Сталинщина в воспоминаниях русских крестьян. Бырбина Аксинья.

Бырбина (Салютина) Аксинья Фоминична родилась в Курской области в 1917 г. Рассказ записала Станкус Наталья в 2001 г. (Кемерово) в рамках проекта «устная история».
Перед читателем разворачивается трагедия русского крестьянства, утрата устоев, падение уровня жизни, формирование системы коммуно-крепостнического труда.

«У моих родителей было 14 детей. Выжили только четверо: Илларион, Арина, Наталья и Аксинья.

Коллективизация у меня ассоциируется с нищетой и грабежами. Семья наша имела 14 коров, много лошадей, овец, кур. Всё было нажито собственным трудом членов семьи. Во время коллективизации отобрали скот, забрали из дома все съедобное. Кулаки — это трудовики, а бедняки, в основном, лентяи.

После раскулачивания семью отправили в Алтайский край в село Просладуха. С собой разрешили взять только кое-какую одежду. В дороге умерло трое детей. Отношение односельчан к раскулачиванию было различным. Кого раскулачили, те плакали, а некоторые даже кончали жизнь самоубийством. А бедняки радовались.

Когда приехали в Сибирь, вырыли землянку и несколько лет жили в ней. Но и здесь людей стали сгонять в колхозы. Мы к тому времени уже имели корову, лошадь, теленка, амбар с зерном, землю. Всё отдали в колхоз. Мы уже знали, ЧТО может быть, если не сдашь добровольно.

Активистами колхозов были бедняки. Люди к ним относились по-разному. Некоторые их поддерживали. Другие — с недоверием и презрением.

Председателями колхозов становились те, кого колхозники выбирали на собрании. Но председателей рекомендовали вышестоящие власти. Его и выбирали. После того как выбрали председателя, выбиралось правление колхоза. Уже на правлении колхоза назначались бригадиры. В селе Просладуха бригадиром был назначен мой муж, который славился своим трудолюбием. Поэтому односельчане уважали своего бригадира. Ну, а если бы бригадиром был пьяница,
хапуга, то и отношение к нему было бы соответствующее.

Люди во все времена живут по-разному. Но лично мы одевались и жили лучше до коллективизации. Тут и говорить нечего. В наше время трудно было тем, кто считал себя по-настоящему хозяином земли.

Человек привыкает ко всему. Прошли годы. Люди постепенно привыкали к новому образу жизни. Но крестьянам и колхозникам трудно было всегда. Рабочий день колхозника — весь световой день. Оплата их труда исчислялась трудоднями. По трудодням колхозники получали зерно, которого не хватало для того, чтобы прокормить семью. Поэтому были случаи, когда воровали колхозное добро (сено, зерно, поросят).

Я была дояркой. Бригадир следил, чтобы доярки не пили молоко. А мы пили, так как были всегда голодны. Колхозники это не считали воровством. В доколхозной деревне крестьяне жили намного лучше. И, кроме того, они все время верили в Бога и помнили заповедь «не укради». Поэтому и замков на домах в доколхозной деревне не было. Те люди, которым до колхозов жилось лучше, конечно же, мечтали о роспуске колхозов. Но стать
самостоятельными, как раньше, они уже не могли.

У них не было ни плугов, ни скотины, чтобы поднять свое хозяйство. Но главное, власть не разрешала.

В деревне «врагами народа» народа считались люди, которые были не согласны с колхозным строем. Это люди были смелые, не боявшиеся того сурового времени 30-х годов. В то время достаточно было только ложного доноса, чтобы человека забрали как «врага народа». Я помню, как забрали нашего соседа Анисимова Егора.

В стране в 30-х годах был голод и очень сильный. У колхозников забирали буквально всё, что можно было есть. Люди пухли от голода, ели лебеду. Мой отец, Фома Романович, в 1933 г. умер от голода. Этот страх голода я пронесла через всю жизнь. Если сейчас в доме вдруг кончается хлеб, я тут же посылаю кого-то из домочадцев за хлебом. И на стол я первым всегда ставлю хлеб.

В сороковых годах тоже было голодно. Мужчины ушли на войну. Многие погибли. Полстраны было в руиных. Украина, Белоруссия заняты фашистами, да еще и неурожай. Всё это сказалось на нехватке продуктов питания. Но голод 31−33 годов был намного страшнее. Чтобы держать людей у земли, чтобы они не уехали в город, колхозникам не выдавали паспортов. Трудовых книжек у нас не было, стаж не считался. Поэтому в колхозе и не было пенсионеров.

Когда началась война, мужчины охотно шли воевать, так как считали, что защищать Родину — это долг каждого мужчины. С войны вернулись не все.

Весь труд в колхозе лег на плечи женщин, детей и вернувшихся с войны раненых солдат. Потому сказать, что люди после войны стали в колхозе жить лучше, будет неправильно. Колхозникам разрешалось иметь свое подобное хозяйство, но оно облагалось большими налогами. Если колхозник держал кур, нужно было сдать определенное количество яиц. Держал корову — сдавал молоко, держали овец — сдавали шерсть.

Существовали так называемые законы о колосках и горсти гороха. Тех, кто осмелился после уборки урожая на колхозном поле собирать колоски или насыпать себе в карман горсть зерна или гороха, ждало очень суровое наказание — до 10 лет лишения свободы.

В деревнях с начала века были построены церкви. Но коммунисты превратили их в зернохранилища и школы. Однако люди не утратили веру в Бога. В 30−40-х годах люди были до того напуганы политикой партии, что о Сталине говорили только хорошее. А если что-то не нравилось, говорить об этом было опасно. Иначе можно было прослыть «врагом народа», а это значит, — сталинские лагеря на многие годы.

В том, что деревня до сих пор не может выбраться из нищеты виновато правительство, советская власть. За свою почти 50 — летнюю трудовую жизнь я ни разу не была на курорте. Холодильник купила через 40 лет после свадьбы. Для человека труда жизнь в годы реформ изменилась в худшую сторону."

Источник:
Лопатин Леонид Николаевич, Лопатина Наталия Леонидовна
«Коллективизация и раскулачивание (очевидцы и документы свидетельствуют)»
Кемерово: Изд-во Аксиома, 2009. — 445 с. — ISBN 978−5−9901476−1−4
https://studfile.net/preview/3291705/