Кто не работает, тот не ест! Что в этих словах мы поняли не так?

Эту хрестоматийную фразу знают все. Однако с ней связано как минимум два заблуждения...

Плакаты с грозным предупреждением: «кто не работает, тот не ест» обычно подписывались именем Ленина и в первые годы советской власти висели едва ли не в каждом «красном уголке».

Эту фразу действительно можно найти в ленинской статье «О голове». Присутствует она и в знаменитом «Моральном кодексе строителя коммунизма», и в советских Конституциях. Например, в 12-й статье «сталинской» Конституции 1936 года сказано: «Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу кто не работает, тот не ест». Из «брежневской» конституции 1977 года эту фразу убрали, однако сам принцип остался. А «уклонение от общественно полезного труда» было «несовместимо с принципами социалистического общества» (статья 60). Смысл этого понятен: из полноценной жизни страны Советов исключались те, кого государство (в лице своих чиновников) считало «паразитами» и «тунеядцами».

Таким образом, слова «кто не работает, тот не ест» устойчиво ассоциируются с социалистической системой, а их автором многие до сих пор считают Владимира Ульянова (Ленина). Но вождь мирового пролетариата не выдумал эту фразу, а позаимствовал ее из Библии. Ведь он — учившийся и в гимназии, и в университете — изучал Священное Писание и, скорее всего, хорошо знал, что слова «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» принадлежат апостолу Павлу.

Удивительно, но цитируя и используя слова апостола в коммунистической доктрине, ее идеологи умудрялись одновременно критиковать их в антирелигиозных изданиях. Например, в учебниках советского времени говорилось примерно следующее: фраза апостола Павла «если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» — это обычная в рабовладельческом обществе формула рабской трудовой повинности. Такой вот парадокс: одна и та же мысль становится лозунгом и одновременно объявляется проповедью рабской морали...

Так когда же и при каких обстоятельствах эти слова были произнесены? Кому они были сказаны и какой смысл вкладывал в них автор?

Истории этой почти две тысячи лет. В начале 50-х годов I столетия по Р. Х. в македонский город Фессалоники (нынешние греческие Салоники) приходит апостол Павел с проповедью христианства. От него фессалоникийцы впервые слышат о Христе: о Его Воскресении, Втором пришествии и будущем всеобщем телесном воскресении.

Всеобщее — означает то, что согласно христианскому учению после второго пришествия Иисуса Христа тела получат абсолютно все люди, начиная от Адама и заканчивая последним умершим на тот момент. Такая позиция объясняется тем, что Бог Библии изначально сотворил человека двуединым. То есть человеком может называться только существо, состоящее из души и тела. Следовательно, физическая смерть — разлучение души и тела — это противоестественное состояние человека, результат грехопадения людей, которое, в конце концов, окончится вместе со вторым пришествием Христа.

Вокруг апостола в Фессалониках очень быстро образуется христианская община. Впоследствии апостол Павел с большой любовью и теплотой отзывался о ней. Но даже под таким духовным руководством фессалоникийские христиане не были застрахованы от заблуждений.

Если и сейчас, когда богословскую литературу можно найти едва ли не в каждом книжном магазине, верующие не застрахованы от ошибок — что же говорить о середине I столетия, когда никаких христианских книг не было. Первое Евангелие — от Матфея — появилось только в 60-х годах I века. К тому же грамотных людей было тогда крайне мало, а книги стоили чрезвычайно дорого и существовали в единичных рукописных экземплярах.

Проповедь апостола Павла о втором пришествии Христа произвела настолько сильное впечатление на верующих, что многие стали ждать Спасителя буквально со дня на день. Масла в огонь подлила странная ситуация с неким поддельным посланием, написанным якобы от его имени (см. 2 Фес 2:2). К этому добавилась неистовая проповедь экзальтированных людей, которых Церковь называет обычно лжепророками. Многие христиане, услышав и поверив, что Второе пришествие уже наступает, очевидно, бросили работу и самые необходимые для человека заботы.

Также по всей видимости среди фессалоникийцев оставалось немало и тех, кто, вступив в христианскую общину, где все было общее, просто расслабился и перестал трудиться безотносительно эсхатологических ожиданий. К таким людям Павел обращается еще в своем первом послании: «Умоляем же вас, братия, более преуспевать и усердно стараться о том, чтобы жить тихо, делать свое дело и работать своими собственными руками, как мы заповедовали вам (1 Фес 4, 10-11).

Узнав об этом, Павел взял чернила, папирус и в своем письме объяснил новообращенным христианам очевидные для апостола вещи. Так появилось письмо, позднее вошедшее в Новый Завет под названием «Второе послание к Фессалоникийцам».

Мысль, изложенная в Послании, такова. Господь придет, конечно, внезапно и, возможно, придет скоро. Но есть признаки приближения Второго пришествия: исторические и духовные события, которым суждено произойти прежде. Ведь цель Господа состоит вовсе не в том, чтобы Своим внезапным появлением застать врасплох как можно больше людей, а в том, чтобы человек, зная признаки пришествия Христа, несмотря ни на что остался Ему верным. Во втором послании к Фессалоникийцам, как о главном признаке скорого Пришествия, апостол говорит о появлении антихриста и массовом отступлении людей от веры в Христа.

Напомнив христианам признаки Второго пришествия, апостол пишет: «Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас, ибо вы сами знаете, как должны вы подражать нам; ибо мы не бесчинствовали у вас, ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас, — не потому, чтобы мы не имели власти, но чтобы себя самих дать вам в образец для подражания нам. Ибо когда мы были у вас, то завещали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь. Но слышим, что некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся. Таковых увещеваем и убеждаем Господом нашим Иисусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб» (глава 3, стихи 6-12).

Удивительно, каким образом умудрялись эти слова истолковать как формулу рабской трудовой повинности, ведь контекст совершенно противоречит такому пониманию! Безусловно, апостол не был сторонником праздности. Но из текста послания видно, что эти строки изначально предназначались не строителям социализма или античным рабам, а тем христианам, чье ожидание Второго пришествия Христа было далеким от здравомыслия.

Кроме того, у апостола — это личное обращение к конкретным людям, которые неправильно его поняли. У Ленина же — это доктрина. А вот доктрина уже не просит, а требует. Именно поэтому, например, Иосиф Бродский — поэт, переводчик и филолог, попал в ссылку, потому что не нашел себе места в той «табели о рангах», которая в советское время отделяла трудящихся от «тунеядцев». Согласно этой доктрине, под ударом оказывались очень многие: духовенство, интеллигенция, инакомыслящие, — словом, все те, чей труд, по мнению государства, не был «общественно полезен». И у этой государственной доктрины мало общего с призывом апостола Павла.

Такова история первого заблуждения. Но есть и второе

В наши дни очень часто можно услышать о людях, которые бросают свои семьи, работу и уходят в какую-нибудь псевдохристианскую секту, «предрекающую», что Второе пришествие будет, например, «во вторник, пятого декабря». В эту же секту отправляется имущество граждан. В итоге человек остается без всего, Спаситель не приходит, а «братья» под разными предлогами назначают очередную дату Пришествия. И новые сотни адептов распродают все нажитое, расстаются с близкими, прекращают трудиться, вроде бы под благовидным предлогом.

Апостол Павел отбирает у них этот предлог, заявляя, что нет оправдания для безделья, оправдания, пусть даже и с самыми благочестивыми мотивами. Он ясно говорит, что апокалиптическая истерия, наподобие той, которая две тысячи лет назад охватила Фессалоники — это не духовный порыв, не смирение перед Богом, а не что иное, как «суета» и «бесчинство».