В 2012 г. Россия могла отметить сразу две выдающиеся исторические даты: 200-летие Бородинского сражения и 70-летие Сталинградской битвы. О первой из них наши телевизионные каналы, слава богу, не забыли. О второй же весь год молчали так, будто боялись кого-то ослушаться. А тем временем в Россошках, что под Волгоградом, так называемый Народный союз Германии по уходу за военными захоронениями вот уже 15 лет ведет беспардонное наступление на память о защитниках Сталинграда.
Чего не помнит Россия про день Бородина?
Лермонтовское «Бородино» было первым в моей жизни «длинным» стихотворением, которое я выучил наизусть. Весной 1943 г., когда я, пятилетний, лежал в военном госпитале, взрослые сопалатники время от времени водружали меня на табуретку, и я старательно декламировал: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром...» Госпиталь тот находился не в Москве, а в Сталинграде, а про Бородинское поле тогда я не знал почти ничего. Не знал, что русские оставили на этом поле около 45 тысяч солдат, 1500 офицеров и 29 генералов. Не знал, что «почти до конца зимы Бородинское поле сохраняло все ужасные свидетельства происшедшего побоища. Здесь в могильном запустении лежали трупы, валялись трупы, страшными холмами громоздились трупы, десятки тысяч были разбросаны без погребения – это было кладбище без гробов» (из современного путеводителя по Спасо-Бородинскому монастырю).
Не знал я и того, что в октябре 1812 г. в Бородино приехала вдова убитого на Багратионовых флешах 35-летнего генерала Тучкова, которой суждено было стать новой героиней Бородинского поля и завоевать его «не силой оружия, а самоотвержением и неиссякаемыми слезами». Именно эта великая женщина (Маргарита Михайловна Тучкова), ставшая игуменьей Марией, при поддержке царствующего дома, Русской православной церкви и родственников павших участников Бородинского сражения взяла на себя тяжелейший труд по захоронению павших и созданию памятников русским героям. Она же основала Спасо-Бородинский женский монастырь. Тем самым нынешнее Бородино – это творение игуменьи Марии. Что и позволило ей спустя много лет после переезда в Бородино с очевидным удовлетворением написать: «О поле-кладбище! Гордыня полей! Ты некогда было позорищем света!»
Ну а чего большая часть России не знает о Бородинском поле до сих пор? В 1912 г., когда отмечалось столетие Бородинского сражения, французы обратились к Николаю ll за разрешением поставить на Бородинском поле свой памятник. Обращение это широко обсуждалось в тогдашнем русском обществе и в среде священнослужителей РПЦ. И разрешение было дано. Но на что? На установку столпа (который и сейчас можно видеть вблизи Шевардинского редута) с тремя словами на французском: «Мертвым Великой армии». И ни одного французского имени. И французам не на что было тут обижаться. Снисходительность победителей к побежденным может иметь пределы.
О победителях, пропавших без вести
Когда юный Лермонтов писал свое «Бородино», он вполне осознавал, что первое, что должно сделать после кровопролитного сражения, – это подсчитать потери («Тогда считать мы стали раны, товарищей считать»). Открываю энциклопедию «Сталинградская битва», изданную в 2010 г. в Волгограде (издание 2-е, исправленное и дополненное, председатель редакционного совета губернатор Волгоградской области Н.К. Максюта, главный редактор и руководитель авторского коллектива М.М. Загорулько). Однако никаких подсчетов не нахожу. Упоминание о советских потерях содержит лишь вступление: «В плен было взято около 144 тыс. человек (фашистских захватчиков. – Б.О.). Уничтожена 330-тысячная группировка войск. Очень большими были и потери советских войск». Но на сколько очень? Ответа нет.
Не велено было волгоградским энциклопедистам указывать число советских потерь? Так указали бы хоть число тех погибших, что похоронены в шестистах с лишним братских могилах, разбросанных по территории Волгоградской области. Но не указали. А значит, до сих пор остается неясным, сколько павших защитников Сталинграда обрели персональные могилы, сколько похоронено в братских могилах с именами, сколько в братских могилах без имен, а сколько пропало без вести.
Но оставим в покое губернаторскую энциклопедию и заглянем в Википедию (интернет-энциклопедию). В ней находим: «Суммарные потери обеих сторон в Сталинградской битве составили более 2 млн человек. Общие потери Красной армии составили 1 млн 130 тыс., в том числе безвозвратные потери около 480 тыс. Гражданские потери (только в городе Сталинграде) не менее 185 тыс. С июля по ноябрь 1942 г. (до начала советского контрнаступления. – Б.О.) немцы потеряли около 700 тыс. человек». Эти числа не слишком точны, но похожи на правду. Однако что означают слова «около» и «не менее»? Если студент вуза, сдавая преподавателю лабораторную работу, не представит одновременно методику расчета и ошибки измерений, он вряд ли получит зачет. Энциклопедисты же нынешние о существовании таких вещей как методика и ошибки, похоже, даже не догадываются.
Война застала нашу семью (отец, мать, старший брат и я) в поселке силикатных заводов, что был на северо-западной окраине Сталинграда (в Разгуляевке). Призыву в армию, по возрасту, мой отец уже не подлежал, но, когда началась Сталинградская битва, ушел в городское ополчение. И, как говорится, – с концами. Где он похоронен и был ли похоронен, я не знаю до сих пор. Пропал без вести.
Не только мой отец, но и всё сталинградское городское ополчение ввиду его относительной малочисленности находится на уровне статистической ошибки современных подсчетов сталинградских потерь. По этой причине, по всей видимости, губернаторская энциклопедия об ополченцах и умолчала. А вот число советских военнопленных в Сталинградской битве малым не назовешь. Концлагерей для этих военнопленных (в открытой степи за колючей проволокой) только на территории Городищенского района Сталинградской области было 13. В некоторых из них содержались многие тысячи попавших в плен. И почти все они до освобождения не дожили, «пропали без вести». Но и о них в губернаторской энциклопедии ни слова (в то время как немецким военнопленным посвящена пространная статья). Нет ничего в энциклопедии и о предателях, служивших при немцах полицаями, а то и воевавших с оружием в руках против Красной армии. А их тоже было немало. И они пропали без вести.
И что получается? А то, что мы не умеем считать самих себя. Пропадаем без вести, вследствие чего у нас и получается непредсказуемая история. И памятники наши, рождаемые тем или иным историческим событием, тоже не всегда адекватны событию. Начитавшись определенных мемуаров и насмотревшись не лучших кинофильмов, многие ныне думают, что Сталинградская битва – это главным образом битва за город, носивший имя Сталина, то есть бои в городских кварталах и заводских цехах, а также за Мамаев курган, господствующий над северной частью города. Но это не сов-
сем так.
Монументальный ансамбль на Мамаевом кургане с гигантской скульптурой Вучетича «Родина-мать зовет» увековечивает около 16 тысяч имен. А это всего лишь 1,5 процента советских потерь в Сталинградской битве. А сколько героев лежит в сотнях братских могил, разбросанных по Волгоградской области, не знают даже волгоградские энциклопедисты. Все эти герои для них «пропали без вести».
Как это все случилось?
И «черный день» Сталинграда (23 августа 1942 г.), названный так потому, что в этот день немецкие танки севернее города вышли к Волге, а фашистская авиация уничтожила город вместе со значительной частью его населения; и середина сентября, когда фашисты атаковали центр города; и середина октября, когда захватчиками была предпринята последняя попытка сбросить защитников города в Волгу, – все это, несомненно, важнейшие моменты двухсотсуточной Сталинградской эпопеи. Но все это вместе взятое лишь срединный этап этой эпопеи. Не менее важными были два других этапа: степной оборонительный (с 17 июля по 23 августа 1942 г.) и масштабный контрнаступательный (с 19 ноября 1942 по 2 февраля 1943 г.). При этом нельзя не отметить, что первый и третий этапы были для советской стороны не менее критичными, чем средний. Первый – потому что сопровождался чудовищными потерями как красноармейцев, так и гражданского населения, а третий – потому что в декабре 1942-го он мог обернуться провалом всей контрнаступательной операции. Когда танки Манштейна – Гота с юга пошли на прорыв внешнего кольца советского окружения армии Паулюса, всё в очередной раз повисло на волоске. Немецкий генерал Миллентин напишет потом в своих мемуарах, что исход Второй мировой войны и судьба Третьего рейха были решены окончательно не в Сталинграде, а на мало кому известных степных речках Аксай и Мышкова. Если же сложить все три этапа Сталинградской битвы, то площадь поля этой битвы окажется равной примерно 150 тысячам квадратных километров (более трех территорий Московской области). Сравнение такого поля с Бородинским едва ли корректно. Совсем другая война. И другие потери.
Никто не хоронил советских солдат на первом этапе Сталинградской битвы, и никто не хоронил немецких (а также итальянских и румынских) на третьем. Ну а на среднем этапе по большей части не хоронили никого. Не до того было.
Когда в январе 1943 г. Красная армия освободила Разгуляевку, погибшие при ее освобождении советские солдаты были уложены в одну братскую могилу (ее и сейчас можно видеть на площади за зданием железнодорожной станции), в то время как к погибшим немцам никто не прикасался, – где были убиты, там и лежали. Их (уже в марте, когда началась оттепель) собирали местные жители, среди коих была и моя матушка. Я и сейчас вижу те три кучи трупов вражеских солдат, что несколько дней, издавая зловоние, занимали проезжую часть разгуляевской улицы. Куда их потом дели, мне неведомо. Как не знаю я и того, куда дели трупы сотен советских военнопленных, что были замучены немцами в концлагере, находившемся на берегу Мокрой Мечетки, степной речки, разделяющей Разгуляевку и Городище. Стараниями учителей школы №39 Дзержинского района Сталинграда, в первый класс которой я пошел в сентябре 1944-го, в память о том концлагере был установлен обелиск, сваренный из стальных уголков. Нынешние пассажиры поезда Москва–Волгоград, проезжая Разгуляевку, видят его из окон вагонов, но едва ли осознают, что он означает. Ни имен, ни числа замученных на обелиске нет. Пропали без вести.
Одержав историческую победу, переломившую ход не только Великой Отечественной, но и всей Второй мировой войны, боевые советские части в феврале–марте 1943 г. покинули поле Сталинградской битвы. Впереди у них были Ростов-на-Дону и Харьков, Орёл, Белгород и Курск. И далее до самого Берлина.
Ну а кто на поле остался? Понятно кто: чудом уцелевшие и едва державшиеся на ногах, а многие к тому же и искалеченные, женщины с детьми да старики, которым негде было жить и нечего есть. Заниматься поиском и захоронением миллиона павших (обеих армий) на указанной выше площади они были не в состоянии. Земле предавались лишь тела в непосредственной близости к населенным пунктам. Об их идентификации никто не задумывался. И вплоть до окончания войны, отправляясь в балки или лесопосадки поискать маслят, мы с братом тут и там натыкались на полуразложившиеся тела.
Но даже если бы тогдашние сталинградцы и нашли в себе физические силы заняться тотальным захоронением, они все равно не смогли бы к нему приступить по той причине, что необъятное поле битвы оставалось начиненным смертоносным металлом. Позже подсчитают, что заминировано было в процессе боевых действий около 36 тысяч квадратных километров сталинградской степи. От всего этого в августе 1945 г. мать и увезла нас с братом в Горький. Но есть проклятые вопросы, от которых некуда деться.
В марте 1985-го я приехал на встречу ветеранов, сражавшихся в междуречье Дона и Волги, с выжившими местными жителями, организованную Городищенским райкомом КПСС. Звучали воспоминания и песни военных лет, слушатели умывались патриотическими слезами, встреча удалась и запомнилась. Однако Николай Чеботков, директор совхоза имени 62-й армии (был такой в Городищенском районе), человек деловой и лишенный излишней сентиментальности, прокомментировал встречу так: «Славим героев, поем и плачем, а кости героев до сих пор в степи валяются». На следующий день на директорском уазике он привез меня на степной курган, возвышавшийся над совхозными полями. Снега уже не было, травы еще не было – и белые пятна омытых весенним дождем человеческих костей с высоты кургана были хорошо видны.
– Но почему спустя столько лет?
– Все этот вопрос задают, – ответил Чеботков. – Пока Сталинград был Сталинградом, что-то делалось. А у Волгограда на мертвых героев денег нет. После смерти Сталина мы только и делаем, что с культом его личности воюем.
Хрущёва в бывшем Сталинграде добрым словом не поминает никто (во всяком случае, я таковых не встречал). Причина известна: в августе 1942-го, в тяжелейшие для Сталинграда дни, нарушив сталинский приказ «Ни шагу назад!», член Военного совета Сталинградского фронта Никита Хрущёв сбежал от фашистских бомб на левый берег Волги. Об этом и в воспоминаниях Алексея Чуянова можно прочесть (в дни Сталинградской битвы партийного руководителя города и области и председателя городского комитета обороны). Но мало кто знает о реакции Сталина на этот поступок Хрущёва. И я бы не знал, если бы не был знаком с генералом Донианцем, летчиком Великой Отечественной. Будучи армянином, рожденным в Москве, с раннего детства Николай Донианц дружил с сыном Анастаса Микояна и был вхож в дом Микоянов.
«Найти подлеца и расстрелять!» – вот какова, по свидетельству Микояна, была первая реакция Сталина на сообщение о бегстве Хрущёва. Почему Хрущёв избежал расстрела? А потому, объяснял Микоян, что следом Сталин вспомнил о том, что в его ближайшее окружение Хрущёв попал благодаря Аллилуевой, и в память о покойной жене беглеца пощадил. Тем самым у Никиты Сергеевича были все основания не любить и Сталина, и город его имени. И в 1961 г. он переименовал Сталинград в Волгоград.
Старожилы Волгограда помнят, что когда вопрос о переименовании был поставлен на голосование на расширенном заседании Сталинградского городского Совета депутатов трудящихся и Сталинградского обкома КПСС, за переименование высказались лишь 13 процентов участников заседания, в то время как 77 процентов были против (остальные воздержались). При этом противники переименования отмечали, что хотят сохранить имя города не ради Сталина, а в память о погибших защитниках Сталинграда. А коллектив редакции газеты «Сталинградская правда» отверг идею переименования своего издания в «Волгоградскую правду» вполне единодушно. И когда у редакции отобрали привычный логотип, два дня кряду в знак протеста газета выходила под шапкой «Над Волгой широкой». Но пренебрег «демократ» Хрущёв и сталинградскими депутатами, и сталинградскими журналистами, а Алексея Чуянова, пользовавшегося в городе огромным авторитетом, увел в Москву на малозаметную министерскую должность. Так началось выдавливание сталинградцев если не из их родного города, то уж во всяком случае из властных структур Волгограда. Сталинградскую память начали «беречь» те, кто в военном Сталинграде не был.
Ну а ныне уже далеко не все понимают, что Германия и СССР в 1941–1945 гг. вели совершенно разные войны. Фашистские солдаты по контракту с фашистским государством осуществляли «этническую зачистку» Восточной Европы от «неполноценных народов», в частности от русского, будучи уверенными в том, что в случае победы получат свою долю добычи, а в случае гибели – именное захоронение. Верные присяге советские солдаты (а также ополченцы, партизаны и подпольщики – война с советской стороны была действительно народной) защищали само право советских народов на жизнь, не думая ни о добыче, ни о смерти, ни тем более о том, где и каким образом будут они похоронены в случае гибели. «А нынче нам нужна одна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим!» И действительно не стояли. Откуда и десятикратное превышение числа советских жертв среди гражданского населения над числом немецких, и миллионы пропавших без вести советских солдат. А значит, и другие могилы. Или их отсутствие.
Предают свои
В феврале 1943 г. плененные остатки армии Паулюса под охраной советских автоматчиков длинной и грязной колонной прошли через Разгуляевку. Я помню ту колонну. В мае 1945-го уже все немцы как нация были раздавлены не только в военном отношении, но и в нравственном. Однако тогдашние германские лидеры уже размышляли о реванше. Нет, не о военном (такой реванш был им не по зубам), а об информационно-психологическом. Для создания благоприятного облика послевоенной Германии была поставлена задача елико возможно обелить фашистских агрессоров и палачей. Однако для этого немцам необходимо было срочно о чем-то забыть, а о чем-то позабытом при Гитлере, напротив, вспомнить. И «забыв» людоедские призывы Гитлера и Геббельса, немцы вспомнили про Альберта Швейцера, протестантского теолога, гуманиста, музыканта, миссионера и просто хорошего человека, проповедовавшего благоговение перед жизнью. И даже организовали в 1952 г. присуждение Швейцеру Нобелевской премии мира. В том же году, выступая в бундестаге, первый канцлер ФРГ Конрад Аденауэр произнес следующие слова: «Я хотел бы от имени федерального правительства заявить, что мы признаем всех носителей оружия нашего народа, достойно боровшихся под знаком солдатских традиций на земле, в воздухе и на воде. Мы убеждены, что хорошая репутация и большие достижения нашего солдата живут в нашем народе и сохранятся впредь, несмотря на все оскорбления прошлых лет. Нашей общей задачей должно стать – и я уверен, что мы решим ее – соединение моральных ценностей нашего солдата с демократией».
Что же касается речи Аденауэра в целом, то ее ключевые слова – мы признаем всех носителей оружия нашего народа. Произнеся эти слова, Аденауэр подвел (свою) черту под Второй мировой войной. Мы, сказал он, прежде всего немцы, и мы не будем более выяснять, кто из нас, немцев, больше других в годы развязанной нами войны уничтожил ненемцев. И мы не намерены, по большому счету, менять свой национальный код и отказываться от чувства превосходства над другими народами. Но для того, чтобы ненемцы отстали от нас со своими оскорблениями, мы пойдем на некоторые уступки, а именно: перестанем носить на рукавах повязки с черной свастикой, вскидывать руки в приветствии и орать «Хайль Гитлер!». И станем называть себя демократами. И что есть это выступление Аденауэра, как не пропаганда нацизма «с демократическим лицом»?
В большинстве своем немцы приняли и предложенные Аденауэром правила поведения в послевоенном мире, и возрождение НСГ.
И успешно справились с поставленной первым «демократическим канцлером» задачей. В настоящее время Германия – это первая экономика Европы и финансовый кредитор чуть ли не всего Европейского союза. А НСГ, насчитывая в своих рядах (согласно данным интернета) 1,6 миллиона членов, более 500 штатных и около 10 тысяч добровольных сотрудников, превратился в глобального кладбищенского монстра и действует в более чем ста странах мира, опекая более 800 немецких военных кладбищ в 45 из них. Преуспел НСГ, как только это стало возможным, и на поле Сталинградской битвы. Знал ли о предназначении и возможностях НСГ президент Ельцин, мне неведомо, но в декабре 1992 г. между постсоветской Россией и Германией (считай, между Борисом Ельциным и Гельмутом Колем) было подписано межправительственное соглашение по уходу за воинскими могилами, а в апреле 1994 г. был заложен первый камень немецкого военного кладбища в нынешней Россошке (местные до сих пор говорят «в Россошках», поскольку до войны здесь было два уничтоженных войной селения: Россошки Большие и Россошки Малые).
23 августа 1997 г. (аккурат в 55-ю годовщину «черного дня» Сталинграда) в присутствии волгоградских властей и посла ФРГ в России под фигурой «Скорбящей матери» с заломленными руками, держащими над головой безъязыкий колокол (скульптура Сергея Щербакова), на поле Сталинградской битвы было открыто советско-германское Россошинское военно-мемориальное кладбище (РВМК). В 1999 г. распоряжением главы администрации Городищенского района Волгоградской области было образовано муниципальное учреждение «Мемориал» при советской части РВМК. Его директором была назначена бывшая школьная учительница Галина Орешкина, она же руководитель состоящей из школьников поисковой группы «Надежда». Именно ей в последующие годы и пришлось конкурировать в Россошках с кладбищенскими профессионалами НСГ.
Но как немецкие экономико-финансовые и кладбищенские успехи послевоенных лет повлияли на сознание немцев?
В интервью «Комсомольской правде» (4.05.12) с характерным заголовком «Запад ведет себя точно так же, как Советский Союз!» известный немецкий журналист и политолог Александр Рар сказал: «Последние поколения немцев не видели ни крови, ни войн. Они выросли в таком невероятном благополучии, что у них отключился инстинкт опасности. Они… считают себя умнее других и думают, что смогут навечно сохранить свой комфорт… Европейцы не желают больше учиться у других… А современная Европа – это не просто незнание. Это ОТКАЗ от знания (выделено Раром. – Б.О.)… Немцы не чувствуют вины в отношении русских. Очень многие считают, что это Россия виновата перед Германией, а не наоборот… Вся история Второй мировой в нынешнем европейском сознании – это либо история холокоста, либо история двух бандитов-мерзавцев Сталина и Гитлера… Нас учили, что Россия не победила во Второй мировой. Это американцы спасли Европу от Красной армии… Так учат и наших детей».
Александр Рар не просто политолог, он автор изданной в 2000 г. в Германии биографии Владимира Путина под названием «Немец в Кремле». И возможно, именно из-за появления этого названия нынешние российские политики и журналисты предпочитают темы РВМК публично не касаться. Кто же в нынешней России смеет перечить «немцу в Кремле»?
 |
| Русская скорбь |
Россошинское позорище
Впервые на РВМК я попал в марте 2004 г. Ехал вместе с городищенскими друзьями (а Россошка находится на территории Городищенского района Волгоградской области) из Волгограда на Дон. Ну, и заехали. Вышли из машины возле «Скорбящей», под фигурой которой могилы советских солдат. И так уж получилось, что сначала мы прошлись вдоль красноармейских могил, и лишь потом, подняв голову, я увидел через степную дорогу доминирующий над кладбищем большой черный крест. Вовсе не этот крест нес Христос на Голгофу. Россошинский черный крест – это крест псов-рыцарей, с которыми сражался еще Александр Невский. Мне же лично он показался однозначно фашистским: переломи концы и получишь черную свастику – символ вечной активности зла. И получается, что «Скорбящая» в Россошке склоняется не только над своими погибшими сыновьями, но и пред символом зла (потом я многократно убеждался, что это не только мое ощущение). Монументальная пропаганда нацизма тут налицо. И, учитывая нацистские корни НСГ, этому едва ли стоит удивляться. А следом в моей голове побежали вопросы: а как же эти красноармейцы, прах которых находится под моими ногами, а имена которых по большей части неизвестны? Способны ли они обрести покой хотя бы после смерти пред именными могилами своих убийц?
Лишь в 2009 г., приехав в Россошки по приглашению Галины Орешкиной и поселившись в гостинице Информационного центра НСГ, я понял в общих чертах, что происходило на поле Сталинградской битвы после 1992 г.
За два первых десятилетия существования «Надежды» ее добровольные поисковики, как утверждает Орешкина, нашли и захоронили в пятнадцати братских и 182 индивидуальных могилах 11 618 павших защитников Сталинграда. Установлено 351 имя. В 56 случаях удалось найти родственников погибших (2–3 случая в год).
НСГ начал свою работу в Россошке с сооружения черного креста, идеологической площадки под крестом и двух кладбищенских полей: относительно небольшого квадратного и достаточно большого, круглого, диаметром около 150 метров. И нельзя не отметить, что все три объекта были построены по проектам НСГ, но вовсе не немцами, а на немецкие деньги известной в Волгограде строительной организацией ОАО «Приволжтрансстрой». Эпиграфом идеологической площадки и всего немецкого кладбища служит выбитое на камне весьма спорное изречение Альберта Швейцера: «Солдатские могилы – величайшие проповедники мира». На том же камне выбита справка, из которой следует, что на квадратном поле, заложенном еще во время войны, захоронено 1639 немецких солдат. А на круглое поле к концу 2005 г. было перенесено более 40 тысяч погибших захватчиков «из сотен различных могил в районах Волгограда и Ростова». Имена погребенных выбиты на гранитных плитах (коих более 400), укрепленных с наружной стороны каменной стены, опоясывающей поле. Проблемы идентификации у немцев (как будто бы) не было, поскольку их военные архивы, в отличие от сталинградских, сохранились, а именные солдатские медальоны их поисковики (на самом деле местные жители, но не школьники, а взрослые мужики, оплачиваемые «Приволжтрансстроем») извлекают из земли вместе с останками. Одновременно в россошинском информцентре НСГ я обнаружил 29 томов, содержавших в общей сложности около 330 тысяч имен немецко-фашистских захватчиков, наступавших в 1942 г. на Сталинград, Из коих, по утверждению директора центра Галины Мазановой, около 160 тысяч уже найдены, опознаны и погребены (не обязательно в Россошке) и около 170 тысяч пока не найдены. Для тех соотечественников, найти останки которых уже не представляется возможным, кладбищенские профессионалы НСГ вот что придумали: имена наносятся на грани облицованных гранитом бетонных кубов с линейным размером около полутора метров. Каждая из пяти граней (шестая на земле) делится на четыре части, на каждой из частей 50 имен. Итого на кубе 1000 имен. 23 августа 2012 г., когда я приезжал в Россошку в последний раз, в кустах на краю немецкого кладбища я насчитал 128 этих самых тысячеименных кубов, то есть 128 тысяч немецких имен. Что вместе с именами на квадратном и круглом полях более чем в десять раз превышает число имен защитников Сталинграда, увековеченных на Мамаевом кургане. А это значит, что если Советская Россия победила в Сталинградской битве, последующее информационно-психологическое сражение на поле этой битвы постсоветская Россия Германии проиграла.
 |
| Немецкая гордыня |
Но кто лежит в Россошках под черным крестом?
Еще продолжалась война (в январе 1945 г.), когда Сталинградское областное книгоиздательство под общей редакцией А.С. Чуянова выпустило в свет сборник документов (актов, протоколов) под названием «Зверства немецко-фашистских захватчиков в районах Сталинградской области, подвергшихся немецкой оккупации». Отпечатана она была не в Сталинграде, а в станице Нижне-Чирской, в типографии газеты «Колхозник Дона». Документ первый касался хутора Вертячий: «Под соломой в бараке, а также в других местах лагеря (для советских военнопленных. – Б.О.) обнаружено 87 трупов красноармейцев и командиров. Более десяти трупов настолько изуродованы, что потеряли человеческий вид. У многих замученных немцами бойцов распороты животы, выколоты глаза, отрезаны уши и носы».
Документ второй касался села Алексеевка Городищенского района: «После освобождения 22 января 1943 г. был обнаружен лагерь военнопленных. В нем за колючей проволокой в темных и тесных ямах, вырытых в открытой степи, содержалось 950 военнопленных, из них часть – мирные граждане города Сталинграда. По всей территории лагеря валялось более 1500 неубранных трупов. Метрах в 50–100 от лагеря найдены три большие ямы, наспех засыпанные землей. Число сваленных в эти ямы убитых превышает 2500».
Документ третий гласил: «23 ноября 1942 г. при занятии нашими войсками переднего края вражеской обороны… обнаружено 27 трупов бойцов и командиров… Труп старшего лейтенанта Ф.Л. Саенко удалось узнать только по одежде, его голова, лицо и тело были почти сплошь покрыты штыковыми ранами. Левый бок и нижняя часть живота лейтенанта Алексеева… были исколоты штыками, череп разбит. Труп лейтенанта Гевко М.Н. обнаружен с разбитым черепом… 11 трупов были настолько изуродованы, что их вовсе не удалось опознать».
Документ пятый гласил: «В Сталинграде на заводе «Красный Октябрь» найдено 12 убитых и зверски изуродованных командиров и красноармейцев, фамилии которых не удалось установить. У старшего лейтенанта вырезана губа в четырех местах, поврежден живот и вырезана на голове в двух местах кожа. У красноармейца выколот правый глаз, отрезаны груди, вырезаны обе щеки до костей. Девушка изнасилована и убита, у нее отрезана левая грудь, нижняя губа, выколоты глаза».
И так далее.
Захватчики изощрялись не только в пытках и уничтожении советских военнопленных. Документ четырнадцатый касался десяти мальчиков в возрасте от 9 до 14 лет (хутор Аверинский Калачёвского района), обвиненных в краже немецких сигарет. Все они были схвачены, неоднократно зверски избиты и расстреляны на глазах у матерей. Документ пятнадцатый свидетельствовал о расстреле в станице Нижне-Чирская 47 воспитанников детского дома. Документ двадцать восьмой относился к селу Жутово-1 и касался беженцев из Украины. «Стариков, женщин и детей собрали в один двор, затолкали в машины типа «душегубок» и удушили газами». Всего 21 человек, в том числе три еврейских семьи целиком.
Все это преступления не только против русских, но и против человечности и всего человечества, а значит, не имеют срока давности.
Кому приведенных фактов недостаточно, может продолжить знакомство со «Зверствами» самостоятельно. Всего в книге 62 документа, подписанных в общей сложности 364 свидетелями. Кому этой книги недостаточно, может обратиться к монографии независимого волгоградского историка Татьяны Павловой «Засекреченная трагедия: гражданское население в Сталинградской битве» (Волгоград, 2005), основанной на почти пяти тысячах архивных документов.
Однако в цитированной выше губернаторской энциклопедии книга «Зверства» даже не упомянута, а монография Павловой хоть и упомянута, но содержащийся в ней богатейший фактический материал по существу не использован.
Особо следует сказать о морали фашистских асов, бомбивших Сталинград 23 августа 1942 г. Город бомбили и до этого дня, и после. Но бомбежка 23-го, очевидно, была нацелена на то, чтобы стереть город с лица земли так, как была стерта в год моего рождения другими фашистскими асами испанская (точнее, баскская) Герника. Что же касается числа погибших, то о нем спорят до сих пор. В губернаторской энциклопедии читаем: «В результате варварских бомбардировок в Сталинграде погибло 42 797 мирных жителей». Кто-нибудь верит, что волгоградские энциклопедисты подсчитали число погибших с точностью до одного человека? На самом деле они ничего не считали, а лишь переписали число, указанное в уже упоминавшейся книге «Зверства» под редакцией Чуянова. Но в книге это число было указано как предварительное («по неполным данным»), а в губернаторской энциклопедии – как окончательное. Последующие подсчеты давали неизменно большие значения. Трудности подсчета здесь связаны, в частности, с тем, что необходимо учитывать число беженцев, уходивших от наступавшего врага и в течение нескольких месяцев накапливавшихся в городе. Собственных жителей в Сталинграде накануне «черного дня» было около 450 тысяч. Но многие историки настаивают на том (см. монографию Павловой), что вместе с беженцами их число достигало 900 тысяч. Опираясь на плотность населения в городе и площади поражения сбрасывавшихся на Сталинград фугасов, в 1993 г. я попробовал разобраться в вопросе самостоятельно (журнал президиума РАН «Энергия: экономика, техника, экология», март 1993 г., статья «Герника, Сталинград, Дрезден, Хиросима…»). Меньше 200 тысяч по моей методике подсчета не получалось никак (что, кстати говоря, соответствует данным Википедии). А это, в свою очередь, соответствует жертвам атомной бомбардировки Хиросимы, ежегодно поминаемым всей Японией.
Сталинград, таким образом, был первой в истории (неатомной) Хиросимой. Как такое можно забыть?
Вспоминать фашистские зверства никому не доставляет удовольствия. Но если о них забыть, ни истоков Сталинградской победы (как и победы в Великой Отечественной в целом), ни отношения к фашистским могилам тех, кому ту войну пришлось пережить, понять не удастся.
Снисходительность победителей должна иметь пределы
Если государство не в состоянии сформулировать собственные идеологические приоритеты, оно будет обслуживать чужие. Ельцинская уступчивость по отношению к Колю создала все условия для реализации идеологического приоритета НСГ на поле Сталинградской битвы: скрыть преступления немецко-фашистских захватчиков на сталинградской земле и тем самым приравнять в нравственном плане захватчиков Сталинграда к его защитникам.
Уже который год с помощью немецких марок на русской земле переписывается российская история, а российские командиры молчат. Внушительный бюджет кладбищенского монстра позволил функционерам НСГ без всякого труда найти в Волгограде услужливого помощника в лице ОАО «Приволжтрансстрой» и обрести доброжелателей в волгоградской администрации и в волгоградских СМИ, покрывающих активность НСГ. Достигнутый результат бросается в глаза всем, кто приезжает в Россошку: на советской части кладбища около 15 тысяч захоронений и почти все безымянные, а из-под черного креста на них смотрят два кладбищенских поля со 170 тысячами имен немецко-фашистских захватчиков. Что это, если не героизация нацизма, против которой Россия сражается в ООН?
Мимикрируя перед волгоградцами, недовольными присутствием НСГ в Россошках, волгоградская администрация сделала больше того, на что могли рассчитывать вовсе не стеснительные функционеры НСГ. Уже 15 лет в «черный день» Сталинграда на РВМК проводятся мероприятия, кои волгоградцы окрестили «праздниками перезахоронения». На мероприятиях этих Галина Орешкина отчитывается перед представителями администрации об очередной партии найденных поисковиками «Надежды» костей защитников Сталинграда (600–700 перезахоронений в год). И всякий раз убедительно доказывает, что конкурировать с НСГ ни персонально, ни вместе с «Надеждой», ни вместе со всей волгоградской администрацией она не в состоянии – слишком разные кошельки. 23 августа нынешнего года я на таком мероприятии побывал. За юных поисковиков и за державу было обидно. А впечатление от мероприятия осталось такое, что это не Орешкина отчитывалась перед местной администрацией, а местная администрация вместе с Орешкиной – перед немецким кладбищем и вождями НСГ. А на сколько лет еще затянутся подобные «праздники перезахоронения», не знает и волгоградский губернатор.
Ни один народ в истории не ставил на своей земле именных памятников своим палачам. Не должно быть таких монументов и на поле Сталинградской битвы. Несмотря ни на какие письменные соглашения, это запрещает тот самый неписаный закон, про который немецкий ученый и философ Иммануил Кант в свое время сказал: «Две вещи поражают меня больше всего: звездное небо над головой и моральный закон во мне». Волгоградским штатным «хранителям памяти», как и последним поколениям немцев, следовало бы этот закон знать.
Неплохо бы им понять и то, что не всякая солдатская могила проповедует мир. Могилы солдат-детоубийц ничего кроме ненависти к солдатам-детоубийцам проповедовать не могут.
Не все немецко-фашистские захватчики были детоубийцами? Некоторые из них просто воевали под знаком солдатских традиций? Но кто должен разделить убитых захватчиков на детоубийц и просто воевавших? Очевидно, что такую селекцию могут осуществить только сами (нынешние) немцы. И задача эта будет для них не из легких. А потому не лучше ли заключить между Россией и Германией новое межправительственное соглашение, в соответствии с которым немецкое кладбище в Россошках (а возможно, и не только в Россошках) будет целиком, до последних костей и гранитных плит, вместе с Информационным центром НСГ вывезено в Германию?
Для последних поколений немцев, согласно Александру Рару, все эти кости, гранитные плиты и тысячеименные кубы, как и тома Информцентра НСГ, будут в Германии много полезнее, чем для последних поколений русских в России.
Но и в Германии немало русских могил! Знаю. Видел. Только не надо строить иллюзий, будто кому-то в Германии они нужны.
Могилы советских солдат, хотим мы того или нет, придется переносить в Россию (на Украину, Белоруссию…), несмотря на то, что это и непросто, и недешево. Но только так можно обеспечить покой своим павшим героям и закончить Великую Отечественную войну.
Вот тогда-то и появится возможность превратить историческое поле Сталинградской битвы из Позорища света в Гордыню полей.
Борис ОСАДИН
Борис ОСАДИН
Комментарии