Юлькино счастье

  Дорогие мои читатели!  Несколько человек из вас пожелали видеть продолжение  рассказа о Юльке. Эту же мысль высказала и моя дочь. По-настоящему, в реальности, оно, конечно же, было, но дело в том, что последующие события в жизни моей героини не подходят под название рассказа «Юлькина беда».  Другая дорога, которую, преодолев ошибки юности, сознательно избрала для себя Юлия Устинова, не стала скатертью-самобранкой; эту самую скатерть она вначале нарисовала, уставив всевозможными яствами и цветами, а потом уж сделала живой и пригодной для счастливой семейной жизни.

 Однако ж  «все счастливые семьи похожи друг на друга», и писать о них весьма трудно, поэтому я избрала только одну линию, ещё далёкую от семейной жизни, – это история любви двух молодых людей, моих современников 70-х годов.

                                                Начало здесь:https://maxpark.com/community/6798/content/7506205

                                                  ЮЛЬКИНО  СЧАСТЬЕ

     Итак, чтобы не возвращаться домой,  Юле надо было найти квартиру.  Мама Вера решила помочь дочери в этом нелёгком деле. На проходной в университете, на отдельном столике, взяли несколько адресов, потом стали выяснять у вахтёрши, какое из указанных мест находится ближе всего к университету.

Посмотрев внимательно на Юлю, страж порядка вытащила из кармана тетрадный листок с адресом.
   - Поезжайте по этому адресу, можно пойти пешком, тут всего две остановки. Я думаю, что эта квартира вам подойдёт. Там живёт хорошая интеллигентная женщина. Ну а если что вас не устроит, тогда можно поискать что-то другое.

 На том и расстались.

Зашли в небольшой дворик с тремя двухэтажными домами старого образца, поставленными буквой «П». Однако в единственном подъезде названного  в записке дома такого номера квартиры на втором этаже не оказалось. Вернулись во двор, где на лавочке под каштаном сидели две пожилые женщины.

  - Так ведь у Марго отдельный вход в квартиру, видите железную лестницу у дома напротив? Подниметесь по ней – и попадёте куда надо, это и есть 20-ая квартира, там на двери написано, но снизу-то не видно.

  Лестница довольно крутая, но толстые рифлёные ступеньки с  поручнями из квадратной в разрезе трубы не вызывали опасений, сделано было прочно, на совесть.

      Дверь открыла женщина в возрасте, с костылём под мышкой, но ещё со следами былой красоты в лице: большие  еврейские глаза чуть навыкате, чётко очерченные губы и примечательный нос без заметной впадины у лба, как у греческих женских фигур во дворцах или садах богатых поместий.

     - Проходите и садитесь поудобнее на диван. Если вы издалека, то, может, вначале чаю?
     - От чая не откажемся, очень уж пить хочется, мы к вам пешком от университета, - согласилась Вера Ивановна.

 
     Накрывая на стол, ловко орудуя одной рукой, потому как другой она поддерживала костыль, хозяйка сразу же заговорила об условиях проживания.

- Как видите, ходок из меня, можно сказать, никакой, и потому подниматься  и опускаться по лестнице для меня трудно, а при воспалении суставов - и совсем невозможно.

Мне нужна помощница, но отнюдь не нянька: купить продукты, принести из аптеки нужные лекарства; всё это делала моя бывшая квартирантка, тоже студентка, по пути из университета или в удобное для неё время, по договорённости. Плата -только за использование электричества и воды, за вычетом моих расходов по ранее оплаченным квитанциям. Так что ограничивать в этом  девочку я не стану. Кстати, как зовут тебя?  Юля?  Хорошее имя. Знаешь ли, какие варианты существуют к нему?  Так вот: Джулия, Джули, Джульета.  Последнее, думаю, хорошо тебе знакомо из литературы.

 Вот уж не подозревала Юля, что она ещё и Джульета.

- Я не требую от вас ответа сию минуту. Подумайте, обсудите, но постарайтесь оповестить меня о своём решении не более, чем через три дня. Я буду ждать. Можете позвонить, - и тут же дала уже заготовленный листок с номером телефона и сокращённым именем-отчеством – Марг. Павл.

 Юле понравилось, как говорит хозяйка: просто, ясно и доступно. Где-то читала, что металл узнаётся по звону, а человек – по слову.

  Квартиросъёмщики, ушедши от Марго,  уселись на лавке в ближайшем скверике, чтобы, не откладывая в долгий ящик, обсудить предложенный вариант проживания.
Решили, что искать лучшего не стоит:  Марго им понравилась – а это главное, квартира, как тогда называли, - полторушка, позволяющая спать не в одной комнате; заниматься Юле разрешено на кухне, чтобы свет не  проникал в  спальню хозяйки;  до университета  Юля проскачет резвой козочкой за 15-20 минут. Что может быть лучше?

   Вернуться домой – значит раскрыть инкогнито беглянки, и Юля с автовокзала по автомату позвонила Марго, нельзя ли поселиться сегодня же, а необходимые вещи мама привезёт через неделю. Получив разрешение, дочь на прощание расцеловала маму Веру без грусти, но с нежностью и благодарностью за понимание её «несчастья по собственной дурости». Когда нет того, кого любишь, приходится любить то, что есть.  Вот это легкомысленное «приходится любить» и довело до греха. Дай бог как можно быстрее забыть про эту сентябрьскую ночь…

   Никогда Юле так сладко и долго не спалось, как на диване в небольшом зальчике у Марго: основные проблемы решены, с новым днём начнётся новая жизнь: ТВОРИ (но не вытворяй!), ВЫДУМЫВАЙ (но не лги!), ПРОБУЙ  (но не запретное! Это лишь в начале запретный плод сладок, позже он станет горьким).

И пусть нашей героине будет на новом месте так же хорошо, как в известной поэме В. Маяковского!

   Остались дома любимые книги и альбомы, до начала занятий ещё полмесяца, куда девать себя?  Ходить и глазеть по магазинам, да ещё со скудными деньгами, Юля не любила. Медленно, повиливая хвостом, тянулось время. Чаще стал вспоминаться родной дом, где с постоянной пропиской жили ласковость и ничем не омрачённая любовь мамы Веры.

  Марго сразу увидела скуку на лице своей квартирантки.
   - Тоска и томление души у человека всегда появляются от нехватки труда. Тебе, девочка, надо найти работу, которая не была бы в ущерб учёбе.
    - Я об этом тоже думала, - согласилась Юля. – Но где найти такую, не зная города?
     - Ты смогла бы убирать помещения? Иначе сказать, - поработать  уборщицей?
Но помни, что, кроме кабинетов и коридоров, надо следить и за чистотой туалетов.
Тут недалеко от нас находится НИИ, народ там более аккуратный, чем, допустим, учащиеся техникумов,  училищ или рабочие заводов.

    И вот Юля уже в кабинете директора по хозяйственной части НИИ «Агрегат».
- Вы мне скажите, пожалуйста, - обратился к ней седовласый мужчина, встав со своего кресла, давая понять, что долго разговаривать ему некогда. – Что Вас заставляет, юную и красивую, просить место уборщицы в нашем заведении? Может быть, оформление займёт больше времени, чем продолжительность Вашей работы? Такое у нас часто бывает.

   - Меня? – по-глупому спросила Юля, растерявшись.
   - Ну да, Вас, коли я Вам задаю этот вопрос.
   - Ой, извините, пожалуйста, - совсем смутилась Юля. -Я сейчас Вам отвечу…
  - Я подала документы на рабфак КГУ, там занятия будут проходить во второй половине дня. Времени до обеда остаётся много. К тому же – и это самое главное – содержать меня моей маме трудно, она работает медсестрой. Вот поэтому…

   - Понятно, понятно, - не дал ей выговориться директор. А, простите, на какой факультет собираетесь поступать? Художественно-графический? Похвально. Ну что ж?   Сегодня зайдите в отдел кадров, а завтра можете приступить к работе, разнарядку получите у старшей по уборке служебных помещений.

  На том и расстались.
  - Тебя не смущает время работы? – спросила старшая  по работе.  – Надо закончить уборку до начала рабочего дня, то есть до 8 часов. Это обязательное условие.
   - Это как раз то, что мне нужно, - согласилась Юля.

   Юле понравилась молодая женщина, которую вполне можно назвать девушкой, - заведующая отделом кадров: рыжеволосая Людмила Александровна, как она представилась, аккуратно, но не броско одетая, улыбчивая, вроде бы не в соответствии с должностью. В деловом  разговоре она сразу перешла с Юлей на ты :
- Должность твоя называется Уборщик служебных помещений, 1-й разряд, зарплата – 70 рублей. Устраивает?

 Юлю это настолько устраивало, что она от удивления, казалось, проглотила комок воздуха и только после короткой паузы согласно закивала головой: «Да, да, конечно».

Возвращалась на квартиру пешком, почти бегом, - надо было, как говорится, выпустить волнительный пар. Мама закончила четырёхгодичное медицинское училище, и у неё зарплата – 80 рублей, а тут после школы – и сразу 70!  Ей такие деньги и во сне не снились!
   - Не стоит таять от восторга по поводу незаработанных денег, – остудила Юлину телячью радость мудрая Марго. – Если после хотя бы недели работы не разочаруешься и убедишь себя в том, что делаешь ты нужное дело и что не стыдишься своего труда, тогда не восхищение поселится в твоей душе, а спокойное ожидание честно заработанных денег. Вот тогда, после первой получки, и засияешь, как новенький полтинник, а на душе тихо запоют ангелы.

  Ах, Марго!   Как она сумела остудить пыл девчонки, ещё далеко не опытной, несмотря на то, что вчерашнюю школьницу жизнь  ненароком задела  тёмным, посыпанным пылью крылом.  Впереди  дорога, в течение которой придётся до конца учиться уму-разуму, терпеть неудачи и страдать от зависти тех, кто не сумел достичь воображаемых высот:  дескать, знаем мы твоё происхождение - из грязи да в князи, как говорится.

    Перед началом работы навстречу спешащим сотрудникам выходила из здания НИИ  незнакомая девчонка: с косичками врастопырку, на голове по сезону берет, короткая джинсовая курточка, чуть расклешённая юбка, едва прикрывающая коленки, в туфельках-танкетках.  Небольшой рост, плотная фигурка с округлыми формами весьма напоминала эталон женской красоты  Аристида Майоля – молодая женщина, пышущая здоровьем, призванная быть продолжительницей рода. В общем, фигура Юли – это майолевская Помона, если представить ей раздетой. На неё оглядывались, и не только мужчины. Кто такая?   Так это же легко узнать, у вахтёров такая должность – знать всё, или почти всё, о проходящих через  «магнитную» раму.

Скульптура Аристида Майоля  "Помона

А это Дина Верни, одесская муза Майоля

   - Это которая только что вышла? Да это же из нашей братии МОП (младший обслуживающий персонал), недавно поступила уборщицей, посмотрим, на сколько её хватит. Молодые, они думают, что тут зря деньги платят.

 - Ой, Владимир Петрович, дорогой, с выздоровлением вас, выглядите бодрым, только немного с лица блядён…
   - Блядён, блядён, - отвечает под смех проходящих женщин старший инженер-проектировщик, - надеюсь к концу рабочего дня порозоветь от скопившихся чертежей…

   У Юли сегодня двойной праздник – первый аванс и приезд мамы. Около железной лестницы остановился синий «жигуль». Юля, предупреждённая по телефону, слетела птичкой, обняла  маму Веру, целовала в напудренные щёчки и наслаждалась её  медицинским запахом – но теперь едва  слышным; что ли, меньше стала работать? А сколько же стоит нанятая ею машина?  Но теперь в любом случае они в долгу не останутся: у дочери есть деньги, да ещё какие…

   Из машины вылез водитель, мужчина лет пятидесяти на вид, с уже тронутыми сединой висками, не без интереса посматривающий на Юлю.
 Без просьбы помочь взял из багажника увесистую сумку с продуктами, свёрнутое одеяло под мышку и ещё какие-то узлы в свободную руку.  И, не дожидаясь приглашения, легко пошёл по лестнице, будто он здесь уже не в первый раз. Юля вопросительно взглянула на мать: это кто ж такой услужливый?

   - Потом расскажу, - шепнула слегка порозовевшая мама Вера. – Пойдём.

После общих слов приветствия, после вопроса незнакомца – куда что положить, гости от чая наотрез отказались, мама Вера, извиняясь, объяснила: время к концу дня и что  Георгию Ивановичу надо купить запчасти к машине.

Приотстав от помощника, мама Вера тихонько  сказала дочери: »Приезжай на выходные, мы тебя встретим на вокзале с электрички». И уехали,  как будто всё произошло во вчерашнем сне: не поговорили, не нарадовались друг другу после долгой, почти месячной разлуки. У Юли остался на душе осадок,  словно у неё забрали что-то очень нужное, необходимое.

   Марго сразу заметила тоску на лице своей квартирантки, ставшей ей за этот период времени близкой, почти родной.
   -  Ну что загрустила, девочка? Тебе надо порадоваться за маму: ей встретился настоящий, серьёзный мужчина, и ты, сразу заметно, для него не чужая.
  - Да он просто помог маме…
  - Э, не скажи, милая, я же вижу, как он смотрел на неё, как разговаривал и как смутился, когда Вера объяснила причину не задерживаться надолго. Получилось ведь, что они уезжают, потому что ЕМУ так надо. Но транспорт, согласись, нужен не только ему.

   И Юля заплакала вдруг: раньше мама была только её, Юлькина, а теперь она принадлежит ещё кому-то.
   Словно угадывая мысли обиженного ребёнка, Марго мягко и ненавязчиво спросила: «Ты ведь не хочешь, чтобы мама осталась одна до конца жизни? Пойми, что ты для неё теперь как отрезанный ломоть; при всей любви к родителям, у детей складывается своя жизнь, свои заботы. Ты умная девочка и должна всё понять как должное.»
   «Умной девочке» всё-таки понадобилось время, чтобы  «понять всё как должное».
С работой она справлялась быстро и, как наказывала старшая по уборке, без халтуры и всегда вовремя.
 Приходила она раньше всех, рассчитывая на то, чтобы после уборки зайти ненадолго в отдел кадров и, пока нет посетителей, немного поболтать с Людмилой, с которой они сделались почти подружками.
   - Я по-хорошему завидую тебе, Юля, ты много читала, с тобой интересно разговаривать. А вот я зациклена только на юридических вопросах, а кому это интересно в общении? Скажу по секрету, есть у нас парень в информационном отделе, в должности  МНС, будто и не равнодушен ко мне, но я же чувствую,  что до его уровня явно не дотягиваю и что ему скучно со мной.

   - Зато ты привлекательная внешне, мужчины ведь любят красивых бабочек…
Людмила от души рассмеялась: «А бабочки – это насекомые или от слова «бабы»?
 - И совсем ты не бабочка от слова «баба», ты красивая, как  бабочка Махаон – желанное приобретение для любого коллекционера.
  - Ну, похоже, что Смоляков – не коллекционер, он, скорее, марочник с особой потребностью: красивые бабочки с маленькой головкой не в его вкусе .
  - Ну ты и сказала!  Красавицы с маленькими головками в отделе кадров  не работают…, не принижай свои достоинства.

    Первому раннему работнику открывает дверь, запертую на ключ, ночной вахтёр, который потом сдаёт смену вахтёрше, сидящей в своём «ящике» у двери. Так вот этот ночной страж стал вдруг особенно приветливым к Юле. – Залетай, ранняя пташечка, кто рано встаёт, тому бог даёт.
Юля, сдержанно улыбнувшись на любезность  охранника не первой молодости, без задержки пролетала по лестнице на свой второй этаж. Хотелось почему-то перед переодеванием отряхнуться, будто на твою одёжку насыпалась сажа;  а может, это мне, наученной горьким опытом, его поведение только кажется  подозрительным?

   Вскоре выяснилось, что не «кажется». Юля , как всегда, стала быстро переодеваться около своего «шифоньера» с «орудиями труда» и единственной верхней полкой для одежды. И вдруг кто-то грубо облапил её сзади на уровне груди, прижал так, что, как говорится, не вздохнуть, не охнуть.

 Бывает так, что, не раздумывая, на каком-то подсознательном уровне начинаешь действовать, как стрелок, перед которым вдруг замаячила вражеская цель. Юля, приподняв ноги, резко оттолкнулась от закрытого шкафа. Нападающий вместе с жертвою мешком плюхнулся на пол в сопровождении глухого короткого звука – тук!. И руки медленно разжались. Юля подхватилась и сама не поняла, как в её руках оказалась швабра.

Жертва же не спешила подняться, а как-то медленно водила головой из стороны в сторону.

- Ну что, дяденька, помочь тебе подняться? И отважная амазонка приставила швабру к самому носу.
   - Ладно уж, драная кошка, не радуйся заранее. Что ты из себя строишь, уборщица?
Посрамлённый ночной страж медленно занял позицию на пятой точке, посидел, как бы в раздумье, потом, по-стариковски встав на четвереньки, поднялся.

  На лестнице уже слышались разговоры  явившихся на работу женщин,  и любитель клубнички вразвалку, как старый  медведь после неудачной попытки залезть на пасеку, поплёлся в сторону.

    Взбудораженная нападением и удачной обороной, Юля работала на автомате – быстро, продуманно, без лишних движений.  Переодевшись, оценивающе посмотрела на себя в зеркало и явно увидела воительницу на вздыбленной лошади: с распущенными волосами, короткой кожаной юбке и натянутым луком в руках. Крепко прижатые   колени и икры ног надёжно удерживали её в седле. Это яркое, достоверное видение станет позже её экзаменационной работой на втором курсе обучения. Художник, он в любой ситуации остаётся художником.

   Зайти к Людмиле в отдел кадров? Прямо из души рвётся рассказать о своём утреннем приключении и посмеяться… Но тут вдруг остужающий голос Марго: « Не спеши, девочка, лучше всего хранит тайну тот, кто её не знает. Особенно опасна откровенность дружеская: сообщил свои тайны другому – стал его рабом.».

   Вот так и вышла из здания НИИ, успокоенная и поверившая в свои оборонительные способности. Не надо быть только голубем – голубиную кротость любят коршуны.
  В душе звучала победная песня: «А время торопит, возница беспечный, и просятся кони в полёт.»
Время   летучим галопом примчало её к выходным дням, когда можно будет побывать дома без боязни ненароком встретиться на дороге с водителем грузовой машины, ведь мама Вера обещала приехать за ней прямо к электричке.

  Синий жигуль уже стоял на обратной стороне  от вокзала, Юля увидела его ещё из окна медленно подходившей электрички. Редко простучали колёса последнего вагона, и по деревянному настилу перехода пошла толпа пассажиров. Мамы Веры она не увидела, а из машины вышел только мужчина, внимательно всматривающийся в проходивших людей – уже началО смеркаться.

  - Здравствуйте, я – Юля. А мама не приехала?  И направилась к задней дверце машины.
   -Теперь вижу, что ты – Юля, - и как-то доверчиво улыбнулся. - Но садись на переднее сиденье, так удобнее будет разговаривать, - и открыл перед ней дверцу.                   - Маму срочно вызвали к больному, пока мы доедем, может, она вернётся.

    Отчуждённость быстро прошла, разговаривали, как давно знакомые соседи: Юля с чувством благодарности, что ей не придётся идти пешком добрых десять километров, а вроде бы сосед рад был услужить девчонке, подружке его дочерей.

  Уже перед самым домом, когда разговор иссяк, Юле вдруг подумалось: интересно, а где они будут спать? В маминой передней комнате? И тогда  дочь будет стесняться пройти через неё по надобности.  Или они уже заняли Юлину комнату? И она, как незваный гость, будет спать на маминой кровати? И так, и так – худший вариант.

   Ворота были закрыты, из калитки выпорхнула пропахшая чем-то жареным мама Вера, кинулась к дочери, вся такая мягкая и родная.
- Заходите, мои хорошие, блины со сметаной уже на столе.
  Юля, как молодой пёс, заблудившийся надолго в лесу, бегала по дому, радовалась родным запахам, нежно дотрагивалась руками к чуть распустившимся  цветам бегонии, бездумно переставляла стулья с места на место, и от всего этого ей хотелось радостно, по-щенячьи заскулить, а потом от души полаять, отрывисто и звонко.

   После ужина Георгий Иванович стал спешно прощаться, дескать, на буровой, где он работает, аварийная ситуация, и мастеру надо быть там до ликвидации неполадок.  - Ну вот, - подумалось Юле, - первые нескладушки семейной жизни из-за неудобного жилья. Но мама Вера после его отъезда осталась в хорошем настроении и даже как будто обрадовалась, что вдвоём  они наговорятся и насмотрятся друг на друга.

  Мама, извинившись за свою забывчивость, рассказала, дочери, что в конце сентября приезжал к ней сюда, в дом, Олег Скрипкин, просил адрес Юли. И замолчала вдруг, вглядываясь  в сонные глаза дочери.

 – Тебя это никак не волнует, дочь?

 - Да так себе, - был ответ. – Ну, чудил он на переменах, тащился по полу, ухватившись за ногу, это же детство. Потом семья уехала в какую-то станицу, уже не помню в какую.  Ну и что дальше? Я ведь просила никому моего адреса не давать…

- Я  это помню и потому предложила написать сюда;  я не сказала тебе, что он заезжал накануне ухода в армию?  Так вот, я и говорю: «Откликнется на письмо Юля, значит, будете переписываться».

 – Мамуль, ты у меня просто умница, что так ответила.  А письма не было?

– Пока не было.

– Ну и ладненько, пойдём спать.

Утром Юля проснулась от запаха своего любимого блюда – жареной картошки с луком.
          - Мамуль, ты дома?  А как же твои пациенты?
          - Теперь у меня есть надёжный помощник, и я вполне обхожусь без подработок. Кстати, посмотри план перестройки дома, нужно обязательно твоё согласие.
И мама Вера положила на стол «проект» на развернутом тетрадном листе.
        - Вот смотри: по всему периметру дома будут проложены обогревательные трубы в два ряда. Моя комната теперь планируется стать кухней, правда, с передвинутой стеной к печке, чтобы  увеличить размер твоей.  Она получится чуть поменьше твоей сегодняшней, но зато с отдельным входом.
        - А это что за линия вдоль всего дома? – спросила  положительно заинтересованная дочь.
        - С этого следовало начать, но из меня плохой  талдон… Это будет стена, как бы граница между комнатами и большим коридором по всей длине дома. В стене – в каждую комнату – дверь.
       - Ба-а!!! Мамуля, да это же замечательно!
       - Из твоей комнаты будет проделано окно в сад, - с серьёзным видом продолжала мама Вера.
       - И оно будет открываться?
       - Обязательно. И не форточка, как это все делали раньше, а часть окна по высоте.
       - Мамуль, мне кажется, что я сплю. Дёрни меня за ухо – и я проснусь, - радуется Юля нарисованному счастью.
       - Дай-то бог, чтоб всё намеченное сбылось.

 Привыкшая надеяться только на себя, Вера Ивановна боялась дать волю положительным эмоциям: а вдруг кто-то злой, невидимый подслушает и сделает всё по-своему – злорадно и мстительно.
  Георгий Иванович приехал в воскресенье, когда Юлю надо было отвезти на электричку. Весь аккуратный, выбритый, в хорошем настроении.

Юля никогда не знала отца и не спрашивала о нём маму Веру, она в нём просто не нуждалась; по редким отзывам бабушки дитя с пелёнок усвоило, что мужики – это кобелиное племя, которое нужно кормить, обстирывать и поддакивать, какую бы ерунду они ни пороли. Похоже, что исключение составлял лишь дед Ванечка, ласками и заботой которого внучка не успела насладиться до того, как начала осознавать себя. А как она могла его помнить, если они с мамой вернулись в отчий дом только тогда, когда незабвенного Ванечки уже не было в живых?
Как-то бабушка поссорилась с соседкой из-за её кур, поклевавших в огороде первые покрасневшие помидоры.
  - Что ж, как не стало мово хозяина, так можно меня ущемлять со всех сторон?
  - Ой, будто твой хозяин мог заметить моих кур, глаза-то вечно в пьяном тумане оловянными пуговками глядели на мир, - парировала соседка.
   - И что? Ну выпивал, да дело своё знал и на сторону не бегал, как твой трезвый кобель.
    - У-тю-тю-тю, увидела свинья грязь в чужом корыте. Забыла, как твой благоверный выпер на улицу беременную дочь? А вот мой всех к себе гребёт  - и законно рождённых, и байстрюков: чей бы бычок ни прыгал, а телятки все наши.

   Обернувшись, бабушка увидела Юлю:
  - Чего стоишь, локаторы свои распустила, марш в дом, ничего интересней не нашла, кроме как бабские сплетни послушать?
   «Бабские сплетни» невольно наводили на размышления, но бабушка со своих позиций не привыкла уходить, и дед Ванечка по-прежнему  в её воспоминаниях являлся заботливым мужем и примерным семьянином. Что ж, дети часто замечают, что взрослые переливают через край и видят то, чего нет. Повзрослев, Юля назовёт  придумки бабушки художественным вымыслом. Писателям, значит, можно, а бабушке нельзя?  За такие мелкие грехи, думалось внучке,  Бог  не лишит её царствия небесного…

«Блудной дочери» пришлось приводить дом в надлежащий вид: нанятые шабашники поставили новый забор, отремонтировали развалившееся крылечко, в отдельно построенной кухне поставили ванну, заасфальтировали двор.
   - Что ж, не успел Иван Матвеич навести порядок, смертушка подстерегла раньше времени, - сожалела несчастная вдова. – А какие планы зрели в его головушке…
   Вот так вот: любовь и сухой чурбан сделает стройным тополем.

   Лев Николаевич Толстой заметил в одном из своих романов: » Первую половину пути человек думает о том, что оставил позади, а вторую – о том, что ждёт его впереди». Так было и у нашей героини: особенно грустно покидать родной дом, если при твоём отсутствии он станет совсем другим, примет ли его твоя душа обновлённым?  К тому же в этом доме поселится чужой тебе человек. Вместо тебя? Как ни оправдывай сложившуюся ситуацию, всё равно не то что обидно, но как-то не по себе становится.  Ничего сомнительного в поведении Георгия Ивановича Юля не заметила, видела только, как светились глаза мамы Веры при его появлении, как розовели губы и щёчки. А сама она, Юля, сразу же почувствовала себя сторонним наблюдателем. Марго назвала бы это детским эгоизмом. Но ведь он оправданный, чувства свои сразу не настроишь на другой лад, нужно время, которое будто бы лечит всякие болезни.

   Медленно проплыла назад станция Н.., середина пути к новому месту обитания. Как там без меня жилось Марго?   Кроме витаминов,  приношу ей из аптеки кучу разных упаковок.   Я уже без списка могу купить по памяти всё, что ей требуется на месяц; мама Вера, выслушав, сказала, что такие препараты назначают сердечникам и тем, у кого воспалительный процесс в суставах.  И ведь никогда не жалуется, иногда только бывает молчаливой и грустной. От мыслей о Марго неприметно перешла к своим заботам.

Дни заметно убавились, и на работу Юля спешила по пустым предрассветным улицам. После неудачной попытки завладеть телом «уборщицы» Мотылёв (имя-отчество, названное при первом знакомстве, Юля выбросила из головы навсегда -  слишком много чести для личинки комара) стал делать мелкие гадости: то он не расслышал звонка, и Юле приходилось минут пятнадцать топтаться у закрытой двери, то в мужском туалете она находила опрокинутую корзину с использованной бумагой. И ведь ничем не докажешь зловредность паршивой овцы. Не находя выхода из сложившейся ситуации, Юля молчала. Честные люди всегда имеют дурную привычку со стыдом опускать глаза перед наглостью или нахальной подлостью. К тому же трудно сказать, чего больше заслуживает нерешительность – жалости или презрения, и неизвестно, что опаснее – принять ошибочное решение или не принимать никакого. Пожаловаться можно только разумному человеку, в противном случае тебя обвинят в неуживчивости с коллективом.

   И снова палочкой-выручалочкой в выборе способа протеста стала для Юли умная Марго:
     - Надо знать, кого из начальства Мотыль боится больше всего. В таком случае достаточно будет пригрозить жалобой, мелкие пакостники, как правило, трусы, моментально находящие щель для укрытия.

  Однако выручила чистая случайность. Юля, справившись с работой раньше времени, зашла к Людмиле в отдел кадров. И сюда же сразу после смены пожаловал Мотыль. Увидев предмет своего вожделения, комариная личинка решила, что её хотят отдать на прожор рыбам. Глазки испуганно забегали, голос почти пропал, и он, шёпотом извинившись перед начальницей, объяснил, что придёт по личному вопросу в другой раз. И ретировался, открыв задом дверь.

   - И чего это ночной страж так перепугался? – схитрила Юля.
   - Наверное, где-то напакостил, боится отбывания второй химии, - был ответ. – Его же директор АХЧ, добрая душа, взял на работу из уважения к его матери, проработавшей у нас вахтёршей до самой пенсии. Предупредил любителя приключений на свою ..опу, что будет держать его до первой жалобы со стороны.

    Вот и всё,  после нечаянной встречи в служебном кабинете как бабка пошептала:  
  открывая дверь утром, делал морду огурцом – вытянутую, с полузакрытыми  тусклыми  «лампочками».

    Долгожданный октябрь пришёл, окутанный мелким, как пыль, дождём.
Юля наотрез отказалась от зонта, как ни уговаривала её заботливая Марго.
Она бежала на первый ознакомительный сбор сквозь водяную прохладную влагу, будто перед входом в открытый горячий  бассейн: там необычная для души и тела атмосфера, там новые люди и любимое дело.

 И вдруг погода резко изменилась: задышал ветерок, наполняя  улицу нежным ароматом озона. Верхушки деревьев, обласканные ранним солнцем, засверкали яркой пестротой осенних красок. «Стайкой проходят, смеются звонко девчонки, и ветер их догоняет колкий и треплет задорные чёлки».
В аудитории шумно, похоже, что за полчаса все перезнакомились, на вновь прибывших заинтересованно  смотрят, приветливо улыбаясь: «Кто ты таков и с чем тебя едят, дружок?»
    Улыбаясь, положив руку на грудь, представилась: « Здравствуйте. Я - Юля  Устинова. Приехала из глубинки… учиться уму-разуму…»

   Тут же с ней рядом очутился мальчишка небольшого роста, в еврейской плоской шапочке на макушке: «Здравствуйте, я – ваша тётя, приехала из Киева, буду у вас жить».
 И все хохочут беспечно и весело.  Вспомнилось у кого-то вычитанное красивое выражение:  смех – это солнце, оно прогоняет зиму с человеческого лица.

А кудрявый шутник в кипе, не теряя времени зря, протянул Юле руку, представившись: « Леонид  Ратнер, можно просто Лёня «.
   - Очень приятно, Лёня, -  чуть задержав свою, проговорила Юля.
Лёня, нагнув голову, поцеловал СВОЮ руку, окончательно смутив нашу  провинциалку.  Он же с развязной весёлостью уставился на девчонку своими чёрно-коричневыми глазами, как пережжённые кофейные зёрна, нарочито томными и с лучиками смешинок.

  Так началась новая жизнь, новая, незабываемая пора студенчества.
   Теперь время летело, как на крыльях: утренние часы работы, домашние и магазинно-аптечные дела,  непривычные три пары занятий и, наконец, короткий отдых перед  здоровым, крепким  сном.
   Иногда Юля заставала  в квартире редких посетителей Марго: чаще других она видела особу неопределённого возраста, небольшого роста, с короткой стрижкой под мальчика, подвижную, как ртуть, и говорливую, как весенняя ласточка. Она часто смеялась, рассыпая свой смех серебряными колокольчиками. После её ухода Марго просто молодела и выглядела вполне здоровой женщиной, если, конечно, спрятать её костыли. Но именно в такие дни (у Юли сохранилась привычка, оставшаяся от бабушки, - выносить на ночь мусор) в мусорном ведёрке покоилась сверху маленькая бутылочка из-под коньяка.

Не знаю, есть ли они сейчас, но в начале 80-х продавали в гастрономических       отделах сувенирные наборы коньяка из 2-х или 3-х бутылочек, граммов по сто или  пятьдесят в каждой. Вот такую «бутыль» и приносила с собой всякий раз развесёлая   женщина-мальчик..   Юля всерьёз забеспокоилась: ведь у Марго больное сердце. Но как сказать об этом?  Не покажется ли Марго смешным желание девчонки стать ментором для женщины в возрасте?

Иногда то, о чём долго думаешь или сомневаешься в его надобности, приходит неожиданно легко и просто. Уже у приоткрытой двери Юля взяла в руку пустую
«ёмкость» и, улыбаясь, спросила: «А это Вам не повредит?»
 - Милая девочка, - был ответ, - это же цыплёнку на похмел, а на двух взрослых куриц – что один раз набрать в клювик водички из корыта. Нет, от такого количества спиртного, да ещё так редко, никто не умер. Умирают совсем по другой причине.
Последнюю фразу она произнесла после паузы, тихо и печально.

                                                          Продолжение  следует