О том, как Россия втянулась в Крымскую войну

27 марта 1854 года Великобритания и Франция объявили войну России и вступили в Крымскую войну. С этого момента все пошло не так, как планировал русский император. И в общем он был совершенно не готов столкнуться с широкой европейской коалицией, намного превосходившую тогдашнюю русскую армию по качеству вооружений.

Начало же Крымской войны, когда против России Турция воевала в одиночку, пошло по вполне благоприятному для России сценарию. Формально, кстати, именно Турция первой и объявила войну. Но к тому времени она уже успела заручиться негласной поддержкой западных держав в том, что ее в беде не бросят и русским на съедение не отдадут. Притом отчасти Франция и Великобритания сами немало сделали по дипломатической линии для подстрекательства Турции к конфликту с Россией.

Лондон и Париж все больше раздражала активность русского императора на Балканах, где он вынашивал планы освобождения православных народов от власти Османской империи. Однако немало агрессивных шагов навстречу войне сделал и сам Николай Первый, человек по-солдафонски простой и не любивший сложных политических комбинаций.

К концу своего царствования он все больше тяготился так называемой Венской системой или, как еще ее называли, «Европейским концертом» – системой совместного управления европейскими процессами, созданной державами-победительницами в войне с Наполеоном по итогам Венского конгресса 1815 года. Тогда Россия, Британия, Австрия, Пруссия и постнаполеоновская Франция договорились во имя процветания, мира и счастья Европы проявлять взаимное уважение друг к другу, не нарушать баланс сил между ведущими странами, противодействовать всяким революциям, в том числе национально-освободительным восстаниям, и сохранять основные европейские монархии.

«Европейский концерт» худо-бедно работал до конца 1840-х годов, когда Европу вновь охватила волна революций. И когда, например, в Греции в 1821 году вспыхнуло антитурецкое восстание, русский император (тогда еще Александр I) не послал войска на помощь грекам, поскольку союзники были против. При Николае I война с Турцией все равно случилась, весьма победная для России. И по Адрианопольскому мирному договору 1829 года Греция таки получила независимость, а Сербия, Молдавия и Валахия — автономию. Последние две под покровительством России. Но все эти условия тоже были согласованы с другими великими европейским державами, Россия тогда могла прихватить себе гораздо больше территорий, но не стала.

А вот уже с начала 1840-х Николай стал поглядывать на Турцию как на «больного человека Европы» (это, кстати, его термин), которого пора спихнуть с шахматной доски европейской геополитики. Тем более, что, по его представлениям, Австрия, Франция и Британия не будут против.

У последних двух были свои непомерные колониальные амбиции, которые могли бы удовлетворены как раз за счет Османской империи. Например, Англия рвалась в Египет и на Суэцкий перешеек (канал начали строить уже после Крымской войны, но французы), Франция в Левант и на север Африки. Австрия с Турцией непосредственно граничила и имела немало противоречий по Балканам. Однако из европейских держав никто в войну с Турцией при этом не рвался. В Европе, как потом выяснилось, не очень себе представляли даже природные условия Крыма, куда потом вторгся экспедиционный корпус, полагая, что это нечто типа тропиков.

Николай I в 1844 году во время визита в Лондон прямодушно предложил разделить Османскую империю, которую, по представлениям русского императора, ждал скорый развал. Себе он хотел забрать черноморские проливы, каковые намерения европейские державы напугали, такое усиления России на торговых путях не входило в их планы. Идея не прошла.

Позже, уже на фоне революций в Европе 1848 года, Николай решил действовать самостоятельно и в обход изжившей себя, по его разумению, Венской системы. В 1848 году в результате стремительного похода русского экспедиционного корпуса в Венгрию была фактически спасена от краха Австрийская монархия. Причем само вторжение было осуществлено без консультаций и согласования с Францией (внутри которой уже тоже разгоралась очередная революция) и Британией. Легкость победы вселила в русского императора самоуверенность, оснований для которой, как выяснится позже, не было.

С начала 1850-х Николай I стал сознательно вести дело к войне с Турцией. Англичане и французы фактически подстрекали русского царя к этому – пусть, мол, сломит себе шею.

В частности, французы инспирировали на ровном месте спор между католическим и православным духовенством за право контроля над христианскими святынями в Святой Земле, которая была под контролем турок. Те передали ключи от Вифлеемского храма Рождества Христова в руки католиков. Николай счел это нестерпимым оскорблением.

В начале 1853 года Турции Россией было выставлено заведомо невыполнимое ультимативное требование: передать православных подданных Османской империи под особое покровительство русского императора. Это треть жителей тогдашней империи, на минуточку.

Для вящей убедительности русская армия летом того же года ввела войска в Молдавию и Валахию – вплоть до выполнения «справедливых требований России». Собственно, потребовав их вывода, потом Турция и объявит войну России. Но перед этим заручившись поддержкой Запада.

В том же 1853 году Николай снова делает Британии предложение о разделе Турции, обещав ей Египет и Крит, но себе он «хотел оставить» Балканы и проливы. Предложение снова не прошло. Уже вскоре после ввода русских войск в Валахию и Молдавию представители Британии, Франции, Пруссии и Австрии собрались в Вене, приняв так называемую Венскую ноту, содержавшую призыв все-таки договориться и как-то избежать большой войны в соответствии с принципами Венской системы. Однако Николай договариваться по Турции уже не хотел. Ну и европейцы не стали упираться.

С Турцией поначалу воевалось легко, были одержаны ряд впечатляющих побед. Например, турецкий флот был уничтожен в битве при Синопе, в последней битве парусных флотов. Однако турецкая армия все равно оказала сопротивление, которого от нее не ждали: до начала войны турки успели провести ряд важных армейских реформ и частичную военную модернизацию.

В то же время разгром Османской империи и, соответственно, резкое усиление России в Черном и Средиземном морях и на Балканах не входило в планы Лондона и Парижа. Да и Вены тоже, хотя австрийский император из остатков чувства благодарности в Крымскую войну все же не вступил. Но и на предложение Николая поделить Балканы и забрать себе Черногорию не откликнулся.

Русский император все-таки надеялся, что западные державы не вступят в войну, а ограничатся политическими демаршами. Он просчитался. Как и в том, когда ответил Наполеону III накануне высадки западных союзников в Крыму: «Россия в 54-м году та же, какой была в 12-м!». Это было не так, времена изменились.

Технологически и в промышленном плане Россия отставала от ведущих стран Европы. Хотя она имела под ружьем почти двухмиллионную армию, но выплавляла чугуна на душу населения в 20 раз меньше Британии (это был важнейший тогда показатель уровня промышленного развития, примерно как сейчас способность изготавливать компьютерные чипы), вступила в Крымскую войну с единственной на всю страну железной дорогой, гладкоствольными ружьями и 24 военными пароходами против 150 английских и 108 французских на винтовом ходу. Тогдашний главнокомандующий русской армии князь Алексей Меншиков в основном и противился внедрению во флот пароходов. Он был средне-бездарен, его единственным достоинством было то, что он был правнуком тому самому Меншикову времен Петра I, которого Николай почитал своим кумиром.

Воевать столь же успешно, как против турок, против западных армий Россия не смогла. При том что на Кавказе продолжала успешно бить турок.

Экспедиционный корпус европейцев числом около 60 тысяч просто расстрелял русских солдат, разгромив русскую армию на реке Альме в Крыму, поскольку дальность стрельбы из нарезных штуцеров была в четыре раза больше, чем у русских гладкоствольных ружей.

Во многом вся эта техническая отсталость была результатом сознательного изоляционизма времен Николая I и «опоры на собственные силы» во избежание проникновения «европейской революционной и либеральной заразы». Как сформулировал это сам Николай, «России более требуются не таланты, а расторопные чиновники». Наконец, рекрутская армия крепостных уступала по многим боевым качествам армиям призывным. Хотя всем потом станут известны случаи беспримерного героизма защитников Севастополя.

Севастополь пал после героического многомесячного сопротивления, но Николай этого уже не увидит. Он успеет умереть к тому времени в возрасте 59 лет, простудившись на параде. Некоторые считают, что он сделал это сознательно, осознав, что завел страну в тупик.

Потери с обеих сторон, учитывая, что французы и англичане изначально не собирались идти дальше Крыма, а сам его не собирались оккупировать, были чудовищными – примерно половина личного состава. Почти 220 тысяч у русских и почти 170 тысяч у западных союзников.

Франция и Британия при этом не могли в полной мере считать результаты войны своей победой. Крымская война кончилась потому, что обе стороны посчитали, что продолжать ее дальше бессмысленно. После падения Севастополя военные действия были фактически свернуты. В том числе западные союзники поняли, что им не сломить до конца русскую армию.

Как писали тогда британские газеты, «никогда еще действия такой громадной армады с такими мощными силами и средствами не кончались таким смешным результатом». Парижский мирный договор оказался хотя и унизительным для России, но она справилась с его последствиями. Пришлось вывести войска из Молдавии и Валахии, отказаться от территориальных приобретений на Кавказе, отказаться на время и от Черноморского флота. Черное море было демилитаризировано для всех. После поражения Франции в войне с Пруссией и очередной французской революции в 1871 году Россия разорвет положения этого договора, вернув статус военно-морской базы Севастополю.

Само по себе поражение в Крымской войне дало мощный импульс для глубоких преобразований в России, начиная от отмены крепостного права до реформы армии и вообще всей общественно-политической системы страны. В точности в соответствии с формулой заграничного российского бунтаря Александра Герцена, согласно которой самые прочные «цепи для народа» куются обычно «из победных мечей». Он же, кстати, написал, что все безобразия Крымской войны, вся бездарность командования принадлежат царизму, а богатырская защита Севастополя – русскому народу.