Записки венеролога(попытка воспоминаний),3 глава,продолжение

ГЛАВА 3

Далее, известным дерматологом второго поколения врачей нашей специальности в Луганске был Ковалевский и выделялся он, в первую очередь, своим ростом. Это был высокий парень, даже слишком высокий для дерматовенеролога. Его рост – где-то под 2 метра, естественно, уже по этой причине Ю.Ковалевского выдвигался в первые ряды луганских дерматологов. Ковалевский был настолько длинным, что мой отец, по аналогии с Дьяченко, назвал его как-то « самым длинным венерологом в мире». А в остальном, Юрий Александрович ничем не выделялся из общей серой массы луганских врачей-дерматологов тех лет, разве что стремлением выбиться в начальство любым способом. Но мы уже об этой персоне говорили, по-моему он большего не заслуживает. Как говорил Паниковский и я уже приводил его слова,– это «мелкая, ничтожная личность».

После Ковалевского, конечно, следует Лилия Ефимовна Ц-рук – заместитель главного врача городского вендиспансера. Нельзя сказать, что выдающаяся личность, но примечательна своей наглостью, грубостью, ограниченностью, антисемитизмом и «легким» поведением. Я уже говорил, что эта дама была замечена в любовной связи с Ковалевским, который всю жизнь тянул её на руководящие должности, хотя из Лилии Ефимовны администратор - сами понимаете какой. Один из 2-х сыновей Ц-рук был от Ю.Ковалевского, поэтому наша Лилия Ефимовна могла требовать и требовала для себя у Юрия Александровича всё, что нужно было ей и её семье.

Здесь сразу же нужно отметить, что и Ковалевского, и Ц-рук вытащила в дерматологи и затем опекала их постоянно многоуважаемая доцент Белостоцкая. Об этом ниже.

Но в том же поколении луганских дерматологов были и хорошие, эрудированные, добросовестные, честные врачи. Их было немного, но они ещё были. Такие, как упоминавшиеся выше В.Владимирский, Г.Боярская, Н.Татаркина. В 60-70-е годы советская система медобразования, советская система здравоохранения ещё могли воспитывать единицы добротных медиков.

После так называемого второго поколения луганских дерматологов следует третье. В общем, все основные черты, характерные для дерматологов второго поколения дерматологов Луганска, присущи и третьему поколению.

К так называемому третьему поколению я отношу С.Усятинского, П.Диамента, Ю.Белостоцкого, Ю.Шпилевого, Е.Житную и др. Ну, что о них можно сказать. Они, в целом, неплохие врачи со всеми недостатками советских медиков. Естественно, они разные, но есть у них и общие черты. Некоторые из вышеперечисленных докторов относятся к врачебным династиям. У С.Усятинского отец был известным луганским дерматологом, организатором и основоположником косметологии в Луганске. 

Мать Ю.Белостоцкого многие годы проработала доцентом кафедры дерматовенерологии Луганского мединститута. У П.Диамента мать была окулистом. Но для того, чтобы слыть потомственным дерматологом, хорошим врачом и не подвести своих родителей, необходимо хорошо учиться в институте, много работать над собой и перенимать опыт своих наставников, ставить перед собой цели и добиваться их. 

Всего этого вышеперечисленным докторам не хватало. С.Усятинский был слабеньким студентом. Кроме того, он отроду был лентяем, не любил учиться и работать, но от отца ему досталась хорошая дерматологическая школа. Однако все эти недостатки не дали Усятинскому вырасти в хорошего специалиста-дерматолога. 

Ю.Белостоцкий также неважно учился в мединституте. Но в отличие от Усятинского, мать Белостоцкого, Елена Семёновна, уж очень опекала сына. Она всё боялась, что её сыночек, кроме всего прочего, вдруг заразится сифилисом. Поэтому, когда Юрочка ещё учился в школе, деятельная Елена Семёновна нашла сыночку невесту, ровесницу Юрия, ученицу 10-го класса средней вергунской школы, устроила их (собственного сына и будущую невестку) в мединститут, и на 2-м или даже на 1-м курсе института женила молодых. Доцент Белостоцкая думала, что она, таким образом, оградит сына от всяких неприятностей, но её Юрочка к 30 годам, как с цепи сорвался. Он начал гулять, причем с кем попало, вплоть до девушек с вензаболеваниями, лежащих в стационаре вендиспансера, пить по-черному и, в конце-концов, завел любовницу из медсестёр и хотел уйти из дома к своей пассии. Но даже это он не смог сделать, поскольку не обладал мужским характером. Как в своё время сказал А.Розенбаум:

«Лучше иметь твёрдый шанкр, чем мягкий характер».

Cправедливости ради нужно отметить, что у Ю. Белостоцкого была хорошая дерматологическая школа от матери, но он, так же как и Усятинский, не смог воспользоваться ею в полной мере. В конце концов, он стал хроническим пьяницей, если не спился сейчас окончательно. Всё это помешало Юрию Борисовичу стать хорошим дерматологом.

Паша Диамент... Ну, что о нём скажешь? В школе учился средне, в институте – так же, хотя хвастать своими успехами, которых у него особо и не было, всегда очень любил. Хвастун был невероятный, даже где-то патологический. Диамент так любил себя возвышать, корчить из себя гения и не меньше, что иногда при редких встречах с ним, мне казалось, что у Павла «срывает крышу», что у него – мания величия. Может быть так оно и было. Во всяком случае, однажды в конце 70-х годов, Паша в это время только начал свою трудовую деятельность в качестве дерматолога, заявлял неоднократно:

  «Первый и лучший венеролог в лечении мужской гонореи в Луганске - это Поэль-старший (отец таковым и был в то время), а второй – это я».

Согласитесь, по меньшей мере, нескромно.

С.Усятинский в начале 90-х, П.Диамент в середине 90-х эммигрировали в Израиль. Я ещё до их отъезда говорил, что если эти ребята устроятся врачами за границей, то я не завидую медицине Запада. Как выяснилось впоследствии - я был прав. Приехав сюда, в Израиль, я узнал, что Усятинскому просто повезло – он в начале 90-х устроился на 0,25 ставки дерматологом (тогда это было несложно - не нужно было сдавать экзамены, был большой спрос на врачей), даже без достаточного знания языка. Язык он и сейчас толком не освоил. А как можно нормально работать дерматологом на приёме в поликлинике без нормального языка, если известно, что работа врача на 80% состоит из общения с больным. Кроме того, без хорошего языка страны, в которой живёшь, невозможно читать специальную литературу по своей специальности. Без хорошего языка, и я в этом уверен, быть хорошим медиком невозможно. Творческая работа врача превращается в фельдшеризм. Если говорить о Славике, то всё это его лень, а ведь он приехал в страну молодым, ему было около 40 лет. Однако работает С.Усятинский в Израиле дерматологом. С потомственных врачей, естественно, и спрос больше и нужно много работать над собой, чтобы не посрамить известных родителей. Но поддержать реноме отцов и матерей, оправдать их надежды, вышеперечисленным докторам, как мне кажется, в полной мере не удалось.  

Следующая, на мой взгляд, «яркая» фигура, относящаяся к этому же поколению луганских дерматологов, - это Ю.Шпилевой. Во всяком случае, он сам о себе говорил, что он выдающийся, именно – выдающийся дерматолог среди всех дерматологов Луганска и не иначе. Однажды доктор Шпилевой стал спорить со мной о том, что эритематозная сыпь на лице в виде так называемой «бабочки» не является симптомом красной волчанки. Причём делал он это с такой категоричностью и апломбом, что даже рассмешил меня. Я попросил Юру тут же заглянуть в справочник. Естественно, я был прав, но в завершение дискуссии я привёл высказывания, которые часто повторял мой отец:

«Не сомневается тот, кто ничего не знает», и
«Категоричность мышления – признак ограниченности».

Конечно, Юрий Шпилевой - это банальная посредственность и хронический пьяница, если не алкоголик, к тому же – страшный матерщинник, что для врача вообще неприемлемо. Раньше он подрабатывал на похоронах играя в похоронном оркестре. Естественно, с каждого такого мероприятия возвращался «в стельку». В конце 80-х, в разгар горбачовской противоалкогольной кампании, когда в каждом учреждении, на каждом предприятии организовывались сверху так называемые «общества борьбы с пьянством и алкоголизмом», «общества трезвости», этот алкоголик с красной, пропитой рожей с вызовом и какой-то даже наглостью нацепил на лацкан пиджака значок председателя «общества трезвости» областного вендиспансера и на вопрос:

  «Юра, ты, что совсем не пьёшь?»

Наш «трезвенник», выпятив грудь, чтобы был виден значок и, дыша винным перегаром, без стеснения врал: 

«Конечно, нет! А ты как думал?»

Интересно, что доктор Шпилевой не просто матерился, а ещё и говорил на блатном жаргоне, то есть «ботал по фене». Как говорится, он не ругался матом, - он говорил матом. Однажды я его спросил:

«Юра, ты вроде бы из приличной семьи, почему же ты постоянно непристойно выражаешься и говоришь на «фене?»

Юра смутился и покраснел. Нужно сказать, что сейчас окончательно спившегося и постоянно матерящегося «доктора» Шпилевого взяли на работу в лечсанупр Луганска (традиционно в этом медицинском заведении были очень сильные врачи, ведь консультировать нужно было начальство).

Такие дерматологи в Луганске уже в 3-м поколении.

Ещё о ком можно было бы рассказать, так это о Елене Петровой-Житной. О ней можно замолвить словечко только потому, что она – типичный представитель этого поколения врачей (стиль письма, как в школьном сочинении по литературе). Е.Петрова стала дерматологом по «блату». Её отец, бывший председатель Луганского горисполкома - Георгий Петров, ещё со времени правления первого секретаря обкома КПСС В.Шевченко. 

Естественно, в трудоустройстве Петровой-Житной дерматологом принимал непосредственное участие бывший тогда завгорздравотделом Ю.Ковалевский тем более, что ему это было необходимо для собственной карьеры. 

Я помню, как это происходило. Ковалевский буквально посадил эту Елену Петрову на головы врачей в городском кожвендиспансере. Сама же Петрова, как специалист-дерматолог, ничем, естественно, не выделялась, но при этом отличалась высокомерием, «гонором», что характерно для людей, относящих себя к «избранным мира сего». Кроме того, она курила, любила выпить и вообще всегда отличалась довольно развязным поведением.

Всех этих, за некоторым исключением, так называемых врачей, луганских дерматологов 2-го и 3-го поколения, как мы видим, отличала слабая подготовка в своей специальности – дерматовенерологии, низкая общая и специальная эрудиция. Но незнание незнанию – рознь. Оно может быть связано с незнанием новых методов диагностики заболеваний. Может быть связано с недостатком опыта и т.д..

Незнание может дойти до такой степени, которая граничит с невежеством.

Несомненно, в генезисе невежества большую роль играют индивидуальные характерологические особенности врачей и плохая подготовка в вузе, и их профессиональная ограниченность. Их рецепты, записи в историях болезни нередко поражают своей безграмотностью. Людьми, достойными сожаления, представлялись мне некоторые врачи, записи которых я читал или о которых рассказывал мне мой отец:

«Направляется больной с диагнозом, похожим на рожу».
«Чиряк левой жопы»- и т.д.
 
Можно ли доверять таким докторам судьбу диагноза и лечения больного? Оказывается, в советской медицине – можно.

Я, кстати, как уже говорил, отношу себя, нахожусь между вторым и третьим поколениями Луганских дерматологов. Во всяком случае – по возрасту.  

Хочу рассказать немного о своей трудовой деятельности. Подробнее будет ниже. Проработав более 30 лет в практической медицине, дерматологии, венерологии, я, естественно, вспоминаю много поучительных случаев для моих более молодых коллег.  

Во время моей учёбы в институте, после его окончания, да и позже у меня был друг, нет не друг, а скорее хороший знакомый – Илюша Пайерштейн-Покарев (фамилия несколько изменена – как-никак врачебная тайна, хотя Илья недавно умер при странных и невыясненных обстоятельствах). Покаревым он стал в 60-е годы. С фамилией Пайерштейн поступить тогда в мединститут было просто невозможно, а Илья очень хотел стать врачом, причём – стоматологом. 

В начале 70-х Илюша Покарев всё-таки поступил в мединститут и стал впоследствии стоматологом. Он был очень целеустремлённым и упорным, но и страшным выдумщиком, и очень несерьёзным человеком. Я это понял несколько позже, когда начал работать дерматовенерологом. Илья Покарев, по-моему, раз 100 болел гонореей, раза 2 – сифилисом. При этом никогда не унывал. Гонорею Илюшка неоднократно лечил у меня в горвендиспансере, я в то время там работал, но никогда не долечивался до конца. Как я думаю, он всю жизнь ходил с хронической гонореей и при этом совершенно не волновался, не беспокоился. Однажды я встречаю Илюшу на улице:

«Илюша, – спрашиваю я, – куда же ты пропал? Что-то ты давно не приходил на лечение».

А нужно сказать, что Покарев регулярно, с периодичностью примерно – раз в месяц, лечил гонорею в гордиспансере.

«Ты знаешь, - отвечает неунывающий Илья - утром просыпаюсь…»

И тут он делает движение, как будто вытаскивает член из трусов и, делая вид, что зажимает в кулаке левой руки головку члена, выдавливая из мочеиспускательного канала каплю гноя, делает движение правой рукой от локтя к кисти, якобы вытирая головку рукавом, при этом говорит:

«Смотрю – сухо!» 

Разводит руками, и внимательно глядя мне в глаза, ожидает моей реакции. Сам же прекрасно знает, что сухо у него по утрам быть никак не может, так как Илюша, как я говорил выше, из хронического триппера не вылезал. Это было так виртуозно, изящно, образно продемонстрировано, что я чуть не умер от смеха. Надеюсь, читатели знают, что утреняя капля гноя из мочеиспускательного канала, после ночной задержки мочи, так называемая - «бонжур» («с добрым утром»,- фр.) - это симптом хронической гонореи.

Следующий случай, связанный с Илюшей. Однажды утром, а это было в начале 70-х годов, я начал работу в кабинете горкожвендиспансера, как обычно, в 8 утра. Веду приём, вдруг открывается дверь и без стука, без спроса и разрешения в кабинет вваливается возбуждённый, взбалмошный, растрёпанный Илья и, не обращая внимания на больного, находящегося в это время на приёме, выпаливает:

«Привет! Понимаешь, я эту ночь провёл с одной девушкой. Такая девушка…» – говорит Илюша, мечтательно закатывая глаза.
«И вот, утром гляжу, а у меня – гной из канала! Что делать?» - спрашивает он.
«Ничего, - отвечаю я – давай обследоваться».

Беру, как обычно, соскоб из уретры Покарева на стёклышко и отправляю в лабораторию. Через минут 15-20 прибегает лаборантка Света и, разводя руками, возбуждённо говорит:

«Вы знаете, я такого никогда не видела! Под микроскопом в этом мазке всё поле зрения – гонококк и только единичные лейкоциты». 

А всё дело в том, что больной Покарев, пробыв всю ночь с этой «девушкой», «подцепил» свежую гонорею. Причём, настолько свежую и так рано обратился в диспансер, что его организм ещё даже не успел отреагировать на инфекцию, ещё не возникло воспаление. Илюша удивил меня уже в который раз. Такой случай в моей, тогда ещё недолгой практике венеролога, был первым.

Таких больных, регулярно и постоянно лечивших венболезни в горвендиспансере, было множество. В то время в диспансере месяцами лечил различные формы венерических уретритов один Гена-мясник. Он так долго пользовался услугами городского диспансера, что стал своим, просто родным человеком в больнице. Он снабжал всех нас мясом (вспомните времена тотального дефицита), помогал, как мог. Но вдруг исчез. Не появлялся он больше года. Однажды я еду по городу на машине, вижу – встречный автомобиль сигналит мне остановиться. Я разворачиваюсь, припарковываюсь к бордюру и вижу – из сигналившей машины выходит Гена. Я с удивлением спрашиваю его:

«Геннадий, куда же ты пропал? Ты что, не болеешь? С девушками не живёшь? Перестал к нам ходить, а мы, ведь, без мяса сидим».
«Доктор, - отвечает мясник – я теперь в самом деле не болею, а с девушками живу. Вот, посмотрите» – говорит он, открывая багажник своего авто.

Я заглянул – всё дно багажника было устлано упаковками презервативов.

«Теперь я - продолжает Геннадий – без презерватива - никуда, даже в магазин за хлебом».

Я вспомнил свои беседы с Геной-мясником о том, что лучший способ профилактики венболезней – это презерватив.

«Да - согласился я с Геннадием – ты стал исправляться».

Расскажу ещё такую поучительную историю. Было это в конце 70-х, когда я работал
 дерматовенерологом в 5 гор. больнице Луганска. У меня в кабинете работала медсестрой женщина среднего возраста. Работа в венкабинете, как вы понимаете, специфическая, необходимо выяснение половых контактов, источников заражения, больные должны отвечать на интимные вопросы и т.д. Медсестра же эта была из российской глубинки, весьма порядочной женщиной и, как говорят, «строгих правил». Она часто рассказывала, как выдавали замуж девушек из их сибирских деревень, как там жестоко расправлялись с загулявшими женщинами, привязывая их в тайге нагими к дереву, и через несколько дней от этой женщины оставался только скелет – её съедали комары, мошкара.  

Естественно, этой медсестре было тяжело выслушивать рассказы больных вен.болезнями юношей и девушек в нашем кабинете. Они ведь все были «современными» и поведение их было соответствующим. И вот однажды я собирал анамнез у одной молодой девушки, больной хронической гонореей, выяснял источник заражения, уточнял контакты. Я сидел за столом, больная, которой было лет 17, сидела напротив меня и отвечала на мои вопросы. Медсестра же сидела за столом наискосок, напротив, в другой части кабинета, спиной к нам, но хорошо слышала наш разговор. 

Больная хронической гонореей девушка, отвечая на мой вопрос о том, с каким количеством мужчин она была за последнее время в половой связи, сказала, что у неё за последние 4 месяца было совсем немного мужчин, - всего четверо. И тут я, записывая слова больной в амбулаторную карту, краем глаза заметил, что моя медсестра, сидевшая за своим столом к нам спиной, нервничает. Я глянул на неё. Лидия Серафимовна, так звали медсестру, повернулась к нам, лицо её побагровело, и она со злостью и даже ненавистью глядя на больную, вымолвила:

 «Ах ты, сука, блядь! У меня за всю жизнь был один мужчина – мой муж, а у тебя за последние 4 месяца – четверо и ты считаешь, что это мало?! Ах ты, грязная подстилка!»

Я испугался, мне показалось, что медсестра бросится на больную с кулаками и мне придётся их разнимать, но Лидия Серафимовна быстро взяла себя в руки, успокоилась и, отвернувшись от нас, долго обиженно ещё что-то бормотала.

После этого инцидента, произошедшего в нашем кабинете, я долго размышлял об этом случае. А, ведь, Лидия Серафимовна была права. Её, конечно, можно обвинить в том, что она несовременна, архаична в своём поведении. Мол, молодёжь сейчас ведёт себя совсем по-другому, но это не так. Просто, большинству нормальных, порядочных женщин для половой жизни не нужно много мужчин, вполне достаточно и одного на всю жизнь, если семья гармонична. Нормальная женщина создана для семьи, для детей. Но есть небольшое количество женщин, которым необходимо постоянно менять мужчин. Они не могут, просто физически не в состоянии, жить с одним мужем, мужчиной. Они, эти женщины, как будто рождены для публичного дома. Именно – рождены и склонность к такому поведению у этих женщин проявляется ещё в девичестве. 

Эти девушки, женщины появляются на свет с определёнными типами высшей нервной деятельности (по профессору Б.Я.Первомайскому). Известно, что тип высшей нервной деятельности, - это вещь врождённая. К тому же, может быть в этом эмансипация женщин, ставшая сейчас просто модной в демократических странах, виновата? 

Кстати, хорошо известно, что Ги де Мопассана, известного французского новеллиста, сифилисом в 19 веке заразила не проститутка, а именно эмансипированная женщина, которую он затем, если читатель помнит, красочно описал в рассказе «Пышка». В жизни эту женщину называли «Мушкой», поскольку она была чрезвычайно болтлива и «жжужала» над ухом, как назойливая муха. 

Так вот, венерологи этих девушек, женщин знают очень хорошо, потому что именно такие девушки или женщины являются источниками заражения венболезнями десятков и даже сотен мужчин за очень короткий промежуток времени. У нас в Луганске был случай, когда одна, вроде бы порядочная девушка, из порядочной семьи, студентка машинститута, за один месяц заразила сифилисом более 40 мужчин самого разного возраста и социального положения. При этом прекрасно помнила имена и фамилии почти всех половых партнёров. А когда её спросили – зачем она это сделала, она ответила:

 «А я не знаю…».

Кстати, ни один мужчина, как бы он ни хотел, не сможет заразить вензаболеваниями такое количество женщин за один месяц.

Продолжение следует

Г. Поэль