Мода на бездетность, или Почему мы вымираем

На модерации Отложенный

Эмансипация женщины, её работа вне дома приводит к печальным последствиям: женщины рожают всё реже. Всем нас хорошо известно о проблемах старения населения и связанной с ними социальной напряжённостью в развитых странах. Всё это обуславливает такой масштабный процесс, как, не побоюсь этого слова, вырождение целых народов. 

И это не преувеличение. Депопуляция Европы и России налицо. Мы вымираем. Это сложно принять, но тем не менее это так. Это не простой демографический спад или яма, это социальная и национальная катастрофа. В среднем, наша женщина, как и какая-нибудь немка или француженка, рожает за свою жизнь двух детей. То есть мы не обеспечиваем элементарное воспроизводство населения. Мало того, что эта пара детей должна прийти на смену родителям, так ещё необходим стратегический запас, который заменит тех, кто не выживет или будет недееспособным, а также компенсирует бездетность определённой части населения. Для этого примерно половина всех семей должна иметь более двух детей. 

Конечно, этого нет. Но вот почему? В России пытаются стимулировать рождаемость экономическими и социальными инструментами. Насколько это эффективно? По-моему, неэффективно вообще. А всё потому, что основная причина моды на чайлдфри, то есть бездетность, – это изменения в менталитете женщины, её жизненной позиции. Конечно, влияние экономического фактора тоже присутствует, не спорю, но он далеко не определяющий. 

Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно побеседовать с молодыми женщинами до 30-35. Чем они живут? Да чем угодно: соцсетями, увлечением фотографией, кулинарией, карьерными амбициями, путешествиями, только не детьми. Это прошлый век, скучно, негламурно, неинтересно. И даже если государство подкинет такой «спешащей жить» женщине денег, решать детский вопрос она будет так, как посчитает нужным. И родит столько, сколько сама решит. Если вообще родит конечно. 

И даже если этот стимул сработает и такая женщина заведёт ещё одного ребёнка, она сделает это не потому, что очень этого хочет. Социально-экономическими методами невозможно взрастить в женщине истинное, сильное желание быть матерью. Безусловно, в таком случае и отношение к ребёнку будет другим, и его воспитание будет восприниматься как не самое приоритетное занятие в жизни, а скорее как обуза.

Иными словами, проблема бездетности в голове, а не в кармане. И пусть вас не введут в заблуждение бесконечные оправдания типа «Как мы можем завести ребёнка, если живём в съёмной квартире», «Мне надо сначала защитить кандидатскую», «Успеем, вон на Западе и в 43 рожают», «Счастье не в детях» и т.д. Всё это отговорки. Точно также эта женщина будет искать другие причины, когда вы обзаведётесь собственным жильём или она наконец закончит диссертацию.


У женщин просто изменились цели, идеалы и стандарты.

Помните, как в фильме Шахназарова «Курьер» подружка главного героя на вопрос «Чего на самом деле ты хочешь от жизни?» ответила «Ехать в красивой машине, и чтобы шарф на шее развевался, а рядом лежала мягкая игрушка». Что-то типа того. Смесь инфантилизма с возведённым в абсолют эгоизмом. А девушка, между прочим, была из состоятельной, интеллигентной семьи, то есть все условия у неё были, только вот ценности были далеки от традиционных трёх К «Kinder, Küche, Kirche» - «дети, кухня, церковь».  

С жиру бесится, скажете вы, и будете отчасти правы. Просто сегодняшней эмансипированной женщине хочется того же, чего и мужчине: свободы, конкуренции, карьеры. Она тоже хочет быть современным человеком, в образ жизни которого, по её представлениям, заботы и гиперответственность за ребёнка как-то не вписываются.

Своим скептическим отношением к материнству женщина как бы хочет заявить обществу, друзьям, партнёру и, в конце концов, самой себе «Я не какая-нибудь хавронья или домохозяйка. Я тоже полноправный деятель в этом обществе, старший экономист (учёный, врач, бухгалтер). У меня культурные интересы, туризм и вообще познание мира. Я хочу в театр, езжу в командировки, мне некогда думать о памперсах. Образ Наташи Ростовой давно не актуален».

Недаром во время войны, разрухи и голода русские женщины рожали, и рожали много. А вот после 60-х – меньше, хотя тогда стало и теплее, и сытнее, и безопаснее. И это именно потому, что интересы и представления о жизни стали другими. Ценность семьи была потеснена категорией социального успеха. Такая молодая мама думает: «Вот сижу я здесь, фактически как в заточении, в четырёх стенах с ребёнком, а где-то идёт настоящая, интересная жизнь. Но без меня». 

Если примерно до середины 20-го века женщины самоутверждались как матери, хранительницы очага и хозяйки, то теперь – как социальные деятели. Раньше основным достижением и гордостью женщины, за недоступностью других, были её дети, сейчас же – работа либо внешние атрибуты типа спортивного тела или индивидуального стиля. Потерял свою актуальность и привлекательность образ «матери-героини», сейчас куда больше симпатии и уважения у многих девушек и мужчин вызывает какая-нибудь бизнес-вумен или известная телеведущая.

Такие вот дела. Что со всем этим делать? Честно, не знаю, мне почему-то думается, что процесс этот уже необратим. Но в одном сомнений нет: если хотим поднять рождаемость, нужно применять социально-культурные, а не экономические инструменты. Надо попытаться снять или уменьшить нагрузку женщин в воспитании детей. То есть продвигать семейные ценности, развивать социальную инфраструктуру в виде нормальных ясель, детских садов, способствовать решению квартирного вопроса. В общем, примерно то, что делалось при Союзе. Иначе уже завтра здесь просто никого не останется.