Пасхальный диптих о вере. 2 – Какой быть вере 21-го века

Несколько последних веков мир из верующего становился все более атеистическим.

Что и на что менял мир во времена реформации и Просвещения: какую веру на какое безверие, а точнее, какую старую веру на какую новую?

Старая вера была верой в сказку. Сразу оговорюсь – всюду я буду говорить о передаваемом словами содержании «массовой веры», потому что все 2000 лет истории христианства среди христиан были и иные верующие. Но не они «делали погоду».  Впрочем, к этим исключениям мы еще вернемся. Так вот, массовая вера в первые полторы тысячи лет христианства была верой в сказку. В сказку о том, как всемогущее существо послало своего сына на смерть, чтобы спасти людей. Сын был казнен, а затем воскрес и вернулся к отцу. Люди же оказались спасенными, правда, при условии, что они будут слушаться других людей, имеющих право говорить от имени бога.

Как и в любой сказке, в этой тоже был свой «намек», но понимающих, что это за намек, всегда было очень-очень мало.

Но постепенно, по мере того, как люди становились все более и более умными, число тех, кто мог слепо верить в сказку, уменьшилось, и на смену религиозной картине мира стала приходить другая, в которой не было места ни воскресшему сыну, ни самому могущественному, но почему-то такому безжалостному по отношению к своему ребенку существу.

Менялось и отношение скептиков к носителям старой веры: они начинали видеть, что помимо доверчивости у верящих в сказку есть и иные черты: безжалостность, жестокость, враждебность ко всем неразделяющим их веру, упрямство, часто доходящее до тупости...  Все это привело к тому, что мировоззренческое столкновение атеистов с верующими со временем стало приобретать черты схватки добрых со злыми, причем в роли злых оказались как раз те, кто очень любил говорить про любовь.  

Таким человечество пришло к 20-му веку, когда из передовых, то есть наиболее умных и добрых людей в бога не верил никто, просто не мог верить: бог не вписывался в их картину мира. (Еще раз повторю, что я говорю о массовом отношении к религии, а не о редких исключениях.) Но конечно, и в 20-м веке оставались люди, способные верить в сказку. Просто, в наиболее развитых странах, они уже оказывались в меньшинстве и с ними уже не столько воевали, сколько над ними посмеивались.

Однако жизнь не стоит на месте, и из 20-го века в 21-й мир стал выходить уже совсем не таким, как на сто лет раньше он входил в 20-й век из 19-го. Многие научные открытия в самых разных областях заставляют ученых пересматривать традиционные представления атеистической картины мира. Конечно, наука, как и любая отрасль культуры, консервативна и не очень любит отказываться от привычных представлений, но постепенно число тех, кто сумел увидеть в научной картине мира место для Бога, увеличивается. Хотя, конечно, тот Бог, которого они открывают для себя, – совсем другой, совсем не похожий на бога, в которого верят приверженцы старых религий.  

Так и стали намечаться очертания новой «веры», которая отличается  не только от старых религиозных вер, но и от атеистической веры в самоорганизующийся материальный мир.

Главная отличительная особенность новой «веры» –  что она не вполне вера и даже совсем не вера. Она – знание, расширенное знание о расширенном мире, мире который оказался шире, объемней, сложнее, чем его представляли наши атеистические дедушки и бабушки с университетскими дипломами, и конечно гораздо сложнее, чем представляли мир их прадедушки и прабабушки без всяких дипломов.

Новая вера – это еще не та, о которой еангелие говорит, что она движет горы и делает разбойников праведниками.

Но она – шаг к той Вере, которую нельзя не писать с большой буквы и которая ничего общего не имеет ни с доверчивостью, ни с суевериями веры старых религий. Почти ничего...

Но отличие новой «веры» не только в том, что она не вера в бога, а знание Бога. Ее отличие в том, что такое знание преобразует всю личность нового «верующего». Он не только другими глазами видит мир, но и по-другому относится и к миру в целом, и к людям его населяющим. Он гораздо добрее.

Адепты старых религий любят размахивать нагайкой.  Всегда любили и любят сегодня. Им необходимо «защищать» свою веру. И потому, что они чувствуют, как их вера хрупка и готова рассыпаться, стоит им только начать задавать себе вопросы. И потому, что драка для них – естественное состояние, без драки они жизни себе не представляют. И потому что любви в их сердцах очень и очень немного. Не тем кипят их души. Впрочем, что я вам рассказываю – вы же сами видите «защитников православия» и чувствуете серу в их словах и делах.  Случись беда с кем-то, кого они не считают своим, их первое чувство – злорадное «бог наказал». Они всегда обижены и всегда настороже – не хочет ли их кто обидеть.  Да, вот хотя бы пример, очень вегетерианской предпасхальной статьи-некролога глубоко верящего, что он верит в Бога корреспондента «Эха Москвы» с чудесным названием «О вере и ее цене». Почитайте и решите сами, велика ли цена такой веры.

Новые же «верующие» так относиться к людям не могут просто потому, что видят свое родство с ними. Чужая боль для них своя боль. Чужое горе – свое горе.

Впрочем, я все время повторяю: «новая вера», «новые верующие»...  Эта «вера», «вера»-знание не такая уж новая. Два раза я подчеркивал, что говорю о «массовой вере». Но всегда среди христиан, причем, среди христиан всех конфессий были люди с расширенным сознанием, люди не верящие в бога, а знающие Бога. Не фантазирующие о боге или повторяющие чужие фантазии, а люди, сумевшие увидеть в мире Бога. Естественно, совсем не такого, каким воображали бога их «единоверцы».

Так что новая «вера» вовсе не новая. Нового в ней только то, что из достояния единиц сегодня она становится достоянием тысяч и миллионов. 

Сегодня православные празднуют Пасху. Для атеистов это просто дань традиции – обряды в честь никогда не бывшего события. Знающие же знают, что хотя нам почти ничего не известно о деталях этого события – ни имени главного героя, ни точного времени, ни точног места и т.д. – тем не менее это событие реально и сверхзначимо для человечества, многим более значимо, чем, например, открытие таблицы Менделеева или полет Гагарина.

Потому что тогда, две тысячи лет назад, или немногим меньше, или немногим больше, произошло настоящее рукотворное чудо: человек сумел доказать свое Сыновсто по отношению к Богу: сумел преобразить свою душу таким образом, что она стала неуязвима для смерти, сумел из «мертвой души» стать душой живой. Такую трансформацию алхимики называли получением золота. Надежды на такую трансформацию диктовали Гоголю его «Мертвые души», а Толстому – «Воскресение».

Выражаясь современным языком, это определенное психотехническое действие, почти неизвестное современной психологии. В освоении человечеством этого психотехнического действия и состоит смысл христианства. А праздник Пасхи – ежегодное напоминание верующим, в чем состоит непонятый, хотя и многими почувствованный смысл их религии.