Нам нужно верить не лидерам, а институтам власти?

Демократия предполагает высокую степень доверия граждан к власти. Такова точка зрения очень многих политологов, включая классиков этой науки – авторов знаменитой «Гражданской культуры» покойного Габриеля Алмонда и ныне здравствующего Сиднея Вербы. Демократическое делегирование полномочий граждан их представителям не будет иметь никакого смысла в том случае, если граждане заранее будут сомневаться в том, что эти представители станут действовать вопреки их интересам. При удобном случае они предпочтут этим представителям каких-нибудь жестких харизматичных лидеров, обещающих быстро и эффективно восстановить справедливость и порядок.

Доверие к таким лидерам – прямое следствие недоверия к институтам. Понятно, что доверять лидерам гораздо проще, чем безличным органам власти. Легче поверить судье, чем суду как таковому. Легче признать бескорыстие одного верховного лица, чем конгломерата мало кому известных депутатов. Иначе говоря – проще жить при авторитарном режиме, чем при демократии. Поскольку демократия в данном случае есть преодоление энтропии понятных настроений и обыденных желаний. Демократия – это и есть тот строй, в котором практикуется, вопреки обычаю, недоверие к лидерам и доверие к институтам.

Почему в 1990-е годы России не удалось создать устойчивую демократию? Помимо иных, экономических, внешнеполитических причин, думаю, главная была обусловлена изъяном «политической культуры», а именно господством лидерской модели власти. Модели, при которой доверие к лидеру заменяет собой серьезную работу с политическими институтами – парламентом, партиями, судами и т.д. Либералы, осуществлявшие авторитарными методами экономические реформы, действовали в точном соответствии с психологическим установками населения. Если лидер (в данном случае – Борис Ельцин) – прав, не стоит ему мешать, не стоит вставлять палки в колеса его реформаторским усилиям.

Мысль о том, что задача парламента в значительной степени и состоит в том, чтобы вставлять палки в колеса любым произвольным действиям исполнительной власти, не приходила в голову ни власти, ни оппозиции. Говорят, Рональд Рейган на переговорах с Горбачевым постоянно произносил по-русски ужасно понравившуюся ему поговорку: «Доверяй, но проверяй».

И в самом деле, эта поговорка удивительным образом гораздо лучше выражала американский, а не российский политический опыт – опыт, заключенный в вынужденном и неизбежном сосуществовании двух самостоятельных и не зависимых друг от друга ветвей власти – Президента и Конгресса. В России (как, пожалуй, и на большей части постсовесткого пространства) доверие к лидеру блокирует все попытки ввести институциональные основы политической жизни.

Утверждение доверия к институтам – дело, требующее сложных и многоступенчатых действий. Проблема не решается лишь правильными поступками правильных людей. Лидеры часто могут действовать хорошо вопреки сложившимся правилам, и тем не менее отход от правил, в некоторых случаях вынужденный слом институтов не следует принимать за норму. В том случае, если мы не берем в качестве образца, в отдельных аспектах весьма привлекательные, популистские режимы Латинской Америки. Не решит проблему и сама по себе необходимая борьба с коррупцией. Главное для власти уметь доказывать, что именно внутри институтов и происходит процесс принятия политических решений. Что именно в институтах, а не в ближнем окружении того или иного лидера сосредоточена реальная власть.

В этом смысле вопрос не в том, упал или не упал рейтинг доверия тому или иному лицу в разгар экономического кризиса. Важно не то, насколько население доверяет политическим решениям, а насколько оно признает саму процедуру их принятия. Решения, наверняка, были и будут ошибочными – в экономике, вообще, очень сложно установить критерий правильности решений: слишком значительно каждое из них связано с расхождением интересов классов и страт. Важно, чтобы люди признавали ту систему, в которой эти решения были приняты. Чтобы они, даже не соглашаясь с этими решениями, тем не менее, не оспаривали их законность. А это значительно увеличивает значимость вопроса, все-таки кем был тот человек, который издал то или иное распоряжение – главой силового клана, скромным чиновником правительства или же лидером правящей партии.