Факты против лжи. Продразверстка от царя до большевиков

 Нынешние апологеты большевизма любят рассказывать о том, что продразверстка появилась еще в царской России, когда у воюющей страны начались проблемы со снабжением армии и крупных городов. И это правда, но никто из "красных" не расскажет вам про важные нюансы.
Дело в том, что в империи у крестьян не отбирали подчистую все, что им удавалось вырастить и сохранить, а брали исключительно излишек хлеба. За который платили настоящими деньгами, обеспеченными золотом, а не обесценившимися советскими дензнаками, годившимися только на оклеивание нужников. Мало того, крестьянам платили даже за подвоз закупленного хлеба до железнодорожной станции. При монархии не было ни продармий, ни продотрядов, потому как со своим народом русская держава воевать не собиралась. Опять же, никакие гоп-компании с пулеметами под командованием одетых в кожанки комиссаров, в села не наведывались. Все это будет позже, при "красных".

"Я должен сказать, что там, где были уже случаи отказа или где были недоверстки, сейчас же меня с мест спрашивали, как следует дальше поступить, - докладывал в своем отчете перед Госдумой последний имперский министр земледелия Александр Риттих. - Следует ли поступить, как того требует закон, который указывает на определенный выход тогда, когда сельские или волостные общества не постановляют того приговора, который требуется от них для выполнения той или другой повинности или раскладки, следует ли так поступать, или же следует, быть может, прибегать к реквизиции, предусмотренной тоже постановлением Особого совещания, но я неизменно и всюду отвечал, что тут с этим надобно подождать, необходимо выждать: быть может, настроение схода изменится; надо вновь его собрать, указать ему ту цель, ради которой эта развёрстка предназначена, что это именно нужно стране и родине для обороны, и в зависимости от настроения схода, я думал, что эти постановления изменятся. В этом направлении, добровольном, я признавал необходимым исчерпывать все средства".

Для наглядности обратимся к цифрам:
в результате "царской" продразвёрстки в заготовительную кампанию 1916—1917 было закуплено 832 тыс. тонн хлеба.
Источник: Кондратьев Н. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. — М.: Наука, 1991.

Для сравнения - погодовые данные о большевицких хлебозаготовках:
1918/1919 − 1 767 780 тонн;
1919/1920 −3 480 200 тонн;
1920/1921 — 6 011 730 тонн.

Стоит добавить, что реквизиции при недоверстке если и происходили, то изымалось только то зерно, что вывозилось на продажу. Если же оно лежало в амбарах, то его не трогали. Да, царское правительство было вынуждено ввести твердые и "нерыночные" закупочные цены на хлеб, что, само собой, не нравилось крестьянам. Они возмущались, грозились, что будут сеять исключительно для собственных нужд, "леваки" в Думе устроили тому же Риттиху настоящую обструкцию… Но едва "проклятый царизм" был свергнут, как пришедшее ему на смену революционное Временное правительство ввело государственную монополию на торговлю хлебом. За исполнением которой, впрочем, не сильно-то и следило, как и за многим другим. Все кардинально изменилось, когда в октябре 1917 к власти пришли так называемые "выразители чаяний трудового народа".



То, что устроили большевики русскому селу, ничем иным как массовым террором назвать трудно. Но почему ленинская партия решила столь решительно атаковать крестьянство, составлявшее на тот момент большинство (более 80%) населения России, и к 1917 году основательно распропагандированное и комплементарное в своей массе к любым революционным идеям? Все очень просто. Для того, чтобы понять это, достаточно почитать высказывания большевистского лидера Ленина. Так, еще в 1902 году тот на голубом глазу заявлял, что "класс мелких производителей и мелких землевладельцев является реакционным классом". А уже в победном 1917-м не только навешивал ярлыки, но и, не стесняясь, грозил:
"...Когда крестьянин выступает собственником, имеющим излишки хлеба, не необходимые ему для хозяйства, и поступает с нами как собственник, как сытый против голодного, такой крестьянин - наш враг, и мы с ним будем бороться со всей решимостью, со всей беспощадностью, - провозглашал большевицкий лидер. - Победа над мелким собственником, над мелким спекулянтом - трудна. Они не могут быть уничтожены в один год, для их уничтожения нужен длительный ряд лет, нужно организованное упорство, применение в течение долгого времени упорной, неуклонной шаг за шагом работы, непрестанной повседневной борьбы, которая особенно тяжела, и сплошь и рядом дает победу спекулянту-крестьянину над рабочим. Но мы будем бороться на фронте бескровном, чтобы голодный получил от сытого те излишки, которые последний имеет".

Как показала история, насчет "бескровной борьбы" Ильич явно погорячился. И в январе 1918-го он выступил с инициативой создать несколько тысяч отрядов, имеющих полномочия расстреливать сопротивляющихся или уклоняющихся от сдачи хлеба крестьян. Но тогда эта "прогрессивная" мысль не нашла поддержки у однопартийцев и вызвала резкое неприятие у стоявших на четко прокрестьянских позициях эсеров, которые тогда еще были представлены в Советах. Только к концу весны удалось запустить этот процесс, от имени партии и самого Ленина были изданы соответствующие воззвания к рабочим и декреты, изданы законы, запрещающие накапливать выращенные крестьянами культуры. "Борьба с голодом" была возложена на товарища Зиновьева, впоследствии к ней активно подключился товарищ Цюрупа.

На первых порах идея идти выколачивать "излишки" из села не находила сочувствия у революционного пролетариата, который был завсегда рад пограбить буржуев, но выступать против крестьян ему не очень-то и хотелось. Однако голод достиг той стадии, когда выбирать не приходилось. К 1 июня удалось отправить в глубинку первый продотряд в составе четырех сотен человек. "Первопроходцы" занялись привычным для себя делом - откровенным грабежом, причем основная часть реквизированного ими же на месте сжиралось и выпивалось. Естественно, в центр начали в больших количествах поступать жалобы, на что пришлось реагировать даже самому Ленину:

"Я очень надеюсь, что выксинские товарищи рабочие свой превосходный план массового движения с пулеметами за хлебом осуществят как истинные революционеры, то есть дав в отряд отборных людей, надежных, не грабителей, и для действия по нарядам в полном согласии с Цюрупой, для общего дела спасения от голода всех голодных, а не только для себя", - писал вождь активистам одного из заводов. "С пулеметами за хлебом!" - и эти люди называли самодержавие "кровавым"!

Понимая, что подобные увещевания не помогут, погромщикам было официально разрешено забирать у селян для личных нужд 20 фунтов продовольствия - до 2 фунтов масла, до 10 фунтов хлеба и до 8 фунтов мяса. От крестьян же требовали заявлять об излишках заранее, те же, кто не делал этого, а таких на самом деле было подавляющее большинство, попадали под действие стихийных революционных трибуналов, которые могли наказать нерадивых как исключением из общины, так и десятилетним заключением с конфискацией имущества. Под излишками подразумевались более 12 пудов зерна или муки (196 кг) на человека и один пуд (16,3 кг) отрубей. Это только поначалу, к 1919 году начали отбирать уже мясо и картофель, а концу 1920-го - практически все! Причем забирали фактически за бесплатно, поскольку деньги в стране победившей революции быстро обесценились. Так, по "красному" тарифу селянин получал взамен от городских гостей от 14 до 18 рублей за пуд ржи, в то время как на рынке в Москве этот пуд стоил 290 рублей, а в Петрограде - 420 рублей.

Довольно скоро к продотрядам Наркомпрода, составлявшим порядка 50 тыс. вооруженных грабителей в законе на усиление были брошены 75 тыс. красноармейцев. Действовавшие в деревнях продотряды, как правило, усиливались одним-двумя пулеметными расчетами. В методах новая власть себя не ограничивала и не рефлексировала от слова совсем.



Поскольку свободная торговля хлебом запрещалась, с теми, кто ради выживания семьи пробовал ослушаться этого запрета, повели нещадную борьбу. Такие люди назывались "мешочниками", это были в основном изрядно оголодавшие горожане, принцип действия которых в основном сводился к натуральному обмену различных промтоваров на все тот же хлеб и прочие сельскохозяйственные культуры. На таких вынужденных "коммерсантов" устраивались классические облавы, участь пойманных определяли сами ловившие.

Казалось бы, к чему такая жестокость? Неужели ситуация с продовольствием в Красной армии и в городах была столь уж аховой? Ответ: она было не просто аховой, а ужасающей. От голода умирали миллионами. Строители светлого будущего показали себя просто отвратительными хозяйственниками, желающими насильно подогнать действительность под рамки своей утопии. Если основными поставщиками продовольствия в города до Октябрьского переворота были частные производители, использовавшие наемный труд, то после разгрома с/х поместий и запрета на наемный труд кормить города стало просто некому. Большевики были вынуждены перейти на снабжение по пайковому принципу, под который не попадали представители "имущих классов" - бывшие служащие, профессура, отставные военные, священники. Их и без того грабили под видом модных тогда "экспроприаций" и привлекали к принудительным работам. Теперь они были обречены на голодную смерть. Впрочем, тем, кому пайки полагались, если они не принадлежали к партийной верхушке, тоже приходилось несладко: в Петрограде в 1918 суточный паек составлял около 100 грамм хлеба, выпеченного напополам со жмыхом и прочими суррогатами.

А ведь нам в СССР рассказывали исключительно про "125 блокадных грамм", помните?

В результате горожане начали бежать в села, за революционное лихолетье Москва обезлюдела наполовину, Петроград – на две трети… Вскоре власть на местах шла на послабление мешочникам в виде "полуторопудничества": милостиво разрешали провоз до полутора пудов продовольствия...

Во многие села продотрядовцы заходили по нескольку раз за небольшой период времени. Требовали "излишки", а когда не получали их, то начинали пороть мужиков, да так, как даже самые изуверские баре не практиковали.

В одном из сел селянина закопали живьем, а когда после этого его соседи опять ничего не принесли – закопали другого. И народ подымался, пришедшие с фронтов мужики налетали на душегубов, отнимали оружие, восстания против новой власти вспыхивали одно за другим.

Начиная с 1918 года вплоть до середины 1919-го в двадцати губерниях центральной России произошло 340 крестьянских выступлений. Ожесточившиеся селяне тоже особо не церемонились, например, вспарывали продотрядчикам животы и засыпали туда зерно. Весьма характерна в этом случае история крестьянской расправы над интернациональным "летучим" отрядом на Тамбовщине, состоявшим из немцев, австрияков, латышей, венгров, евреев и китайцев под командованием Софы Гельберг, получившей прозвище "Красная Соня". Эта мадам с садистским наслаждением любила расстреливать священников, офицеров, гимназистов, глумиться над людьми, унижать их, убивать на глазах жен, детей и родителей, разумеется, без суда и следствия. В одном из сел ее "летучий отряд" заявил о том, что будет учрежден совет, куда должны быть выбраны уважаемые люди села, однако когда те вышли из толпы, революционеры их попросту расстреляли у церковной стены. Что спровоцировало бунт, в результате которого селяне смяли красных, а комиссара распилили на части живьем.

Перебитый крестьянами продотряд


Для чего нужна была вся это кровь, когда вопрос можно было решить иначе? Все дело в том, что большевики иначе не желали. Им нужна была война. Война с классом, который наряду с аристократией, священничеством, интеллигенцией мешал их сумасшедшим планам глобального переустройства мира. К тому же на момент их прихода к власти представители этого класса составляли большинство населения России.

В июне 1918-го ВЦИК принимает декрет "Об организации комитетов деревенской бедноты", которые планируется учредить по всем селам, а их члены должны, по замыслу вершителей истории, помогать изымать "излишки" у соседей. А впоследствии и возглавить местные советы. Другое дело, что преимущественно лодырей и алкоголиков, не желавших работать, а потому бедствовавших в русских деревнях той поры было не так много – не более 4% от всех крестьян. Да и многие из тех, кто попадал под критерии большевистского понимания термина "беднота", восставать против членов общины не хотели. Соседи и родственники же, как-никак. И тут не помогало спущенное сверху разрешение реквизировать хозяйственное и прочие имущество у "кулаков" в пользу бедных. Процесс создания комбедов шел шатко-валко, они, конечно, возникали, но больше на бумаге.

Тем не менее, уже в декабре того же 1918-го года власть организовывает первый Всероссийский съезд земельных отделов, комитетов бедноты и коммун о построении социализма в деревне, где раскрывает свои карты, провозгласив "организацию земледельческих коммун, советских коммунистических хозяйств и общественной обработки земли". Далее следует декрет ЦИК от 4 февраля 1919-го о переходе "от единоличных форм землепользования к товарищеским". Чтобы осуществить этот "переход" требовалось сломать традиционное мышление русского крестьянина. А сделать это можно было, только развязав гражданскую войну на селе, натравив одних "правильных" крестьян на других – "неправильных".

"Если мы в городах можем сказать, что революционная советская власть в достаточной степени сильна, чтобы противостоять всяким нападкам со стороны буржуазии, то относительно деревни этого сказать ни в коем случае нельзя, - заявил один из большевицких вождей Яков Свердлов. - Поэтому мы должны самым серьезным образом поставить перед собой вопрос о расслоении в деревне, вопрос о создании в деревне двух противоположных враждебных сил, поставить перед собой задачу противопоставления в деревне беднейших слоев населения кулацким элементам. Только в том случае если мы сможем расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, если мы сможем разжечь там ту же Гражданскую войну, которая шла не так давно в городах, только в том случае мы сможем сказать, что мы и по отношению к деревне сделали то, что смогли сделать для городов".

Не менее конкретен в формулировках был и самый главный большевик:
"Кулаки - самые зверские, самые грубые, самые дикие эксплуататоры, - нагнетал страсти Ленин. - Эти кровопийцы нажились на народной нужде во время войны, они скопили тысячи и сотни тысяч денег... Эти пауки жирели на счет разоренных войною крестьян, на счет голодных рабочих. Эти пиявки пили кровь трудящихся, богатея тем больше, чем больше голодал рабочий в городах и на фабриках. Эти вампиры подбирали и подбирают себе в руки помещичьи земли, они снова и снова кабалят бедных крестьян. Беспощадная война против кулаков! Смерть им!"

Симпатизировавший большевизму, но после посещения СССР разочаровавшийся в этом явлении философ, математик и общественник Бертран Рассел вспоминал о том, как говорил с вождем об аграрном вопросе:
"Когда я спросил его о социализме в сельском хозяйстве, он с энтузиазмом объяснил, как ему удалось восстановить бедных крестьян против богатых, и они скоро стали вешать их на ближайшем дереве. "Ха-ха-ха!" От его гогота при рассказе об убитых у меня кровь застыла в жилах". (Russell В. Unpopular Essays. N.Y., 1950. P. 171).

И это при том, что согласно аграрной переписи 1917 года, в 19 российских губерниях только 103 тыс. семей из 5 млн использовали наемный труд. При этом эти семьи пользовались трудом 129 тыс. работников, то есть в среднем услугами одного работника на семью. Вот такие мироеды! Тем менее кровь пролилась, и пролилась обильно. Крестьяне, большинство из которых прошли через фронты Первой мировой, перешли в контрнаступление против постоянно терроризировавших их красных.

В 1918 году на территории Симбирской, Пензенской, Казанской, Оренбургской и Уральской губерний вспыхнуло так называемое Чапанное восстание (чапан – зимний крестьянский армяк), спровоцированное жестокостью продотрядов и большевицких органов власти. Всего в этой крестьянской войне приняли участие более 150 тыс. крестьян и примкнувших к ним солдат-красноармейцев, центром восстания стал волжский Ставрополь (ныне Тольятти). Выступление было подавлено красными с особой жестокостью:
"Убито, пока по неполным сведениям, не менее 1000 человек, - докладывал Ленину командарм Фрунзе. - Кроме того, расстреляно свыше 600 главарей и кулаков. Село Усинское, в котором восставшими сначала был истреблён наш отряд в 110 человек, сожжено совершенно".

Однако вслед за Чапанным на территории Самарской, Уфимской и Казанской губернии полыхнуло Вилочное восстание (крестьяне были вооружены преимущественно вилами и прочими орудиями аграрного труда). Это выступление было также спровоцировано жестокостью продотрядчиков, которые требовали от крестьян села Новая Елань выдать 5535 пудов зерна, а когда получили ответ, что это невозможно, заперли в качестве заложников в холодном амбаре в тридцатиградусный мороз двадцать человек, в их числе и двух женщин... В восстании приняли участие более пятидесяти тысяч человек, оно также было жестоко подавлено красными при помощи артиллерии, кавалерии и бронепоезда, были убиты три тысячи повстанцев, тысяча – арестована, около сотни сел сожжены.

Следом полыхнула Тамбовщина, которую усмиряли несколько месяцев, в том числе и при помощи химического оружия, массовых расстрелов, сжигания деревень, создания концлагерей; за ней - пять восстаний в Западной и шесть – в Восточной Сибири. Лозунги повстанцев были самыми разными, порой довольно экзотическими: одни выступали за Учредительное собрание, другие за царя, третьи за "советы без большевиков", но общим было одно – резкое неприятие большевиков.

Пролив море крови, большевицкий режим понимает, что, несмотря на суровые меры в отношении повстанцев, полностью прогнуть деревню под свои идеологические лекала не получается. К тому же бездарное, построенное исключительно на принуждении и терроре хозяйствование вкупе с сильнейшей засухой приводит к тяжелейшему голоду 1921 – 1922 годов в 35 губерниях Поволжья, Новороссии и Донбасса, Крыма, Башкирии, Казахстана, Приуралья и Западной Сибири. Жертвами этой чудовищной катастрофы стали более пяти миллионов человек. Впрочем, большевики и эту трагедию умудрились использовать на пользу своей стратегии – была начата беспрецедентная атака на церковь под предлогом изъятия церковных ценностей, якобы на закупку за рубежом зерна для голодающих. На самом деле большая часть средств была направлена за рубеж на поддержку "мировой революции".

21 марта 1921 года коммунистическая верхушка решает заменить продразвёрстку более адекватным продналогом. А в марте меняет политику "военного коммунизма" на НЭП. И село, и экономика постепенно оживают, бунтовавшие крестьяне зарывают обрезы и пробуют вернуться к нормальной мирной жизни. Страну перестает лихорадить. Но это была лишь временная передышка. Напившийся крови зверь прилег отдохнуть, набраться сил перед очередным ударом. Впереди страну ждали раскулачивание и коллективизация, новый страшный искусственный голод, трудодни и отсутствие паспортов у колхозников, послевоенный голод, а затем страна начнет миллионами тонн закупать хлеб за рубежом - у "загнивающих буржуев".

Россия в 1913 году занимала 1-е место в мире по экспорту яиц, 2-е место по экспорту пшеницы (в 1910 – 1912 годах - первое), 2-е место по экспорту масла. И, кстати, 4-е место - по экспорту кукурузы! Безо всяких "догнать и перегнать". И эта же страна, изрядно потрепанная, побитая и покалеченная красными экспериментаторами, потерявшая огромное количество народа, в 1970 году закупит 2,2 миллиона тонн зерна, в 1975-м - 15,9 млн тонн, в 1980-м - 29,4 млн тонн, а в перестроечном 1985-м - 45,6 млн тонн.

Видя обезлюдевшие села, заросшие пашни или же смуглое, изъясняющееся не по-русски население некогда русских деревень, следует помнить - как и благодаря кому мы пришли к этой ситуации. Понять, почему русских людей в деревне хватает максимум на рыбалку и пьянку. Почему мы разлюбили свой фольклор и национальную одежду. И поняв, рассказать это молодежи. А тем, кто и по сей день продолжает славить имена убийц русского крестьянства, что-то объяснять уже бесполезно.