Появились два сценария для экономики России: плохой и очень плохой

В 2022 году российская экономика оказалась на краю пропасти, столкнувшись с невиданными санкционными шоками. Своим видением сложившейся в отечественной экономике ситуации с нами поделились участники организованного «МК» «круглого стола» — ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников, главный научный сотрудник Института экономики РАН Игорь Николаев и финансовый аналитик, кандидат экономических наук Михаил Беляев.

— Как можно охарактеризовать состояние отечественной экономики по итогам 2022 года: у нас спад, рецессия, полноценный кризис или что-то еще?

Никита Масленников: По всем макростатистическим признакам у нас полномасштабный кризис, а не рецессия. Мы это видим по спаду ВВП (который продолжается уже более двух кварталов), реальных заработных плат и доходов населения, по очень высокой для России годовой инфляции.

Причем это кризис с ярко выраженной структурной составляющей, в этом его принципиальная особенность. То есть в данном случае циклические факторы накладываются на структурные (кризис самой экономической модели с преобладанием госсектора и крупных добывающих отраслей-монополистов, а также высокой зависимостью от поставок импортных технологий и запчастей), которые явно доминируют и полностью определяют ситуацию. В этих условиях экономика, адаптируясь к новой санкционной реальности, пытается трансформироваться именно глубинно.

Игорь Николаев: В России самый настоящий кризис, который углубляется, а не затухает. Тяжесть его последствий отчасти перенеслась на следующий год, поскольку самые суровые санкционные ограничения, в первую очередь эмбарго на морские поставки нефти из РФ, вступили в силу только сейчас.

По оценке ЦБ, отечественная экономика проходит период адаптации, причем частично этот процесс близок к завершению: предприятия перестраивают свои логистические цепочки, ищут новых поставщиков. Однако я не соглашусь с такой оценкой. Структура нашей экономики экспортно-сырьевая, а значит, именно санкции, связанные с торговлей и поставками на мировой рынок энергоносителей, будут для нас самыми болезненными. Говорить о том, адаптировалась ли наша экономика к шокам 2022 года или нет, сейчас преждевременно.

Михаил Беляев: Экономика переживает адаптационный период, который сопровождается замедлением темпов роста вплоть до отрицательных значений. Санкции вынуждают ее, помимо укрепления внутреннего производства, одновременно переориентировать экспортные потоки и заниматься импортозамещением. Поэтому я бы воздержался от определения «рецессия» и тем более «кризис».

Идет подготовка своего рода производственного фундамента для последующего развития. К сожалению, этот процесс тормозится предпринимательской инертностью бизнес-структур. Они привыкли действовать в определенных рыночных условиях и не готовы меняться, адаптироваться к новой обстановке. Государство оказывает им помощь, но оно не может, да и не должно брать на себя ответственность за реализацию адаптационных мер. В рыночной (в отличие от плановой) экономике это функция предпринимателей.

— С какими показателями (по ВВП, инфляции, бюджетному дефициту, курсу рубля) подошла российская экономика к концу 2022 года в сравнении с годом предыдущим?

Никита Масленников: Результаты значительно хуже прошлогодних, пожалуй, за исключением курса рубля к доллару и евро, на который влияют изменения в торговых и платежных балансах, сокращение импорта.

Вместе с тем с учетом всех негативных факторов, а также огромной интенсивности их воздействия на экономику, ситуацию можно признать удовлетворительной. Спад основных макроэкономических показателей оказался в два-три раза ниже тех прогнозов, что делались в марте-апреле.

Причем это кризис с ярко выраженной структурной составляющей, в этом его принципиальная особенность. То есть в данном случае циклические факторы накладываются на структурные (кризис самой экономической модели с преобладанием госсектора и крупных добывающих отраслей-монополистов, а также высокой зависимостью от поставок импортных технологий и запчастей), которые явно доминируют и полностью определяют ситуацию. В этих условиях экономика, адаптируясь к новой санкционной реальности, пытается трансформироваться именно глубинно.

Игорь Николаев: В России самый настоящий кризис, который углубляется, а не затухает. Тяжесть его последствий отчасти перенеслась на следующий год, поскольку самые суровые санкционные ограничения, в первую очередь эмбарго на морские поставки нефти из РФ, вступили в силу только сейчас.

По оценке ЦБ, отечественная экономика проходит период адаптации, причем частично этот процесс близок к завершению: предприятия перестраивают свои логистические цепочки, ищут новых поставщиков. Однако я не соглашусь с такой оценкой. Структура нашей экономики экспортно-сырьевая, а значит, именно санкции, связанные с торговлей и поставками на мировой рынок энергоносителей, будут для нас самыми болезненными. Говорить о том, адаптировалась ли наша экономика к шокам 2022 года или нет, сейчас преждевременно.

Михаил Беляев: Экономика переживает адаптационный период, который сопровождается замедлением темпов роста вплоть до отрицательных значений. Санкции вынуждают ее, помимо укрепления внутреннего производства, одновременно переориентировать экспортные потоки и заниматься импортозамещением. Поэтому я бы воздержался от определения «рецессия» и тем более «кризис».

Идет подготовка своего рода производственного фундамента для последующего развития. К сожалению, этот процесс тормозится предпринимательской инертностью бизнес-структур. Они привыкли действовать в определенных рыночных условиях и не готовы меняться, адаптироваться к новой обстановке. Государство оказывает им помощь, но оно не может, да и не должно брать на себя ответственность за реализацию адаптационных мер. В рыночной (в отличие от плановой) экономике это функция предпринимателей.

— С какими показателями (по ВВП, инфляции, бюджетному дефициту, курсу рубля) подошла российская экономика к концу 2022 года в сравнении с годом предыдущим?

Никита Масленников: Результаты значительно хуже прошлогодних, пожалуй, за исключением курса рубля к доллару и евро, на который влияют изменения в торговых и платежных балансах, сокращение импорта.

Вместе с тем с учетом всех негативных факторов, а также огромной интенсивности их воздействия на экономику, ситуацию можно признать удовлетворительной. Спад основных макроэкономических показателей оказался в два-три раза ниже тех прогнозов, что делались в марте-апреле.

Но при этом правительству до конца декабря предстоит исполнить 19% годовых расходов госказны, это около 5,5 трлн рублей. Соответственно, мы получим дефицит порядка 1,5–2% ВВП. Ну а валютный курс (сейчас 65 рублей за доллар) выглядит вполне приемлемым и более устойчивым, чем в прошлом году. Впрочем, это не заслуга экономики, а следствие резкого сжатия импорта.

Игорь Николаев: В 2021 году экономика выросла на 4,7%, а сейчас у нас в официальном прогнозе фигурирует спад в минус 2,9%. Что гораздо лучше весенних прогнозов рейтинговых агентств (минус 6–7%) и Банка России (минус 8%).

Полагаю, по итогам 2022 года снижение ВВП будет в границах между 3% и 4%. По инфляции ситуация примерно такая же: по сравнению с прошлым годом (8,4%) прогнозируемый показатель года текущего в 12,4% будет заметно хуже, а вот по сравнению с ожиданиями минувшей весны (до 20%) ситуация выглядит очень даже прилично.

Ожидаемый среднегодовой курс доллара в 2022 году 68,3 рубля за единицу оказался, как это ни удивительно, примерно на уровне прошлогоднего. По бюджетному дефициту картина пока не очень понятная, поскольку практически весь год доходы превышали расходы. Но последние как раз к концу года резко увеличиваются, поэтому можем уйти и в минус. Ну, а в 2023-м дефицит казны, согласно принятому закону, будет огромным — около 3 трлн рублей.

Михаил Беляев: В целом экономика завершает год с более позитивными показателями, чем это виделось весной. Причем не формально позитивными, а по содержанию, с учетом осложнившейся внешней бизнес-среды.

Вместе с тем динамика ВВП настораживает: в 3-м квартале спад составил внушительные минус 4%, хотя Минэкономразвития прогнозирует итоговый результат (по 2022 году) в минус 2,9%. Та же ситуация с сальдо бюджета. Прогнозировался дефицит в 2% ВВП, который до конца года, видимо, останется на этом уровне — исключительно за счет относительно успешного первого полугодия, когда бюджет сводился с положительным сальдо. Уже к сентябрю казна сводилась с дефицитом четвертый месяц подряд.

— Какие основные болевые точки в нынешнем состоянии российской экономики вы бы выделили? Какие отрасли испытывают наибольшие проблемы, а какие — наименьшие?

Игорь Николаев: Начнем с хорошего. У нас за январь–октябрь прирост продукции в сельском хозяйстве составил по сравнению с соответствующим периодом прошлого года 5%. Так что аграрный сектор — явный лидер роста, во многом по той причине, что он выведен из-под санкций, а значит, обладает важным конкурентным преимуществом.Для сравнения, самая провальная отрасль в 2022 году — это розничная торговля. За период с января по октябрь спад здесь составил около 6%, а по итогам года дойдет и до 7–8%. Это значит, что потребительский спрос в России небольшой, а именно он является традиционным драйвером роста ВВП. И получается, что его нельзя будет задействовать в восстановлении экономики от шоков 2022 года. Что касается транспорта, его грузооборот сильно не просел, уйдя в минус в октябре-ноябре на 2%. Многим бизнесам потребовалось перестраивать логистику, прибегая к услугам транспортных компаний. 

Во-вторых, даже в долгосрочной перспективе рост ВВП не превысит 1,5%. То есть потенциал очень небольшой.

В-третьих, недостаточная комфортность условий ведения частного бизнеса и недостаточная эффективность господдержки предпринимателей, которые лишены возможности вкладываться в экономику.

В-четвертых, продолжающийся перезапуск логистических, производственных и финансовых цепочек, перенаправление экспортно-импортных потоков. По официальным данным за октябрь-ноябрь, и профицит счета текущих операций, и профицит внешнеторгового баланса находятся на нисходящей траектории.

В-пятых, у нас по-прежнему падают реальные располагаемые доходы и заработные платы населения. Если смотреть в отраслевом разрезе, то наибольшие проблемы у тех, кто завязан на внешнеэкономические потоки: автопром, авиапром, отчасти нефтегазовый комплекс. Наименьшие у локального производства, ориентированного на внутренний рынок: агробизнес, стройкомплекс и все, что связано с инфраструктурными проектами.

Михаил Беляев: Основная болевая точка — инертность предпринимательских структур. В сложном положении оказались отрасли, ориентированные на экспорт. Привыкшие к тепличным условиям, они крайне медленно перестраивают свои торговые потоки, не говоря уже о том, чтобы изменить товарную номенклатуру, повысить эффективность производственных процессов, а также управленческих решений — вплоть до отказа от выплаты дивидендов. Туго приходится малым предприятиям сферы услуг: их количество в ряде случаев явно превышает реальные потребности локальных рынков.

Также назрела необходимость пересмотра денежно-кредитной политики ЦБ: ее излишняя жесткость (ради сдерживания инфляции) не позволяет бизнесам кредитоваться и развиваться. Тем более что потребительская инфляция в России обусловлена не денежными факторами, а эгоистичными действиями торговых предприятий, которые используют любые предлоги для повышения цен.

— Что происходит с реальными доходами и уровнем жизни россиян?

Никита Масленников: Потребители перешли на режим экономии, стремясь больше сберегать, чем тратить. Пока реальные располагаемые доходы населения идут четко по нисходящему треку, их показатели в годовом выражении будут в отрицательной зоне, составив примерно минус 1,7%. А реальные зарплаты минус 1,5%. Самый оптимистический прогноз на 2023 года — выход в ноль по обоим показателям.

Поскольку в России нарастает дефицит рабочей силы, его надо чем-то компенсировать. Традиционно это происходит за счет социальных трансфертов и повышения заработных плат. Однако существует одна глобальная «засада», связанная с необходимостью серьезного увеличения замещающих инвестиций из-за ускоренной амортизации основного капитала компаний.

Перед бизнесами возникает дилемма: либо инвестировать в себя любимых, поддерживая производство, либо сохранять текущий уровень заработных плат персонала. На то и другое средств не хватит. Думаю, они выберут первый вариант, что несколько ухудшит динамику социальных показателей.

Игорь Николаев: Реальные располагаемые доходы населения по итогам 2022 года снизятся примерно на 2%. Напомню, негативная динамика наблюдается с 2014-го, так что нынешний год оптимизма не добавил. Примечательно, что это происходит на фоне достаточно внушительной государственной поддержки — прежде всего индексации пенсий, МРОТ и прожиточного минимума на 10% с 1 июня. Что касается следующего года, то, по официальному прогнозу Минэкономразвития, в стране ожидается рост показателя на 1,6%. Однако я предвижу снижение минимум на 3%, поскольку российская экономика будет находиться в углубляющемся кризисе.

Михаил Беляев: Реальные располагаемые доходы в 3-м квартале упали на 3,4% по сравнению с 0,8% во втором. Причины хрестоматийные — застой в росте заработной платы и инфляция, которая остается высокой. По последним данным соцопросов, только треть предпринимателей повысили заработные платы своих сотрудников, а инфляция, по оценкам, составит по итогам текущего года 12%.

— Ваш прогноз на 2023 год: что ждет отечественную экономику? Станет ли обычным людям жить легче или, наоборот, тяжелее?

Михаил Беляев: Минэкономразвития прогнозирует рост ВВП на 1,6% в 2023 году. Однако конец года не дает оснований для реализации этого сценария. Во-первых, трудно рассчитывать на радикальное снижение инфляции, а во-вторых, нет признаков готовности предпринимателей повышать заработные платы работников.

Никита Масленников: Следующий год будет тяжелее текущего, кризис не закончится. Россия очень сильно зависит от событий в глобальной экономике, от реализации заложенных в ней рисков.

Возможны два основных сценария. Базовый предполагает, что в краткосрочной рецессии окажутся несколько крупнейших экономик — США, Евросоюз, Великобритания, наконец Китай, у которого сейчас весьма невнятная макродинамика, лишь около 4%. В этом случае отечественный ВВП упадет на 2,5–3% из-за неминуемого резкого ослабления внешнего спроса на наше сырье и другие экспортные товары.

Если же кризис охватит весь мир, как в 2008–2009 годах, России не избежать спада в 5–6%. Ситуация осложняется тем, что в 2023 году нам нужно будет интенсивно заниматься структурной трансформацией экономики. А это гораздо более сложное дело, чем текущая адаптация к санкционной реальности: оно требует большей системности в господдержке населения и бизнеса.

Впрочем, люди не живут пустыми надеждами, прекрасно понимая: этот кризис всерьез и надолго, дальше будет только сложнее. А значит, надо внутренне мобилизоваться, иного выхода нет.

Согласно последним опросам, 46% россиян надеются на номинальный рост заработной платы, примерно пятая часть — на улучшение жизни в целом. Какие-то позитивные, но кратковременные подвижки в социальной сфере могут произойти в первой половине года. Инфляция снизится, надо будет покрывать дефицит рабочей силы.

Игорь Николаев: Когда реальные располагаемые доходы людей снижаются, их жизнь точно не становится лучше и легче. Впрочем, обвального падения доходов в 2023 году не произойдет. Но процента на три наверняка. Что касается экономики в целом, она, разумеется, не умрет, останется на плаву. Ситуация будет выглядеть так: жить-то можно, да развиваться, прогрессировать трудно.