Михаил Смиртюков отработал в аппарате правительства СССР с 1930-го по 1990 год. Он описывал, чем ему запомнился Сталин: нежеланием работать с документами, злопамятностью и любовью к работе на огороде.
Михаил Смиртюков – удивительный случай высокопоставленного советского служащего, не только пережившего сталинские репрессии, но и послесталинские чистки. Он оставил после себя записи, как выглядел советская аппаратная система с 1930-х до времён перестройки. В частности, он описал, каким он увидел Сталина-управленца и Сталина-человека.
***
Человек он был умный и неординарный. А всё остальное – результат саморекламы. Я видел, как Сталин постоянно и упорно демонстрирует окружающим, что он человек, который знает больше всех, видит дальше всех и понимает то, чего не могут понять другие.
***
Возьмём его проходы по коридорам Кремля. Это было одним из своеобразных ритуалов его культа. Идёшь с бумагами, смотришь: сам, в окружении охраны. Впереди Сталина метрах в 25-30 шёл один охранник. А за ним примерно в двух метрах шло ещё два человека. Полагалось стать к стене спиной, держать руки на виду и ждать, когда он пройдёт. Насчет того, как здороваться, никаких указаний не существовало. Я, к примеру, когда он проходил мимо меня, говорил: «Здравствуйте, товарищ Сталин». Он в ответ поднимал правую руку и молча шёл дальше. Выражение лица было такое значительное, что я тогда думал: наверное, голова у него занята какими-то особыми мыслями, до которых нам, смертным, и не додуматься никогда. Только раз я видел на его лице другое выражение – полуироническое-полузлорадное. Он шёл тогда от Молотова, с переговоров о включении в состав Советского Союза прибалтийских республик.
***
Как-то он шёл по ЦК мимо отдела по работе с женщинами и вдруг услышал, что там все громко смеются. Он остановился, повернулся к охраннику и сказал: «Чтобы этого больше не было!» Охранник передал, кажется, Маленкову. Тот стал ломать голову: чего чтобы больше не было – смеха, отдела или его сотрудников? Долго думали, пока наконец не приняли компромиссный вариант – ликвидировать отдел, но людей, работавших в нём, не сажать.
***
Мне приносят карточку с решением по первому вопросу. Передаю Сталину карточку. Он что-то черкнул. Возвращают мне карточку обратно, а подписи Сталина на ней нет. Только галочка карандашом. Непорядок! Передаю ему эту карточку снова. Он взглянул на неё, на меня и поманил меня пальцем. Подхожу. Он показал на галочку и говорит: «Эта птычка значит: я согласен. Понятно?» Это потом я понял, что он не всегда подписывал документы. Да и работал с ними тоже не очень охотно.
***
Он, как правило, затягивал до последнего рассмотрение годового бюджета. Принесём мы эту связку папок Поскребышеву, тот взвалит её на плечо, идет в кабинет, хлопает на стол и докладывает: «Бюджет, товарищ Сталин!» Так он там без движения и лежит.
Дело к Новому году, а высший орган власти страны – Сталин – бюджет не утвердил. Члены Политбюро и министр финансов Зверев когда решатся позвонить и напомнить о бюджете, а когда и нет. Мы к Поскребышеву. Он в кабинет: «Бюджет, товарищ Сталин!» Кончалось всё всегда одинаково. Вечером 31 декабря Сталин подписывал бюджет, читая или нет – сказать не могу, и мы до новогоднего боя курантов оформляли все необходимые документы для вступления бюджета в силу.
***
Его единственная поездка на фронт продемонстрировала, насколько он оторван от реальной жизни. Он переночевал в доме какой-то старушки в деревне под Вязьмой, а когда решил расплатиться за ночлег, выяснилось, что он не знал, сколько нужно платить. К тому же оказалось, что ни у него, ни у кого из его окружения нет с собой денег. Но со старушкой расплатились: вместо денег дали ей все оставшиеся продукты.
***
Он лично руководил ограниченным кругом кадров, а уж эти кадры решали всё. У него ведь не было соратников, не отвечавших за конкретную отрасль хозяйства. И все важные решения принимались на так называемой пятёрке, включавшей Сталина, Молотова, Маленкова, Берию и Микояна. Реже руководство собиралось «семёркой» – к «пятёрке» добавлялись Жданов и Вознесенский. Потом, когда Жданов умер, его место в «семёрке» занял Хрущёв. Гораздо реже решения принимались «девяткой» – приглашали пару второстепенных членов Политбюро – Калинина, Ворошилова или Кагановича.
***
Он нечасто бывал на заседаниях правительства. Но во время ужинов в узком кругу всегда раздавал поручения своим соратникам. Когда на следующий день на заседании заканчивались основные вопросы повестки, приближенные к вождю руководители доставали из карманов кто листок, кто обрывок бумажки, на которых за столом записывали указания, и начинали коллективно вспоминать: «Вот товарищ Сталин вчера говорил…» И быстро вместе формулировали проекты решений, а Маленков их записывал. Берия проявлял особое рвение. Считал, что лучше других помнит, что именно приказал Сталин. У него даже пенсне как-то ярче блестеть начинало. Стекла большие, цилиндрами, не такие, как на его фотографиях.
***
По моим наблюдениям (с конца 1930-х), он стал уделять больше времени своим увлечениям. Он ведь любил выращивать на своей ближней даче в Волынском фрукты и овощи. По большей части южные, которые в подмосковном климате не вызревали. Виноград был такой, что в рот не возьмёшь. А неспелые дыни и арбузы он дарил своим гостям. При этом говорил садовнику: «Взвесьте все и возьмите с них деньги по розничной цене московских магазинов».
Больше отдыхал и при этом шутил в своём, только ему присущем стиле. Бывший министр строительства, а потом председатель Моссовета Николай Дыгай рассказывал мне, как он отдыхал одновременно со Сталиным в Сочи. Вождь пригласил его на обед, а потом предложил сыграть на бильярде. Дыгай выиграл три раза подряд. Сталин и говорит: «Значит, мне правильно докладывают, что вы плохо строительством руководите. Видимо, всё шары катаете!» У Дыгая руки затряслись. И он раз за разом стал проигрывать. Сталин посмотрел на него и говорит: «И строительством плохо руководите, и в бильярд играть не умеете».
+++
Комментарии
Ведь закидают его дерьмом... понимает это.