Неизвестные снайперы. Вильнюс, 1991 год

Неизвестные снайперы. Вильнюс, 1991 год

В январе 1991 года в литовской столице была осуществлена кровавая провокация, которая в последнее время активно тиражируется в арабском мире. Смысл провокации прост: специально расположенные стрелки – снайперы, не имеющие к властям и правоохранительным органам никакого отношения, убивают протестующих демонстрантов, а ответственность возлагается на власть.

Вильнюс 1991 года был территорией СССР, где неплохо работал КГБ, и поэтому «неизвестные снайперы» были вооружены не новейшими снайперскими винтовками, как сегодня в Сирии или Ливии, а винтовками конца XIX века, охотничьими ружьями и даже автоматами ППШ. Но людей все равно убивали.

Но правда о вильнюсской трагедии января 1991 года появляется в открытом медиа-пространстве только сейчас. Почему?

Это еще один вопрос к потенциальному подсудимому Михаилу Горбачеву.

 

Источник: газета Комсомольская правда

««Остановите! Остановите убийство!» — слабым голосом повторял Витаутас Ландсбергис, и руки его тряслись. Все уже случилось: диктор Татьяна Миткова отказалась зачитывать в прямом эфире официальную версию событий в литовской столице, телевизионные кадры показали танки и 13 трупов, мир ахнул, узнав об очередной советской агрессии, а Борис Ельцин срочно выехал в Прибалтику, чтобы, открестившись от СССР, подписать договоры от имени не существующей еще тогда России. На него смотрели как на спасителя. Именно поэтому лидер литовского движения «Саюдис» Ландсбергис и оказался в Таллине то ли в тот же самый день, когда у телебашни погибли люди, то ли на следующий. Ну а я подошла к нему за интервью.

Слушать его слова было стыдно — тогда вообще было стыдно находиться на советской стороне. Все мы, журналисты, почти плакали, сочувствуя литовцам по максимуму. И много лет, вспоминая те дни и телекадры, на которых советский танк целился в невооруженную толпу, я видела перед собой трясущиеся руки этого литовского профессора музыки. Кто был убийцей, а кто жертвой, всем было понятно без слов.

Но прошло двадцать лет, и весь этот мир, состоявший из плотно пригнанных друг к другу кусочков исторической мозаики, вдруг в один момент рассыпался, превратившись в кашу. Потому что в ноябре 2010-го молодой литовский политик Альгирдас Палецкис в одной литовской радиопередаче, касающейся тех событий, сказал вслух то, о чем в Литве боялись говорить даже шепотом: «Как сейчас выясняется, свои стреляли в своих».

И Палецкиса начали судить — за отрицание советской агрессии...

Как слово наше отзовется

Но удивительно было даже не это: дело в том, что Альгирдас Палецкис не был первым — он лишь повторил то, что в Литве известно давно и многим. Сначала об этом в 2004 году в книге «Корабль дураков» написал литовский писатель Витаутас Петкявичус, который, будучи одним из прародителей «Саюдиса», позже полностью в нем разочаровался: «На совести Ландсбергиса и Аудрюса Буткявичюса (тогдашний директор Департамента охраны края. — Г. С.) — кровь тринадцати жертв. Это по их воле несколько десятков переодетых пограничников были размещены в вильнюсской телебашне. Они стреляли сверху вниз по толпе боевыми патронами. Я собственными глазами видел, как отскакивали от асфальта пули и пролетали рикошетом мимо моих ног. О том, как все было, мне рассказывали и несколько пострадавших пограничников. Они пытались восстановить правду через прессу, но ничего не могли доказать, поскольку были вычеркнуты из числа защитников...»

Еще раньше, в конце 90-х, в официальной версии событий усомнился и бывший лидер просоветской организации «Единство» Валерий Иванов, который сначала три года отсидел в тюрьме за «попытку госпереворота» — как трактовала январские события здешняя Фемида, а потом, вдогонку, — за книгу «Литовская тюрьма», в которой подробно описал свой судебный процесс. Какой именно абзац показался литовской прокуратуре наиболее оскорбительным, неизвестно, — но за это произведение Иванов получил еще год. Может быть, этот: «Отмечу, на мой взгляд, одно важное наблюдение, сделанное той ночью. Машины скорой медицинской помощи имитировали массовый вывоз раненых с места событий около КРТВ (телерадиокомитета. — Г. С.). Это выражалось в том, что медицинские машины, каждые пять минут приезжавшие на улицу Конарского, останавливались напротив КРТВ, затем, постояв немного, быстро отъез­жали, включив мигалку и звуковой сигнал. Причем они с улицы никого не брали, поскольку двери машины все то время, пока она стояла, оставались закрытыми. Думаю, это дьявольски хитрая акция, по задумке ее организаторов, должна была показать сновавшим всюду с видеокамерами и фотоаппаратами иностранным корреспондентам массовость жертв «расправы военнослужащих Советской армии с мирным гражданским населением... Журналистов, как ни странно, загодя очень много приехало к этой ночи в Вильнюс, и заняли они в отличие от нас очень точные позиции для своих репортажей с места предстоящих событий».

Поразительно, но этот двойной судебный процесс над гражданином России в Литве в самой России остался незамеченным. Как и суд над крупными деятелями той части литовской компартии, которая не хотела развала СССР: Юоза­сом Куолялисом, Миколасом Бурокявичюсом, Юозасом Ермалавичюсом и другими. Последних двух, кто не в курсе, литовские спецслужбы выкрали аж с территории Белоруссии — с подачи одного из подписантов Беловежских соглашений Станислава Шушкевича. И эти почти семидесятилетние старики сели в тюрьмы — кто на 6 лет, а кто и на 12... Бывший секретарь по идеологии литовской компартии на платформе КПСС Юозас Куолялис пару лет назад тоже издал свою книгу «Дело на стыке двух столетий» и высказался жестче всех: «Есть обоснованная версия, что часть «жертв» — это люди, погибшие в ту ночь в других местах, даже и во время автокатастроф. В любом случае общие обвинения в гибели 13 человек в адрес Советской армии очень напоминают глупые утверждения «демократов» во главе с Собчаком в апреле 1990 г., будто военные в Тбилиси убивали саперными лопатками беззащитных девушек. Позже выяснилось, что этих бедных девушек ногами затоптали грузинские «джигиты». Что-то похожее произошло и в Вильнюсе. Прокуратура СССР это тщательно расследовала. Документально установлено, что ни одного из погибших не убили военные. Из материалов следствия известно, что пули поразили людей не спереди и не со спины, а сверху вниз. Стреляли с крыш и из окон домов, находщихся вблизи телебашни. Хорошо известно, что в 1991 году «Саюдис» имел вооруженные формирования, созданные с помощью западных  разведок.  В  обвинительном заключении отмечено, что один из погибших был застрелен пулей из оружия образца 1891 года. Неужели солдаты Советской армии стреляли из винтовок Мосина или (что намного вероятнее) это один из недобитых «лесных братьев» вытащил из тайника обрез и решил тряхнуть стариной?»

Ко времени выхода этой книги Литва была уже в Евросоюзе, заниматься политическими  репрессиями ей было не к лицу, поэтому откровения Куолялиса предпочли не заметить. Почему же тогда столь бурно  отреагировали на семь слов в исполнении Альгирдаса Палецкиса?

Призрак бродит по Европе

Причина кроется в фамилии. Писатель Петкявичус уже умер, пенсионер Куолялис отпраздновал 80-летие, дважды отсидевший Иванов носит фамилию Иванов — и этим все сказано. За ними никто не пойдет. Они неопасны. И тут на сцену выходит молодой и яркий продолжатель знаменитого рода Палецкисов, дедушка которого включал Литву в состав СССР, отец, ныне евродепутат, в советское время был дипломатом и журналистом, поэтому будущее самого Альгирдаса Палецкиса было известно еще до его рождения. Блестящее образование, четыре абсолютно свободных иностранных языка, прекрасная карьера в литовском МИДе, загранкомандировки и все, что полагается иметь представителю политической элиты. Все, кроме убеждений, которые совершенно не вписываются в современный литовский ландшафт. Звучит как анонс плохого кинофильма, но это правда: насмотревшись на дипприемы, избравшись в сейм, потрудившись вице-мэром и получив две государственные награды (орден «За заслуги перед Литвой» и французский орден Почетного легиона), этот человек где-то в районе своих 35 приходит к выводу, что мир устроен несправедливо, а «жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно», — ну и далее по тексту. Уходит резко влево из партии социал-демократов, произносит давно забытые слова про социальную справедливость и организовывает свое собственное детище, партию «Фронтас». Не хочется банальных аналогий, но примерно так же разворачивал свою жизнь другой выходец из богатой семьи, аргентинский врач Эрнесто Че Гевара...

Что ж — призрак левой идеи, ставший особенно актуальным во время мирового финансового кризиса, по Европе бродит уже несколько лет, но никто не думал, что материализуется он в стране, которая последние двадцать лет с энтузиазмом неофита освобождается от всего коммунистического. Но он материализовался — причем в самом кумачовом своем варианте, в виде молодого Палецкиса, который абсолютно прекрасен тем, что идеалист. А этот подвид рода человеческого в природе почти вывелся.

В 1991-м у него — тогдашнего студента университета — тоже не было никаких сомнений по поводу произошедшего. Что же должно было случиться, чтобы спустя двадцать с лишним лет его мнение стало перпендикулярным общественному?

Альгирдас Палецкис:

— Тогда, конечно, был огромный шок. Все приняли эту версию как истину. Нам показывали фотографии убитых людей, хотя кадров того, как советский солдат кого-то убивает, не было и нет. Конечно же, на всех действовала пропаганда Ландсбергиса, тогдашнего лидера националистов, который умело манипулировал образом России, Советского Союза как извечного врага Литвы. За несколько дней до 13 января 1991 года обстановка в республике нагнеталась, фактически было состояние огромнейшей конфронтации. Шла охота на ведьм, на коммунистов и их семьи. Но тогда у всех еще были иллюзии насчет демократии.

Я, конечно, читал книгу писателя Петкявичуса, но всерьез заинтересовался этим делом, когда заговорил Юозас Куолялис. Он, пока его судили, получил доступ к судебным документам дела от 13 января 1991 года и прочитал, что из 13 гражданских жертв 5 или 6 были убиты охотничьими пулями, выстрелами сверху вниз под углом 50 — 60 градусов. Никто не может сказать, что это советская фальшивка, потому что это литовская судмедэкспертиза! Вопрос: кто стрелял из охотничьих ружей и из винтовок Мосина сверху вниз? Если бы это были советские солдаты, то, во-первых, эти пули были бы от автомата Калашникова, а во-вторых, поражения были бы фронтальными. А судебная экспертиза установила, что у некоторых людей пули прошли через шею вниз.

Будучи вице-мэром Вильнюса, я сам столкнулся с живыми свидетелями тех событий — людьми, которые живут рядом с телебашней и которые мне сами рассказывали о том, что видели. И когда во время прямого эфира радиопередачи один политический деятель начал говорить, что «Саюдис» всех нас спас, я решил напомнить ему, что не все было так просто. И сказал семь слов, которые ввергли в панику почти всю литовскую элиту. После чего несколько литовских политиков, члены сейма и правящей партии написали письмо в прокуратуру. А так как в 2010 году в Литве был принят закон, запрещающий отрицание советской оккупации и агрессии в 1940 и в 1991 годах, против меня было возбуждено уголовное дело по факту отрицания агрессии СССР против Литвы и оскорбления жертв. Хотя тогда, за полгода до ГКЧП, фактически был еще Советский Союз, Литва была признана только Исландией, мы даже жили на советский бюджет. Суть в том, что официальная версия событий 1991 года очень удобна для теперешних властей, чтобы оправдывать нынешние экономические неудачи. То есть существует исторический враг: царская Россия, СССР или Россия путинская, которые всегда виноваты. И как только возникают какие-либо проблемы, сразу включается кнопка русофобии. И люди сплачиваются, потому что у них есть общий враг.

Следуя этой логике, литовцы должны были точно так же сплотиться и сейчас, поскольку новый общий враг — Палецкис — покусился на святая святых. Поначалу так и было — причем на другой стороне баррикад вместе с народом оказались даже его родной отец и брат. Но жизнь пошла не по задуманному сценарию. Потому что Альгирдас Палецкис привел в суд 12 (!) свидетелей. Которые подтвердили ЕГО версию событий, а не официальную.

«Все свалить на русских, и сойдет»

Как он их нашел? Элементарно: дал объявление в газету. И люди начали ему звонить и рассказывать.

Кристина Брадаускене, математик-программист:

— Услышав призыв Ландсбергиса защитить телебашню от захвата и узнав, что людей к ней свезли со всей Литвы, мы с подругой сварили две кастрюли горячей еды и поехали кормить защитников. Атмосфера там была почти дискотечной — ровно до того момента, пока ребята из охраны края не сообщили, что танки движутся в нашу сторону и не попросили нас взяться за руки. Потом мы услышали гул тяжелой техники и увидели, как со стороны жилых домов на полянку начали подниматься бэтээры и танки. Танкисты были виртуозы — я ужасалась, когда они на большой скорости ехали в направлении толпы и умудрялись останавливаться буквально в полуметре, и только инерция выдавала, какая у них была скорость. Я видела выстрелы, доносящиеся с дома напротив, они были видны в ночи, потому что стреляли трассирующими пулями. Если бы это были советские солдаты и нас давили бы танками — жертв было бы намного больше.

Павел Лагодный, бывший военный:

— В тот день Ландсбергис целый день выступал по телевидению и радио. Сам сидел в подвале, но призывал, чтобы все бежали к телебашне. Я тоже пошел посмотреть и видел, что начали стрелять с пятиэтажного крестообразного дома номер 37 на улице, которая теперь называется улицей 13 января. Были вспышки и падали люди — то ли они так прятались, то ли были ранены-убиты. На второй или третий день после событий я пошел в поликлинику. Иду и вижу столпотворение детей. Смотрю: у них сумка с гильзами. Я сам держал в руках гильзу 16-го калибра, выстреленную, от ППШ с круглым диском, такие еще в войну были. Они были на вооружении в армии до начала 50-х, современная армия их не использовала. Видел там и гильзы от винтовки Мосина. Жалел потом, что не взял. Хотя... Ну показал бы я сейчас суду эти гильзы — кто бы мне поверил?

Болеславас Билотас, бывший член «Саюдиса»:

— Я прекрасно помню, как и когда поднялся лозунг освобождения от русского гнета. Надо было освободиться от тех военных гарнизонов, которые здесь стояли, и как-то сделать, чтобы народ восстал. Чтобы он спохватился и сказал: мы не хотим русских! А как это сделать, если нам это вообще не мешало: мы даже не разбирались, кто русский — кто литовец?

Что происходило у телебашни, я до самого утра не знал. Пришел в штаб «Саюдиса», а Витаутас Петкявичус вслух говорит: свои стреляли в своих вчера. Я говорю: так ведь это же будет международный скандал! Москва узнает, пришлет комиссию и армию, и мы все через пару дней окажемся в Сибири! А он говорит: кто в этом бардаке разберется сейчас? Все свалить на русских, и сойдет...

Похороны были созваны пышнейшие, собралась вся Литва, людей было очень много, настроение было не антисоветское, а антирусское. И мы у себя на бюро были даже довольны тем, что пролилась наша литовская кровь от русской руки. Мы могли требовать: русские, вон из Литвы! Так и было: они собрались и уехали без единого выстрела. А мы остались.

Я ничего никому не говорил. Мы тогда договорились, что самое лучшее — молчать и не распускать языков. И если бы на суде меня не спросили — я и сегодня ничего бы не сказал.  Я считал, что это честь моей родины, потому и не разглашал. И я чувствую за это беспокойство на душе, потому что вижу, что человека судят ни за что, а тех, кто разорил наши заводы, не судят. Мне от этого стыдно даже...

Шок!

«Почему же вы столько лет молчали?» — потерянно задавала я один и тот же вопрос. Всем: свидетелям на суде, таксистам, торговцам на рынке.

Ответ по-настоящему впечатлял: «Потому что хотели независимости», — отвечали мне при включенном диктофоне.

«А почему сейчас начали говорить»?

«Потому что независимость оказалась хуже русского гнета», — говорили при выключенном...

Чтобы понять, что имеется в виду, надо пояснить, как выглядит сегодняшняя литовская реальность.

За 20 лет независимости население Литвы уменьшилось на 700 тысяч человек — на 23%! Эта брешь ощущается даже на улицах — они пусты. Уничтожены практически все промышленные заводы-гиганты, построенные во времена СССР. Почти забыто понятие «литовский трикотаж». Про телевизоры «Шилялис» и холодильники «Снайге» никто и не вспоминает. Литовские бабушки — и те перестали вязать носки и беретки. Согласно последнему социологическому опросу, 70 процентов жителей Литвы предпочли бы независимости экономическое благополучие. Обнаружив это, некоторые здешние аналитики предположили, что народ просто неправильно понял вопрос...

— Около полумиллиона людей выехали за границу. Очень много безработных. Производства нет. Промышленности практически не осталось. Беднота появилась — этого раньше никогда не было, чтобы люди копались в мусорных ящиках. А сейчас миллионеры плавают на яхтах, а инженер продает собачьи ошейники, — с горечью рассказывал в интервью предпоследний председатель литовского КГБ Эдуардас Эйсмунтас.

Из известных миру литовских брендов осталась только вильнюсская телебашня — символ борьбы за свободу. Если Литву этого символа лишить, не останется ничего — ни борьбы, ни свободы. Поэтому битва за нее будет страшной.»

Автор: Галина Сапожникова