"Они веселые и открытые": журналист о 5 месяцах жизни в Меа-Шеарим

Чтобы написать книгу, журналист жил среди самых ревностных хасидов. Он светский человек, но вырос в Бней-Браке. Так замыкается круг.

Наверное, это было только дело времени, чтобы немецкое издательство Suhrkamp обратилось к известному американо-израильскому писателю и журналисту Тувии Тененбому и попросило его отправиться в район Меа Шеарим в Иерусалиме. Как и в прошлые разы, когда он проникал в закрытые общины, чтобы писать о них, и на этот раз издательство заплатило аванс, и Тененбом отправился в путь со своей женой Иззи, фотографом.

До сих пор, несмотря на случавшиеся непростые ситуации, это работало отлично и привело к появлению на свет пяти бестселлеров. В книге "Как унизить еврея" (2020) Тененбом написал об антисемитизме в Великобритании, встречаясь для этого с местными жителями, в том числе неонацистами и сторонниками BDS. Для книги "Привет, беженцы" (2018) он общался с беженцами из Сирии и исследовал, почему им разрешили свободный въезд в Германию. В "Лжи, которую рассказывают все" (2016) Тененбом показал, чем на самом деле является политкорректность, которая все больше захватывала Соединенные Штаты, на основе своего опыта путешествий по 28 странами. В "Поймай еврея" (2014) он описал новый антисемитизм, который проявлялся во время его туров, которые он проводил в Иудее и Самарии. А в "Я сплю в комнате Гитлера" (2011) он написал о встречах с интеллектуалами, людьми искусства и политиками, молодыми мусульманами и неонацистами в Германии. Книга вошла в список бестселлеров Der Spiegel и позже была опубликована на иврите и итальянском языке.

- В сущности, я давно уже не выбираю тему для новой книги, - рассказал писатель. - Издатель говорит мне: отправляйся в Германию и пиши о беженцах. Езжай в Великобританию, у тебе есть столько-то времени на написание.

Так было и на этот раз. Получив заказ, Тувия с женой поселился в гостинице "Цфания" в квартале Меа-Шеарим и задумался, за кого выдать себя на этот раз. Раньше он представлялся немецким журналистом, но в данном случае это мог оказаться неудачный выбор. Можно было сказать, что он американский журналист, что тоже было бы правдой, но... Предаваясь этим раздумьям, Тененбом бродил по Меа-Шеарим среди хасидов Гура и Белза, участвовал в проходивших там демонстрациях, заглядывал в ешивы и синагоги, пока однажды не услышал за спиной удивленный возглас на идише: "Эй, Тувия, как дела?!" Потом этот вопрос прозвучал еще не раз, и Тененбом понял, что "шифроваться" на этот раз не получится: если его узнали в Меа-Шеарим, то узнают и в других местах. И на этот раз я решил действовать под своим именем.

- Я много десятилетий не разговаривал на идише, - говорит Тененбом. - Но вдруг он, что называется, попер из меня! Это нельзя объяснить, можно только почувствовать. Разумеется, знание идиша мне очень помогло в работе над книгой. Говоря на маме-лошн, я сразу стал для ультраортодоксов своим. Все пять месяцев, которые мы прожили в Иерусалиме, мы с женой ни разу не провели в отеле субботу, все - у кого-то в гостях, и это было замечательно! Правда, ультраортодоксы говорят не на чистом идише и не на иврите, а на "харедите" - это особый язык со своими культурными и прочими кодами, зачастую чуждыми и непонятными современным светским евреям.

Знание идиш и "знатное происхождение" открыло перед Тувией Тененбомом многие двери. Он побывал в ешивах и в домах литваков, гурских, белзских, лаловских и прочих хасидов. Он взял интервью почти у всех живущих в Израиле хасидских адморов, включая главу закрытой и считающейся радикальной даже в ультрарелигиозных кругах общины "Толдот-Аарон". Он провел несколько часов в ешиве "Паневежис" и несколько дней в ешиве "Хеврон", где ему был оказан удивительно теплый прием.

- Как выяснилось, многие из 1500 учеников этой ешивы читали мои книги. Хотя это непорядок: в дни моей юности приличный ешиботник не должен был тратить время на подобную литературу! - то ли в шутку, то ли всерьез говорит Тененбом.

Ультраортодоксальная среда вовсе не чужда писателю. 64-летний Тувия Тененбом родился и вырос в Бней-Браке, в "смешанной" семье: его отец был известным среди литваков раввином, мать из знаменитой хасидской семьи, подростком прошедшая через гетто и концлагерь. С раннего детства Тувия считался вундеркиндом, а затем и илуем - гением в знании Торы. В 14 лет он окончил ешиву, и у отца, в ту пору главы одной из ешив Бней-Брака, были на него большие планы. По словам Тененбома, в подростковые годы он был из тех, кто первым приходит в бейт-мидраш и вечером выключает в нем свет. Однако уже тогда у него появились вопросы по поводу, как он говорит, несоответствия образа жизни ультраортодоксов требованиям Торы и Талмуда.

- Прежде всего, меня категорически возмущало отношение ультраортодоксов к женщине. Но были и другие моменты, которые вызывали мое резкое несогласие, - вспоминает Тувия. - Я тогда много спорил с ешиботниками и аврехами намного старше себя, а порой и с раввинами. Они пытались мне возражать, но Тору, Гемару, Рамбама и сочинения некоторых других наших великих учителей я нередко знал куда лучше их. Тогда они прибегали к последнему аргументу - авторитету раввина.

"Как сказал рав Шах..." - начинали они, и тут я перебивал: "Для меня он просто Элиэзер, близкий друг отца! И с ним тоже можно спорить!"

В общем, через некоторое время я решил стать религиозным сионистом и перешел в ешиву "Мерказ а-рав". Для всей семьи, особенно для отца, это стало тяжелым ударом. Во время службы в армии я и вовсе снял кипу, а после демобилизации решил поступать в университет. Этого отец уже перенести не мог. Останься я в Израиле, жизнь его превратилась бы в ежедневную муку. На него стали бы показывать пальцами на улице и сокрушенно качать головами. И тогда я уехал в США. Там 15 лет учился сначала математике и компьютерным наукам, затем решил стать гуманитарием и начал изучать языки, английскую литературу, потом журналистику, театр. Из языков особенно преуспел в немецком и арабском.

В 1990-м году Тувия Тененбом возродил в Нью-Йорке еврейский театр, который работает до сих пор, хотя с началом пандемии спектакли там приостановлены.

Свободное знание немецкого и арабского языков позволило Тененбому больше года прожить в Палестинской автономии под видом немецкого журналиста. Более того, за это время он близко подружился с Джибрилем Раджубом.

- Разумеется, я вел себя так, чтобы не дать ему ни малейшего повода заподозрить, что я еврей, - рассказывает Тувия. - Когда он смотрел израильские телеканалы, я спрашивал: "Ну, что там говорят эти евреи?" Не буду скрывать, мы были очень близки. Вместе каждое утро для разминки ходили пешком из Рамаллы в Иерихон и по дороге говорили о многом. Джибриль был душа-человек - до тех пор, пока не узнал, что я еврей. Таков он по натуре: настоящий друг и непримиримый враг, необычайно теплый и открытый по отношению к друзьям, зверь и расист в своей ненависти к евреям, садистски жестокий к ним и очень добрый и сострадательный ко всем остальным.

Взаимоотношениям с Джибрилем Раджубом, повседневной жизни и мироощущению жителей автономии и посвящена книга Тувии Тененбома "Поймай еврея!", в какой-то момент возглавившая шорт-лист бестселлеров журнала Der Spiegel. За ней последовали другие книги - рассказывающие о жизни Тененбома среди немецких неонацистов и американских сторонников движения BDS, о разговорах в немецких барах, доказывающих, что современные немцы как были антисемитами, так ими и остались.

- Говорят, что материал для своих книг я добываю обманом, но это не так, - говорит Тувия. - Когда я представляюсь немецким журналистом по имени Тоби, в этом никакого обмана нет: я на самом деле работаю на немецкие газеты и издательство. Говорить о своей национальной принадлежности я не обязан. Разве журналист "Нью-Йорк таймс", назвав свое издание, обязательно добавляет: "У меня ирландские корни, и по вероисповеданию я католик"? Я не говорил, что немец, но многие немцы принимали меня за своего - этакого пожилого добродушного дядьку в подтяжках с пивным брюхом. Главное, чтобы рядом не оказалось еврея - свои меня вычисляли почти сразу. А от неонацистов при всем их расизме это почему-то ускользало.

Главная тема всех изданных до сих пор книг Тененбома - антисемитизм.

- Это самый уникальный вид расизма, способный принимать удивительные формы, - констатирует писатель. - Например, ты разговариваешь с молодым американцем на улице, и на вопрос, какую международную проблему он считает самой важной, он, не задумываясь, отвечает: "Освобождение Палестины от оккупации!" Затем выясняется, что он совершенно не представляет, где находится эта самая Палестина и насколько близка она к Иерусалиму и т.д. В итоге оказывается, что он просто не любит евреев и поэтому сочувствует неведомым ему палестинцам. А в глубине души и вовсе убежден, что от евреев надо освободить не только Палестину, но и весь мир.

- И все же, - добавляет Тувия Тененбом, - самые яростные антисемиты, безусловно, евреи. Трудно понять, почему столько наших соплеменников заражены самоненавистью... Многие из антисемитских организаций финансируются евреями или есть еврей, который их продвигает.

Говоря об образе жизни и нравах ультрарелигиозной общины, Тененбом не скрывает, что для него пять минувших месяцев были в некотором смысле возвращением домой. Что традиционный еврейский образ жизни и взгляд на мир имеет, несомненно, массу преимуществ, и жаль, что большинство светских евреев об этом позабыли.

- Главным же "минусом" общины ультраортодоксов для меня остается авторитарность, слишком большая роль лидера, - добавляет Тененбом. - Как я уже сказал, мне довелось проинтервьюировать многих хасидских цадиков. Подавляющее большинство из них поражают и своим интеллектом, и моральными качествами. Но стоит стать во главе какой-то общины такому человеку, как, скажем, рав Элиэзер Берланд, как рядовых хасидов начинает охватывать духовное и моральное разложение. Они готовы оправдать любой, самый мерзкий поступок своего духовного авторитета, и сами не замечают, как во всем ему уподобляются...

На прощание журналист спросила Тувию Тененбома, не боится ли он, что те, кого он разоблачил в своих книгах, попытаются отомстить?

- Как только я стану бояться, надо будет закрывать лавочку! - только и сказал этот пожилой толстый еврей в очках и подтяжках.