Бить как взрослых мужиков.

Пятеро подростков лет по пятнадцать гнали по подземному переходу, громко изъясняясь на матершинной мове, разрешенной к употреблению против русского мнения всеми евреями, в том числе прилюдно с экранов телевизоров Сашей Ширвиндтом. Он сказал примерно так: а что, я не имею права разговаривать как хочу на своем родном языке? Какой такой мат, я о нем ничего не знаю и слышать не хочу. Этот "член шайки безродных космополитов", названных так сталинской газетой "Правда" за 28 января 1949 года, у которых родной язык был идиш, прекрасно знал о разлагающих действиях мата на подрастающее поколение, ведущих к повышению развратной сексуальности, мордобою и неумеренному пьянству. Он же с Макаревичем выступал в защиту бродячих собак, пальцем не пошевеливших при всех своих богатствах в кармане для устройства бедным животным хоть какого-то приюта возле своих роскошных дач. Но это к слову и для осмысливания.

Один мужчина не прижался к стенке и даже сделал замечание. Подростки без лишних слов набросились на него всей стаей, стараясь попасть в наиболее уязвимые места. Они били мужчину с подростковой жестокостью, норовя изуродовать лицо и отбить почки с печенью. Били не только кулаками, но и ногами, и даже крепкими лбами, разбивая лицо в кровь, отрывая рукава и воротник у пиджака, стараясь перебить ноги. А когда он упал, тупо добивали ногами. Мимо торопились люди, особенно старались поскорее проскользнуть женщины, обязанные по наложенной на них природой материнской должности, первыми закричать о несправедливости. Их стало много, этих женщин, переживших перестройку за плечами ушедших на кладбища мужчин, убитых в разборках, спившихся, умерших преждевременно от болезней. Но ни одна из них не подала голоса, все женщины легко проскальзывали мимо дерущихся, прижимаясь покрепче к стенам перехода. Мужчины - их было единицы в отличие от десятков женщин - замедляли шаг и медленно шли дальше, или останавливались, спрашивая у продавцов лавок по сторонам перехода о причине случившегося. Но те только с удовольствием щурились, они привыкли и не к такому.

Отмесив мужчину до состояния полутрупа, толпа подростков рванула дальше, отплевываясь и отсмаркиваясь ошметьями соплей, разгоряченная делом, на ходу прикидывая, где можно отметить победу над оскорбившим их стадность прохожим.   

Но один из них, повредивший ногу при отбивании почек у прохожего, отстал от своих, устремившихся уже по лестнице наверх. И тут на него набросился мужчина лет сорока пяти, выяснявший у продавцов подробности драки, он врезал подростку ботинком сначала по больной его ноге, а когда тот согнулся, с маха ударил каблуком в лицо.

Пацан завизжал от страха, закричал своим подельникам, зовя их на помощь, сам оседая по стене на бетонный пол перехода. А мужчина продолжал бить его по мужски, хряско и мощно, выбивая из подонка тягу к сопротивлению.

И вот тут во весь голос закричали женщины, особенно молодые, они кричали так, что стены перехода, казалось, расколятся на части, они терзали кнопки сотовых телефонов, набирая номер полиции, они словно хотели отомстить мужскому роду за то, что тот не обеспечил им спокойной жизни за своими спинами. Им было наплевать, что большинство мужчин отправилось на тот свет в большинстве по их вине, Их было на пятнадцать миллионов больше, и это только по официальной статистике, и им надо было как-то устраиваться в этой дебильной жизни, наступившей после благостных для них дней социал-коммунизма, где все было бесплатно. Или почти все.  

Тем временем подельники избиваемого подростка скатились обратно по лестнице и бросились на мужчину озверелой разгоряченной стаей, как в первый раз на прохожего, продолжавшего лежать без движения под стеной перехода. Скорее всего, он потерял сознание. Но эти подрастающие шакалы прогадали, мужчина оказался не подарком. Парой точных ударов он нейтрализовал самых озверелых и активных, послав их на пол, а когда двое оставшихся на ногах отступили от него, принялся бить лежачих носками тяжелых ботинок, стараясь нейтрализовать их окончательно. Покончив с ними, он в два прыжка добрался до одного негодяя и швырнул его на бетонный пол через себя так, что тот раскинулся по нему без движения. оставшийся подросток рванул по лестнице на верх, словно из его задницы вырвалась струя газа, вознесшая его за облака.

Покончив с подонками, распластавшимися у его ног, он направился к женщинам, горланившим во весь голос, крики при его приближении усилились, теперь уже от страха за свои душонки. Мужчина вырвал у одной из них сотовый телефон и ударив им женщину в лицо, разбил его о каменный пол. Затем отшвырнул от себя хваткие руки других взъяренных мигер и быстро пошел на выход из перехода в другой стороне. Красные от ярости женщины подались было за ним, привлекая внимание новых наболюдателей, но мужчина повернулся к ним и сделал шаг навстречу с выражением на лице, не обещающим ничего хорошего:

- Отвечать на зверство надо по мужски. На женскую подлость тоже.

Он скрылся за углом перехода, где начиналась лестница. Полиция все не объявлялась, наверное, таких случаев в большом городе было хоть отбавляй.