|
З А П И С К И В Е Н Е Р О Л О Г А Гл. 5
( попытка воспоминаний )
Светлой памяти покойного отца посвящается
«Времена не выбирают – в них живут и умирают»
Ю.Левитанский.
«Не смейте забывать учителей, - они о нас
заботятся и помнят…»
А.Дементьев.
О моих учителях. Краткая история кафедры дерматовенерологии Луганска.
В этой главе я хочу рассказать о своих наставниках, о людях у которых я учился медицине, дерматологии, жизни, наконец. Вкратце описать историю кафедры дерматовенерологии Луганского мединститута, поговорить о людях, создававших эту кафедру, работавших на ней, тем более, что насколько я знаю, этого никто ещё не делал. Может быть, это будет слишком субъективно и предвзято, но тем, на мой взгляд, интересней. Кроме того, я хотел поразмышлять о системе высшего образования в Украине, в частности, о высшем медицинском образовании, поговорить о науке, о научных школах, об обучении, подготовке врачей, научных работников. Моими наставниками были «светила» нашей науки, профессора, доценты, преподаватели вузов, просто врачи, даже пациенты, самые разные люди, которых я встречал на своём жизненном пути. Многих из них уже нет в живых…Но всё же главным моим учителем, с которым я до сих пор мысленно советуюсь, сверяю свои действия, поступки, был мой отец.
«…Я увидел вдруг отца.
Я увидел этот узел,
В перевёрнутой природе – связь начала и конца…»
И.Бродский.
Вероятно, необходимо подробнее рассказать о нём, об отце, его жизни – слишком большое влияние оказал отец на становление моего характера, на воспитание меня, как врача, как человека. Правда, понял я это и оценил не сразу…Мне до сих пор кажется, что я мало с ним говорил при жизни. В нашей семье, для нас отец был «больше, чем отец».
 |
| Яков Григорьевич Поэль |
Отец родился в 19-м году прошлого века в местечке Дунаевцы Хмельницкой области на Украине в простой еврейской семье. Отец его, – мой дед, был портным. Его мать, - моя бабушка, была, как сейчас говорят, домохозяйкой. У моего отца была младшая сестра. Я так коротко и сухо пишу о своих дедушке, бабушке, и тёте, потому что я их не знал, никогда не видел – их убили немцы в 41-м году, сразу, как только заняли Хмельницкую область. Немцы, как рассказывал мне отец, тогда убили всех евреев местечка Дунаевцы. Они живьём сбросили всех евреев в шахту на окраине городка. Отец рассказывал, что ему после начала войны, уже служившему в Советской Армии, разрешили выехать на Украину, ещё не полностью оккупированную нацистами, и эвакуировать свою семью за Урал (такое право предоставлялось офицерам Советской Армии). Мой отец на «перекладных», с трудом (это было начало войны и до места назначения добраться было очень сложно) приехал в Дунаевцы, чтобы забрать родных, но дедушка ему сказал:
«Возвращайся, сынок. Мы никуда не поедем, останемся здесь. Немцы – культурная, цивилизованная нация. Всё будет хорошо».
И сколько отец не уговаривал дедушку, бабушку, сестру – они стояли на своём. Моему отцу пришлось уехать на фронт, оставив всю свою семью на погибель. После войны отец приезжал на родину. Его родители, сестра были похоронены в братской могиле под Дунаевцами…
В 1935 году, после окончания средней школы, отец поступил в Харьковский медицинский институт. Это был в довоенное время один из ведущих медицинских вузов Украины, всего Союза. Отец рассказывал о своих впечатлениях: на первом году обучения первую лекцию по анатомии человека читал профессор Воробьёв, по атласу анатомии которого мы учимся до сих пор, на лацкане его пиджака сиял орден Ленина под номером 1. Дело в том, что профессор-анатом Воробьёв в 20-х годах прошлого столетия был первым награждён вновь учреждённым орденом Ленина за бальзамирование тела Ленина. В то время на кафедре анатомии человека, которой и руководил профессор Воробьёв, работал простым лаборантом и был мальчиком на побегушках – Рафа Синельников, атлас анатомии, как известно, до нынешнего времени является основным учебным пособием в изучении анатомии человека для студентов-медиков всех стран СНГ.
Мой отец в 41 году с отличием окончил Харьковский мединститут. Его зачётную книжку я до сих пор храню в своём архиве, в ней нет неудовлетворительных или удовлетворительных отметок – сплошь «отлично» и одна - две – «хорошо». С последнего курса института в 41 году, прямо со студенческой скамьи, отца отправили на фронт.
Он попал на Волховский фронт, в армию Власова. Служил хирургом медсанбата. Моему отцу повезло - от пленения и смерти его спасло ранение, полученное перед самым окружением армии Власова. Отец попал в госпиталь за Уралом, а его закадычный друг-тёзка, с которым они вместе учились в институте, вместе ушли на фронт, вместе служили в одном медсанбате, Яшка Померанец, пропал без вести. Отец же заболел открытой формой туберкулёза и был комиссован. Ему проводили пневмоторакс, поддувание правого лёгкого, - это был один из самых распространённых способов лечения кавернозного туберкулёза лёгких в то время, после которого правое плечо у отца было ниже левого. В конце войны мой отец работал фтизиатром в одном из тыловых госпиталей.
Итак, с 1945 года отец начал работать в Луганске дерматовенерологом, вначале в облвендиспансере, а затем с 60 года – на кафедре дерматовенерологии Луганского мединститута. С середины 50-х годов мой отец 20 лет с успехом консультировал дерматологических больных в лечсанупре. В 1966 году под научным руководством профессора Н.А.Торсуева отец защитил кандидатскую диссертацию в Донецком мединституте и работал, как я уже сказал, ассистентом на кафедре дерматологии в мединституте Луганска до 1988 года. Таким образом, дерматологии Луганска отец посвятил 43 года своей жизни.
Отец вспоминал, что сразу после войны, когда он сидел на амбулаторном приёме в облвендиспансере в кабинете мужской гонореи, он в день принимал до 90 больных мужчин. Очень много было и сифилиса. В то время, с его слов, из 11 палат стационара облвендиспансера, 10 были заполнены больными сифилисом и только 1 – больными кожными болезнями. Было очень много манифестных (проявляющихся видимыми признаками) форм сифилиса.
Я помню, в конце 40-х годов к нам в дом пришла домработница. Отец увидел у неё на коже голени какую-то сыпь. Присмотревшись, он заподозрил у женщины сифилитические высыпания. При обследовании диагноз подтвердился – это был бугорковый сифилид. Должен заметить, что я за всю свою 35-летнюю практику ни разу не видел свежих высыпаний позднего сифилиса на коже больных. Этот пример из жизни, кроме всего прочего, говорит о том, что в послевоенное время было очень много поздних форм сифилиса, поскольку еще не было антибиотиков для лечения этого заболевания.
Здесь нужно отметить, что только после войны появился пенициллин и отец рассказывал, что одной инъекции этого препарата в 200 тысяч единиц было достаточно для полного излечения свежей гонореи. В наше же время, и это хорошо известно специалистам, и нескольких миллионов единиц того же пенициллина недостаточно.
В начале 70-х годов в СССР вспыхнула первая послевоенная эпидемия сифилиса. Число больных сифилисом возросло до количества того памятного послевоенного периода и в этом старом, не приспособленном, двухэтажном здании облвендиспансера, где в смежных палатах лежали вен. и кожные больные, начались внутрибольничные половые контакты между больными с венерическими и кожными заболеваниями. Мой отец рассказал о случае, произошедшем в то время. Однажды к нему в кабинет постучался и несмело вошёл больной псориазом, находившийся на стацлечении. Его лицо было бледным, искаженным от страха, глаза были квадратными, руки дрожали.
«Д-д-док-тор»- запинаясь и заикаясь, с трудом вымолвил вошедший в кабинет человек, - Я тут вчера был в половой связи с больной сифилисом. Что мне теперь делать, доктор?»
Отец знал, что больная сифилисом, о которой говорил вошедший больной, получала пенициллинотерапию и была незаразна для окружающих, но для усиления психологического эффекта и для того, чтобы предотвратить дальнейшие внутрибольничные половые контакты между кожными и венбольными, зная, что подобные истории распространяются между больными в стационаре со скоростью молнии, отец с очень серьёзным выражением лица сказал:
«Ну, что ж будем теперь лечить вас от сифилиса».
«Большое спасибо, доктор» - сказал больной псориазом и со скорбным выражением лица вышел из кабинета. После этой истории внутрибольничные половые контакты в стационаре ОКВД, во всяком случае, некоторое время не наблюдались.
Мой отец всегда прохладно относился к КПСС, хотя был её членом ещё с войны. Выйдя на пенсию в 1988 году, он перестал платить партвзносы, несмотря на то, что это были мизерные деньги – всего, по-моему, 2 коп. или 2 % в месяц из пенсии инвалида войны.
С начала 60-х годов и до 1988 года, т.е.более 25 лет, отец, как я уже говорил, преподавал на кафедре кожных заболеваний Луганского мединститута. Он, насколько я знаю, был крепким профессионалом и хорошим преподавателем. Во всяком случае, студенты его не только уважали, но и любили. Множество интересных и поучительных случаев, примеров было в практике моего отца, о которых он мне, молодому в то время врачу, всегда рассказывал. У него было так много случаев из собственной врачебной практики, о которых можно и нужно было рассказывать, и он с удовольствием красочно описывал эти истории на практических занятиях студентам медвуза.
Студенты же мединститута, которым отец преподавал дерматовенерологию, часто этим пользовались. После начала практических занятий на кафедре дерматологии, перед началом опроса, они (студенты) просили отца рассказать о каких-либо случаях из его врачебной практики. Отец увлечённо повествовал, а поскольку опыт и практика у него были огромными (и поучительных примеров было множество), то студенты слушали, раскрыв рот. Отец, не замечая времени, почти всё занятие рассказывал, забывая провести опрос хитрых учеников и, самое главное, - поставить «неуд.» не выучившим задание студентам, чему они, естественно, были несказанно рады. Многие студенты, приходившие на курс, знали об этой слабости отца, его доброте, частенько прибегали к этой нехитрой уловке для того, чтобы скрыть свою неподготовленность.
Вот некоторые из тех историй, а вернее – случаи из врачебной практики отца,
которые он рассказывал студентам. Конечно, сейчас я передаю эти истории просто «на вскидку», безотносительно к чему либо.
Так, известно, что больные, находящиеся в стационаре, которых необходимо показать студентам в процессе их обучения, очень неохотно соглашаются на демонстрации, стыдятся показывать свои болезни большому количеству будущих врачей. И это естественно. Однако, как рассказывал отец, одно время в одной из палат облвендиспансера, на базе которого располагалась кафедра дерматовенерологии Луганского мединститута, лежал больной, которого не нужно было долго уговаривать, он сам с большим удовольствием шёл в комнату преподавателя для показа. Этот пациент, зайдя в преподавательскую, где сидела группа студентов, обычно около 15-20 юношей и девушек, выходил на середину комнаты и со словами: «Пожалуйста, пожалуйста!»- сбрасывал штаны вместе с трусами до щиколоток, показывая все свои прелести, при этом лицо его выражало огромное удовольствие.
Cледующий пример из практики отца, демонстрирующий сложность выявления источника заражения венбольного. У одного 70-летнего старичка, попавшего в стационар облвендиспансера с первичным сифилисом, необходимо было выявить источник заражения, а дедушка никак не хотел называть его: ему стыдно было называть координаты молодой девушки-сожительницы, которая была моложе престарелого участника ВОВ в три раза и которая заразила его столь неприличным заболеванием. Ветеран войны всё время твердил одно и тоже:
«Это я с кошечкой баловался».
Тогда отец не выдержал:
«Как зовут эту кошечку!?»
Ну, вот ещё несколько случаев из практики отца. Я уже говорил о том, что мой отец 20 лет практиковал в лечсанупре. Однажды к нему на приём пришла женщина, жена высокопоставленного лица, и попросила взять у неё кровь на RW, т.е. обследовать на сифилис. Отец, естественно, спросил, что случилось. «Больная» не смогла рассказать ничего конкретного, но настаивала на обследовании. Отец её осмотрел, однако ничего подозрительного не обнаружил. Кровь на RW взял, причём, несколько раз (конечно, кровь была отрицательной) и это было его ошибкой, потому как у женщины были психические нарушения (ипохондрия) и она не успокоилась, узнав, что у неё нет сифилиса, а привела на обследование мужа. Он также был здоров. Затем – детей. Они были здоровы. Далее – внуков. Чуть ли до правнуков дело не дошло. Это продолжалось несколько лет. Никакого сифилиса, конечно, там не было. Но известно, что при ипохондрии ни в коем случае нельзя идти на поводу у больного, обследовать его по его же просьбе, назначать лечение и т.д. Это только усугубляет состояние страждущего.
«Легче ликвидировать реального гонококка в половых органах жещины, чем выселить воображаемого гонококка из её психики». (Дик).
Здесь я хочу рассказать о прямо противоположном случае, но уже из моей практики, который я считаю ошибкой в моей врачебной деятельности.
Однажды ко мне в кабинет на амбулаторный приём с большим трудом передвигаясь, поскольку у неё правая нога совершенно не сгибалась в коленном и почти совсем не двигалась в тазобедренном суставах, пришла одна старушка, где-то 73-75 лет и сказала:
«Сыночек, у меня сифилис. Обследуй меня. Меня тут, месяца 3-4 назад, изнасиловали».
Я не поверил бабушке, но решил осмотреть её. Мне с трудом удалось уложить старую женщину в гинекологическое кресло, потому как правая нога её, как я говорил, не двигалась. На коже туловища, половых органах старушки никаких проявлений сифилиса не было. Помятуя о случае из практики отца, ипохондрии и о том, что нельзя идти на поводу у больного (я почему-то был уверен, что бабушка фантазирует), я сказал ей, что у неё ничего нет, чтобы она не выдумывала и не взял у неё кровь на RW (ещё, по-моему, в этот день «забор» крови на RW у нас в кабинете, говоря казённым языком, не «производился»). Это была моя ошибка. Через несколько дней мне позвонили в кабинет и сказали, что эта старушка госпитализирована в стационар горкожвендиспансера с диагнозом вторичного скрытого сифилиса. Кровь на RW у неё в терапевтическом стационаре, куда ее положили по поводу пневмонии, была резко положительной. Так я допустил ещё одну врачебную ошибку.
«И на старуху бывает проруха» - подумал я, вспомнив эту бабушку.
Отец часто рассказывал такой курьёзный случай, касающийся выявления источников заражения у венбольных. Однажды к нему на приём пришёл мужчина, больной свежей гонореей. Ну, как полагается в таких случаях, отец начал выявлять источник заражения, т.е. фамилию, имя, отчество, адрес, короче, - координаты женщины, с которой был в половой связи несколько дней назад этот больной. Пришедший на приём мужчина был просто убит диагнозом, поставленным ему и на все вопросы отца тихим голосом твердил одно и тоже:
«Не может быть…»
На вопрос отца, почему не может быть, он ответил:
«Потому, что она порядочная».
«Почему же она порядочная?»- не выдержал отец.
«Потому, что она - член КПСС. Она просто не может быть непорядочной».
Отец долго смеялся после такого ответа, затем, перестав смеяться, обронил фразу, ставшую впоследствие крылатой:
«Перед сифилисом, как перед богом, все равны».
На приём к отцу заходит больной. Отец, перелистывая амбулаторную карту пациента, говорит вошедшему мужчине:
«Больной, у вас положительная RW».
Пациент, нисколько не смутившись, отвечает отцу:
«Доктор, а вы знаете, я весь из себя положительный».
Однажды на консультацию к отцу пришла мать с ребёнком 4-5 лет. На волосистой части головы ребёнка был очаг выпадения волос. Отец внимательно осмотрел ребёнка. Вне всяких сомнений – это был трихомикоз, т.е. грибковое поражение волосистой части головы. Естественно, отец стал выяснять источник заражения. Мать сказала, что у них дома живёт кот. Отец, назначая лечение больному, объяснил, что кота нужно убить, потому что трихомикоз у животных не лечится, а кот болен «лишаём» и ребенок заразился именно от этого котика. Мать ребёнка стала причитать, пытаясь уговорить врача:
«Котик породистый, чистый, никуда не ходит! Доктор, мы его будем мыть, купать, лечить! Убивать, ведь жалко!»
«Хорошо – согласился отец – вымойте, искупайте, полечите, а потом… – убейте».
Известно, что студенты мединститута, приходя в облвендиспансер, на занятия на кафедре дерматовенерологии Луганского мединститута, которая и располагалась на базе вышеуказанного областного венучереждения, боялись прикасаться к поручням и дверным ручкам в этом здании, считая, что они (студенты) могут таким образом заразиться каким-либо венерическим заболеванием. Отец, зная это, любил повторять высказывание по этому поводу известного харьковского профессора-венеролога И.С.Попова, который в таких случаях, хитро прищурившись, почёсывая бородку клинышком (кстати, поговаривали, что эта самая бородка кишмя кишела бледными спирохетами, поскольку профессор всегда щупал твёрдый шанкр незащищёнными пальцами), сиплым голосом старого сифилитика говорил:
«Товарищи студенты! Не бойтесь ручек, - бойтесь ножек!»
Конечно, имея ввиду тот факт, что сифилис передаётся, в основном, половым путём, а не через перила и дверные ручки.
Как известно, мединститут в Луганске, а по-моему, город тогда носил название – Ворошиловград, был основан в 1956 году. И здесь я хочу подробно и, с моей точки зрения, объективно рассказать об этой кафедре, о людях, создававших эту кафедру. Тем более, что люди, работавшие и создававшие кафедру дерматовенерологии мединститута Ворошиловграда, были моими наставниками.
Кафедра дерматовенерологии при Луганском мединституте была основана в 1959 году на базе Луганского облвендиспансера. Заведующим вышеуказанной кафедрой был тогда назначен доцент Николай Николаевич Зыков, который приехал в Луганск из Харькова по личному приглашению самого В.В.Шевченко, в то время первого секретаря Луганского обкома КПУ, и которого доцент Зыков несколько раз консультировал (об этом мне рассказывал отец). В этом же 59 году Николай Николаевич начал организовывать кафедру при Луганском мединституте. Он пригласил на должность доцента Елену Семёновну Белостоцкую, с которой учился в Харькове в ординатуре, и которую хорошо знал. На должность ассистента кафедры доцент Зыков попросил также своего соученика Михаила Петровича Вильчинского.
В начале 60-х годов количество студентов, набираемых на первый курс мединститута увеличилось, и нужно было брать ещё одного ассистента кафедры дерматологии. Мой отец работал тогда врачом-дерматологом в Луганском областном вендиспансере и консультировал больных в лечсанупре. Его, как врача-специалиста и просто как человека, хорошо знали на кафедре и доцент Зыков, и доцент Белостоцкая. Было решено пригласить моего отца на должность ассистента кафедры дерматологии.
Продолжение следует
Г.Я. Поэль
|
Комментарии