Под ударом оказались не республиканские, а французские ценности (Le Figaro, Франция)

Перед нами 267-я жертва исламизма с 2012 года. После детей, военных, зарезанных на глазах у своего ребенка полицейских, журналистов, марсельских подростков, обезглавленного предпринимателя, священника в собственной церкви, бесчисленных жертв в Батаклане и Ницце… Наступила очередь учителя.

Ужасная история вновь повторяется, но на этот раз она отличается тем, что проливает свет на множественное потворство, людскую цепочку, которая указала на подлежащую уничтожению цель, издала фетву 2.0, после чего убийца сделал свое черное дело. В ней оказались ученики, учителя, местные ассоциации, имамы, анонимы в сети. Такой пример осуждения не единичный в Национальном образовании, но в этом случае нашелся палач для исполнения смертного приговора.
Все это называют «сепаратизмом», чтобы не напоминать о том, что понятие «исламизм» проистекает из слова «ислам». Это неподходящий термин, плод упрощенческого анализа: сепаратизм — это политический механизм народа, который стремится к независимости. Но исламистам не нужна независимость части территории: они хотят подчинить все французское общество правилам шариата.

Речь идет о подрывной деятельности, которая организуется изнутри и нередко питается снаружи. Такое внешнее влияние находит отражение в множественной принадлежности людей: большинство мусульман крепко привязаны к родной стране, умме (община верующих), суннизму и т.д. Их оружие — это численность, молодость, исламо-левацкие союзники, которые культивируют покаяние Запада, призывы к совместному существованию, злоупотребление правами человека, экспансия ислама по всему миру.
А что есть у нас? Светское государство и, наверное, все.
Светское государство — недостаточный ответ

Я убеждена, что те, кто произносят слово «Республика» как некое волшебное слово и повсюду размахивают знаменем светского государства, используют неверное оружие и упускают из вида главное. У светского государства есть своя роль в глобальном ответе, но самого по себе его недостаточно. Мы требуем от него невозможного. Мы представляем как нечто само собой разумеющееся концепцию, которая была прекрасно ассимилирована в Европе, но неизвестна в исламе и исламских цивилизациях: разделение общего и частного, духовного и мирского, политики и религии, Бога и кесаря.
Такая риторика чужда в том числе большей части французской мусульманской молодежи: напомню, что 74% ставят свои религиозные убеждения выше «ценностей Республики», а 26% не осуждают джихадистов (опрос IFOP 2020 года в группе 15-24 лет).
Кроме того, если мы взываем исключительно к светскому государству в решении вопроса исламизма, мы сводим спор к религиозной тематике, игнорируя социальную составляющую ислама. Мы отворачиваем взгляд от вопроса миграционной политики, плодящей радикальные настроения повальной преступности, исламского коммунитаризма и провала ассимиляции. То есть, от цивилизационного измерения проблемы.
Отбросим уже, наконец, ложную скромность и старые антиклерикальные идеи: во Франции нет проблем с католицизмом, протестантством, иудаизмом и буддизмом. У нас есть проблема с радикальным исламом и только им одним. И мы не справимся с этим явлением, если будем для очистки совести ставить на один уровень все религии и подвергать их все наказанию, в частности по вопросам частных школ.
Так же неэффективно и расточать силы на формирование «французского ислама». Как сказал политолог Фредерик Сен-Клер, «роль Республики не в том, чтобы отличать хороший ислам от плохого или способствовать просвещенному исламу. Это должны сделать сами мусульмане, если они этого хотят. Республика должна устанавливать политические и культурные рамки нации». Поэтому для государства было бы иллюзорно заниматься теологией, пытаться контролировать ислам, поддерживая одни течения против других, создавать искусственных партнеров (поскольку в исламе нет духовенства), или пытаться удалить религию из общественного пространства. Государство светское и должно оставаться таковым. Но не общество.
Как мне кажется, рассуждения об одном лишь светском государстве говорят о трусости под маской жесткости. Это политически приемлемый способ защитить себя от критики «смешения понятий», страх перед которой вводит людей в ступор, блокирует обсуждение и препятствует любым размышлениям на тему. Скажем прямо: умеренные мусульмане считают себя задетыми осуждением исламизма, потому что такая двусмысленность исходит от них самих. Не от нас. Даже вчерашние пособники (Международная лига против расизма и антисемитизма, «SOS расизм» и им подобные) сегодня перекрашиваются и осуждают Коллектив против исламофобии во Франции, известный своими связями с «Братьями-мусульманами» (организация запрещена в РФ, прим.ред.).

Пришедшая в упадок модель

Как мы выглядим в их глазах? Как неверные, захваченные потребительством прожигатели жизни, презирающее все святое безбожники.

Мы — пустое общество, общество индивидуализма и релятивизма. Они считают, что мы убили Бога, родину, семью. Они видят малодушное общество, которое только и может, что устраивать шествия, зажигать свечи и кричать «вы не получите моей ненависти». В отличие от них, мы забыли, что ислам и Европа без конца враждовали на протяжение 13 веков.
Наше руководство надеялось добиться уважения и принятия через модель «совместной жизни». Ее сторонники воображали (и до сих пор воображают), что ликвидация любых следов исторической французской нации, отказ от требования ассимиляции, отмена преимущества наших традиций, равное отношение ко всем культурам и «великодушное» применение законов с «разумными компромиссами» позволят добиться того, чтобы иностранцы не чувствовали себя «изолированными». Все это должно было способствовать их интеграции во французское общество.
Результат не заставил себя ждать: зачем принимать модель общества, которую не хотят защищать даже его прямые наследники? Зачем отказываться от старых ориентиров, раз новое общество не собирается устанавливать свои, не признает собственную уникальность и ценность? Под знаменем терпимости мультикультурализм лишь душит очередную свободу: свободу слова и мнения. Он уже подорвал свободу движения подъемом насилия и незащищенности, а также свободу образования запретом учебы на дому и насаждением единых мер для всех частных школ.
Они думали, что либеральное общество, лишенное прошлого, коллективной нравственности и общих ориентиров, может самоорганизоваться вокруг свободы личности, которая превозносится как высшая ценность. Они посчитали, что эта модель настолько выше всех других, что каждый иностранец должен был, по их мнению, естественным образом принять ее. Личная свобода, удовольствие и покупательная способность должны были неизбежно заменить «мракобесие», как и разум должен неизменно возобладать над верой. Но это означает непонимание основ человеческой души, историческую амнезию, взгляд через призму французского духа и нежелание видеть цивилизационные движения.
На деле же европейский рационализм оспаривается, у школы больше нет силы эмансипации, а притягательность исламской цивилизации не оставляет шансов нашему обществу. «Ну а как же универсализм, Просвещение, права человека?» — скажете вы. Все эти идеи были перенаправлены по технике дзюдо, которая обращает силу противника против него самого.
В их представлении универсализм — старая причуда колонизатора-рабовладельца, который убежден в превосходстве своей культуры над остальными. Раньше универсализм означал распространение французской культуры по всему миру, а теперь подразумевает смешение и импорт иностранных культур во Францию. Просвещение? Они считают Вольтера расистом. Для них разум — не всеобщая ценность, а лишь инструмент доминирования европейцев в мире.
Права человека? Этот изначально символический текст стал юридическим оружием, которое позволяет защитить террориста от выдворения, сделать священным воссоединение семьи и ограничить свободу слова ради «религиозного мира» (как было в постановлении ЕСПЧ 2018 года).

Защитим Францию, а не просто «ценности Республики»

Мы не сможем победить с одними лишь абстрактными концепциями и «ценностями Республики», которые представляют собой неизвестно что, поскольку это выражение употребляли повсюду все кому не лень (в том числе для нравственной и политической дискредитации проницательных людей, которые пытались предотвратить наблюдаемую нами сегодня трагедию).
С исламистским мракобесием нельзя бороться одним лишь законом. Борьбу нужно вести в том числе в сердцах. Речь идет не о противопоставлении Республики и Франции, а о представлении первой как эвфемизма второй. Сегодня под ударом оказались не республиканские, а французские ценности. Поэтому защищать нам нужно Францию.
Нужно признать, что мы предоставляем место патриотическим французским мусульманам, но не должны превращаться в мусульманскую нацию, исламскую республику, хотя такой сценарий и перестал быть невозможным с учетом нынешних демографических графиков.
Это утверждение должно переплетаться с непоколебимым стремлением к резкому сокращению иммиграции, реформе правил предоставления гражданства и убежища, расширению случаев лишения гражданства, неукоснительному соблюдению закона, борьбе с любым иностранным влиянием (финансовым или религиозным) на нашей территории, неприятию шантажа исламофобией, почитанию нашего наследия, призыву для всех учреждений (в частности школы) сурово карать нарушителей.
В борьбе не победить одним лишь выполнением закона. Это глобальная борьба в исторической, духовной, культурной, интеллектуальной и образовательной сфере. Это нравственная борьба, которая требует в первую очередь гордости за то, кто мы есть. Это цивилизационная борьба, и каждый, кто отказывается видеть это ее измерение, уже проиграл.
Марион  Марешаль