Педерасты, коммунисты... какая разница?

После революции, как и во Франции, наказание за мужеложство, скотоложство и кровосмесительные связи кануло в лету вместе с царским уголовным законодательством. Некоторые несознательные граждане, правда, возмущались и говорили, что воровство, грабеж, убийство и мужеложство не перестали быть преступлениями от того, что в стране не стало царя. Но нарком просвещения Анатолий Луначарский, которого даже товарищи по партии называли педерастом, объяснял темным людям, что свобода должна существовать во всем, включая выбора пола партнера для любви.

Непреклонными оставались руководящие товарищи и в отношении остальных сексуальных свобод. Во время Гражданской войны и в первые годы после ее окончания в стране резко возросло количество инцестов, бороться с которыми, как считали прокурорские и судебные работники, можно было только с помощью репрессивных мер к потерявшему все моральные ориентиры населению.

"В проекте УК 1922 г.,— писал профессор уголовного права Александр Жижиленко,— в числе преступлений в области половых отношений предусматривалось кровосмешение в соответствии с установленным в нашем праве запретом вступления в брак родственникам по прямой восходящей и нисходящей линии, полнородным и неполнородным братьям и сестрам, однако при обсуждении проекта в ВЦИК статья о кровосмешении была исключена, так как те соображения, которые приводились в ее защиту,— необходимость ограждения путем мер репрессии от вырождения — были признаны неубедительными".

С той же твердостью члены главного законодательного органа Российской Федерации отстояли и право на гомосексуальные связи. "УК,— констатировал Жижиленко,— не содержит никаких определений об ответственности за это деяние как таковое".

В результате в передовом отряде советского пролетариата — его большевистской партии, причем и среди руководителей различного уровня,— находилось немало удивительных личностей. Вот как, например, врач Николай Скляр описывал молодую женщину, свою пациентку, во время Гражданской служившей военным комиссаром и командовавшей санитарными частями:

"Б-ая П. А., 26 лет от роду, поступила в Астраханскую психиатрическую клинику 30/VII 1924 г. При поступлении представилась в мужском костюме с тросточкой в руке, с папироской в зубах, манеры мужские, голос мужской, басистый, грубый; окончания глаголов в прошедшем времени употребляла мужские ("я был", "делал" и т. п.). Пришла, чтобы отвыкнуть от своей страсти к опию, и хотела, чтоб ее поместили в мужском платье в мужское отделение, но должна была согласиться поместиться в женском платье в женское отделение. На следующий день в женском платье она выглядела мужчиной, переодетым в женское платье: тот же мужественный вид, осанка, манеры. Приставала к одной надзирательнице, хватала ее за груди, бегала к наиболее молодым и миловидным больным, ложилась около некоторых спать; когда ее отгоняли от одной больной, приставала к другой, не давая никому спать, приходила в клинику ее невеста, которая была очень изумлена, когда узнала, что жених ее находится в женском отделении. Через две недели больная выписалась. По наведенным справкам, в октябре месяце больная по-прежнему носит мужской костюм, ухаживает за девицами, сильно злоупотребляет опием, для добывания которого не брезгает подделкой подписей врачей".

У тех же коммунистов, которые не отличались склонностью к гомосексуализму, возможность познакомиться с этим явлением поближе появлялась в то время, когда их арестовывали за мелкие злоупотребления и хищения, что в 1920-х годах случалось довольно часто. Об этом, например, свидетельствует письмо в ЦК ВКП(б) из Ижевска, в котором Вотский обком просил повлиять на Верховный суд СССР:

"ОК считает необходимым просить ЦК воздействовать на Коллегию Верховного Суда в части утверждения приговора Вотоблсуда от 24.IV с. г. о применении высшей меры социальной защиты к четырем главарям бандитской шайки: 1. ОГАРКИНА, 2. КОШКИНА, 3. ВАХИТОВА и 4. ПУХАРЕВА, обвиняющимся в том, что они организовали шайку в Исправдоме в числе 27 человек, поставившую своей целью ограбление вновь прибывших заключенных, главным образом, крестьян и бывших советских работников, над которыми, кроме грабежа, производились различного рода издевательства и истязания. Главари шайки судились раньше за разного рода преступления от 4 до 13 раз, некоторые из них уже были приговорены к высшей мере, но помилованы. Действия этих бандитов проявлялись: 1. в грабежах с избиением, 2. истязания прижиганием тела зажженной бумагой, 3. установление и взимание арестантского налога, 4. устройство суда над новичками заключенными, согласно приговора которого "виновные" приговаривались к похабным наказаниям: целовать половые органы, задний проход и т. п. Судебный процесс над этими бандитами весьма взволновал рабочую массу Ижевска, которые на общих собраниях в мастерских, собираемых по инициативе самих рабочих, вынесли ряд постановлений с требованием применения к бандитам высшей меры социальной защиты".

Но, несмотря на подобные случаи, в отношении к гомосексуалистам особой враждебности не наблюдалось. Да и интересовались ими в основном ученые, пытавшиеся выяснить природу их нетрадиционной ориентации. Исследования вели главным образом психиатры и биологи. К примеру, особенности в строении семенников гомосексуалистов пытались найти сотрудники лаборатории развития Московского зоопарка.

Все изменилось в начале 1930-х годов в ходе борьбы с внутрипартийной оппозицией. Как оказалось, коммунисты-гомосексуалисты не только предавались однополой любви, но и критически отзывались о генеральной линии партии. А поскольку гомосексуалисты весьма активно вовлекали в свои кружки молодежь и развращали ее как сексуально, так и идейно, с ними решили начать непримиримую борьбу. Первая попытка состоялась в декабре 1933 года, но затем вопрос был отложен. Со второго захода, в марте 1934 года, репрессивные меры против гомосексуалистов были утверждены и по срокам наказания соответствовали тем, которые существовали, но практически не применялись до революции.

Возмущению красных содомитов не было предела. Один из них, англичанин Гарри Уайт, работавший заведующим редакцией в московской англоязычной газете "Moscow news", написал обширное возмущенное письмо Сталину, где писал:

"Наукой установлено, что существуют конституциональные гомосексуалисты. Исследования показали, что гомосексуалисты этого типа существуют примерно в равной пропорции среди всех классов общества. Можно считать также установленным, что, с небольшими отклонениями, гомосексуалисты в общем составляют около 2% населения. Если принять эту пропорцию, то выйдет, что в СССР около 2 млн гомосексуалистов. Не говоря уже о том, что среди них имеются наверняка и такие, которые оказывают помощь социалистическому строительству, но неужели возможно, как того требует закон 7 марта, подвергнуть заключению такое большое количество людей!"

Ведь и без того, как жаловался Уайт, в Стране Советов гомосексуалистам жилось непросто:

"В СССР существуют условия, усложняющие быт гомосексуалистов и часто ставящие их в тяжелое положение (я подразумеваю трудность нахождения партнера для полового акта, поскольку гомосексуалисты составляют меньшинство населения, которое вынуждено в той или иной мере скрывать свои истинные наклонности)".

На его письме Сталин написал: "В архив. Идиот и дегенерат". Ведь Уайт так и не понял, что никто не собирается уничтожать всех мужеложцев на корню. Во всяком случае среди руководителей партии и правительства. К примеру, пока Николай Ежов в ЦК и НКВД верой и правдой служил Сталину, на его пристрастие к мужчинам не обращали ни малейшего внимания. Но как только надобность в нем отпала, незамедлительно оказалось, что, как говорилось в обвинительном заключении, "действуя в антисоветских и корыстных целях, Ежов организовывал убийства неугодных ему людей, а также имел половые сношения с мужчинами (мужеложество)".

Злые языки поговаривали, что член Политбюро Георгий Маленков любил париться в бане с молодыми привлекательными офицерами и чиновниками. Но делал все так тихо, что не привлекал никакого внимания и не вызывал вопросов у Сталина.

Ничего не менялось и в последующие годы. Если не случалось скандалов, не возникало никаких проблем. А поднимался шум, в брежневские времена высокопоставленных гомосексуалистов карали без излишнего усердия. Рассказывали, что заведующего отделом ЦК КПСС, которого застали в постели с солистом Большого театра, отправили послом в не самую значительную страну.

А в большинстве случаев "голубые" скандалы старались замять с помощью КГБ. Например, в 1980-х, во время обыска в пневматическом тире, заведующего которым сотрудники ОБХСС подозревали в хищениях, обнаружилось, что скромный продавец пулек является еще и гомосексуальным сводником и держит в сейфе своеобразную картотеку с фотографиями и описанием вкусов высокопоставленных клиентов. Милиционеры, открыв рты, рассматривали необычные снимки людей, которых знала вся страна, когда приехали люди из КГБ, быстро все сгребли и увезли. А дело заведующего тиром вскоре закрыли.

Подобных историй происходило огромное множество, и, по существу, они никого не удивляли, а их участников под суд за мужеложство обычно не отдавали. Известных людей по "голубой" статье сажали только тогда, когда нужно было их посадить. Кинорежиссер Сергей Параджанов, например, подчеркнуто демонстрировал не только свою ориентацию, но открытую оппозиционность официальному искусству. А у нас и тогда, и до сих пор заниматься можно чем угодно. Вот только демонстрировать этого нельзя.