Записки венеролога(попытка воспоминаний)

На модерации Отложенный

З А П И С К И В Е Н Е Р О Л О Г А . ГЛАВА 2

 

 Г. Я. П О Э Л Ь
  З А П И С К И В Е Н Е Р О Л О Г А
  ( попытка воспоминаний )
  Светлой памяти покойного отца посвящается.

ГЛАВА 2
  Из высказываний моего отца.
«Врачом надо быть или хорошим,  
  или не быть им вообще».
О луганских дерматовенерологах.
 
Что же такое врач? Каким должен быть врач?

«Врач-философ равен богу. Да и немного, в самом деле, различия между мудростью и медициной, и всё, что ищется для мудрости, всё это есть и в медицине, а именно: презрение к деньгам, совестливость, скромность, простота в одежде, уважение, суждение, решительность, опрятность, изобилие мыслей, знание всего того, что необходимо для жизни. Итак, когда всё это имеется, врачу следует иметь своим спутником некоторую вежливость».
  Гиппократ.

Врач всю жизнь обязан учиться, иначе он не сможет успешно работать, будет отставать от жизни. Древнее изречение гласило: «Избрав врачевание, отдай всё».

Конечно, врачебный долг – есть врачебный долг, но я считаю, что немаловажную, если не ведущую роль в работе современного врача играет оснащение медицины, оборудование, которым пользуются медики в наше время.

По этому поводу я вспоминаю такой случай из собственной практики. Однажды, я тогда работал дерматовенерологом в 5 гор. больнице Луганска, у меня дома раздался телефонный звонок, я поднял трубку и врач-гинеколог, бывшая в то время ещё и зав.поликлиникой в этой больнице, говорит мне: «Ты знаешь, у нас завтра будет профосмотр женщин в совхозе «8 марта», необходимо твоё присутствие».

Я спрашиваю: «А где же вы будете смотреть женщин в этом совхозе? Там же нет никаких условий для осмотра женщин! Нет медицинского кабинета, нет гинекологического кресла, нет гинекологических зеркал, нет соответствующего освещения, наконец!» «А мы будем осматривать женщин в столовой совхоза, на обеденных столах, зеркала же (имеются ввиду гинекологические зеркала) я возьму с собой » - отвечает мне доктор. Она, этот гинеколог-зав.поликлиникой, носили зеркала для гинекологического осмотра женщин всегда с собой в сумке, вперемешку с продуктами.

Выслушав её, я тут же отказался, в сердцах бросив телефонную трубку. Ну, в самом деле: как можно в 20-м веке проводить профосмотр женщин на обеденных столах столовой совхоза «…в антисанитарных условиях…»?!

 


Советское здравоохранение было слишком «заидеологизировано». В 70-е и в начале 80-х я работал в 5 гор. больнице г.Луганска. Там по утрам проводились пятиминутки-политинформации для медперсонала. Содержание этих собраний-совещаний было совершенно ненужным для меня, да и для других врачей, но явка была обязательной. Эти «пятиминутки» проводились в актовом зале больницы где-то в подвале. На сцене этого «зала» совещаний на небольшой тумбочке, покрытой салфеткой, стояла маленькая, белая, гипсовая, покрытая лаком, скульптура Ленина во весь рост, можно сказать, статуэтка высотой 40-50 см. Маленький Ленин стоял на тумбочке и протянутой рукой указывал путь в светлое будующее, коммунизм. Это был верх пошлости, безвкусицы. Меня это сильно раздражало и веселило. Я не мог удержаться, чтобы, не придя чуть раньше утром на совещание-политинформацию, не подняться на сцену и не погладить маленького Ленина по маленькой, гладкой, блестящей головке. Эта процедура меня как-то успокаивала….
 


Размышления о профессии врача привели меня к глубокому убеждению: врач должен обладать особыми личными данными, он должен пройти и специальную школу воспитания в медицинском институте (его должны там морально готовить все 6-8 лет на каждой лекции, на каждом обходе). Одних только лекций здесь недостаточно. Многое требуется для подбора и воспитания врачебных кадров, и начинать этот подбор нужно при приёме в вуз.

«Становление врача неотделимо от повышения его культуры и нравственности» (А.Ф.Билибин). Всякий абитуриент, прежде чем идти в медицинский институт, должен серьёзно подумать, может ли он по свойствам своего характера, по своим душевным качествам быть готовым к сложной врачебной профессии. Каждому избравшему профессию врача необходимо помнить то, что ещё древние говорили о враче: «Поклянись, вступая!»

Я всё-таки думаю, что хорошего врача, как личность, можно воспитать, выпестовать, но для этого нужны предпосылки. 
 
«Хорошим врачом может быть только хороший человек», - многократно повторял своим ученикам польский врач и ученый Владислав Безански.

Кроме того, из-за плохой организации работы советских врачей, огромной, непродуманной, глупой, просто несуразной отчётности, отсутствия компьютеризации, нагрузка у медиков, особенно, работающих в поликлинике на амбулаторном приёме, была и остаётся просто невероятной. Во время приёма больных или при работе в стационаре доктору необходимо заполнить большущее количество документов, разных бумаг, карточек и т.п. Зачастую некогда поднять голову, посмотреть на страждущего человека. Тем более, что качество работы врача в Украине, его квалификация определяются, в основном, полнотой и количеством заполнения бумаг этим самым доктором, а не качеством и количеством его знаний и умений. Работая на амбулаторном приёме дерматологических больных, заполняя ворох этих бумаг на каждого пациента, я часто ловил себя на одной парадоксальной мысли:

«А ведь эти больные люди, которым я сейчас назначаю лечение, фактически мешают мне работать, мешают мне заполнять многочисленные бланки, писать многочисленные отчеты».
 


Справедливости ради, необходимо отметить плохую материальную заинтересованность советских врачей. Так, я, например, начав работать врачом в 1968 году, получал зарплату по ставке начинающего врача – 90 рублей. Далее, работая уже врачом-специалистом с 10-15 летним стажем, моя заработная плата составляла 120 руб. На эти деньги, конечно, не только семью, но и себя-то прокормить сложно. Мои родители помогали мне материально до самой их смерти. Если слегка перефразировать одну поговорку из народа, то, на мой взгляд, получится очень точно: «Тяжела и неказиста жизнь советского врача». 

Мне кажется, начинать разговор о врачах нужно с тех, которые работали перед войной и сразу после войны. То были, как я теперь говорю, врачи первого советского поколения. На мой взгляд дерматологи именно этого поколения, работавшие на Луганщине, в большинстве своём, подходили под критерии врачей, о которых говорилось выше. Их отличала добросовестность, глубокое знание дерматовенерологии, тяга к самоусовершенствованию, творчеству, бескорыстность, работоспособность, наконец. И это были врачи, в отличие от нынешних, воспитанные в духе служения людям. Впоследствие каждый из дерматологов, работавших тогда в областном вендиспансере, стал личностью, специалистом каждый в своей области, профессионалом, к которому прислушивались, у которого учились. Это был расцвет дерматовенерологии на Луганщине. Дальше все пошло постепенно на спад . 

Теперь о врачах, работавших тогда. 

Перечислю фамилии некоторых из них. И.Юдкевич, Я.Цейтлин, Л.Усятинский, Я.Поэль (мой отец), О.Гончарова (фамилия по мужу – Шнейдер), В.Трубкович, А.Юдкевич (дочь И.Юдкевича). Каждый из этих докторов, как я уже говорил, был очень хорошим специалистом в своей области. Так, И.Юдкевич был непревзойденным эрудитом, специалистом – дерматологом. Лучше его кожные заболевания не знал никто ни в городе, ни в области. Л.Усятинский был вторым после И.Юдкевича знатоком дерматологии. Я.Поэль был главным в мужской гонорее. Таким же первым специалистом, но уже в женской гонорее была О.Гончарова-Шнейдер.

«Среди врачей, - справедливо пишет А.Ф.Билибин, - есть имитаторы врачебной деятельности, есть врачи лишь по образованию, но есть и мастера своего дела».
Так вот, именно к мастерам своего дела я отношу большинство дерматовенерологов Луганщины первого послевоенного поколения. Вообще, «старые» врачи были настолько погружены в свою профессию, что некоторые из них были просто «не от мира сего». Так, в Луганске сразу после войны практиковал врач-невропатолог по фамилии Тайцлин. Он был большим специалистом, знатоком своего дела и постоянно размышлял о своей работе, был погружён в свои мысли, и вероятно, поэтому был страшно рассеян. Этот уважаемый доктор, по той же рассеянности, всегда снимал галоши перед тем, как войти в остановившийся перед ним на остановке трамвай и, к большому удивлению пассажиров, входил в вагон с галошами в руках.

Конечно же, не все дерматологи того первого поколения были такими уж положительными. К примеру, Ю.Ф.Бергнер (его нужно отнести к этому же первому поколению луганских дерматологов), с которым я несколько лет, с начала 70-х, работал в одном кабинете в 5 горбольнице. Пусть читателя не смущает фамилия Юрия Федоровича. Бергнер не был евреем, он был немцем. Это был хронический пьяница, совершенно не интересовавшийся дерматологией, но хороший, добрый, совершенно не злопамятный человек с большим чувством юмора. У него на все случаи жизни всегда была в запасе шутка или анекдот, а знал он их неисчилимое количество. Однако с Юрием Федоровичем было тяжело работать. Во-первых, он всегда приходил на работу «под мухой». Каждый день после работы на станции скорой помощи Луганска, где он работал в начале 70-х годов главврачом, Бергнер ехал в Вергунку (это – окраина Луганска) для работы по совместительству на 0,5 ставки дерматолога, в 5 горбольницу. Перед работой в вергунской больнице Ю.Ф. всенепременнейше заходил к своему знакомому дружбану-мяснику и пропускал свой ежедневный обязательный стакан водки. Только после этого он шел на прием. Естественно, никакой статистикой, отчетностью в кабинете он не занимался – приходил на пару часов на работу, кое-как принимал больных и уходил. Всю отчетность, статистику и остальную рутинную работу приходилось тянуть мне за двоих. Конечно, я был недоволен всем этим. Но Юрий Федорович к тому времени был уже больным человеком (ему в то время было около 50 лет). Болезней к этому возрасту у него накопилось предостаточно и с этим нельзя было не считаться. Ю.Ф. уже плохо себя чувствовал (у него была тяжелая гипертония, болезнь Бехтерева и много других хворей), но продолжал ходить на работу, продолжал пить и не терял чувства юмора. Вот несколько случаев из жизни Бергнера, невольно всплывающих в памяти. Однажды он сидел на приеме в дерматологическом кабинете 5 горбольницы. Поскольку Ю.Ф. страдал болезнью Бехтерева и сидел он за столом боком к входной двери набычившись, устремив взгляд в одну точку на крышке стола, потому что из-за этой самой болезни Бехтерева голова его совсем не поворачивалась. И для того, чтобы повернуться и посмотреть на больного или его осмотреть, Юрию Федоровичу нужно было подняться во весь рост и всем телом развернуться к человеку. В один прекрасный день в кабинет заходит женщина с больным сыном-подростком около 14 лет и, обращаясь к Юрию Федоровичу, говорит: 

«Здравствуйте, Юрий Федорович!»
«Ну, что у тебя?»- спрашивает Бергнер, не поворачивая головы.
  «Понимаете, Юрий Федорович - говорит женщина - тут у моего сына на заднице какие-то прыщи. Не посмотрите?»

Юрий Федорович медленно поднимается со стула и так же набычившись, глядя перед собой, шея, ведь, не поворачивается, задирает халат снизу, и делая вид, что снимает брюки, говорит:

«У какого мужика на жопе прыщей нет? Хош, покажу?»

Женщина, конечно, в ужасе. Хватает сына в охапку и пулей вылетает из кабинета. Юрий Федорович, как ни в чем не бывало, поправляет халат и спокойно садится на место.

Ещё случай. У нас, в кожном кабинете 5 больницы, одновременно с приемом больных проводился медосмотр так называемых «декретированных» групп населения, а попросту – работников детских садов, школ, столовых и т.д. Естественно, когда параллельно с приемом больных шел медосмотр, то людей в очереди на прием в кабинет было очень много. В тот день в узком коридоре поликлиники, здание которой было перестроено из бывшего общежития, перед дверью дерматологического кабинета скопилось большое количество людей. К Ю.Ф. на медосмотр зашла молодая женщина. Она очень спешила, поэтому ложась гинекологическое кресло для осмотра, забыла постелить под себя клеёнку и подложила, снятые с себя, свои трусы. Юрий Федорович осмотрел женщину и, потому как сам торопился, рявкнул на неё:

«Убирайся быстрее!»

Женщина, испугавшись окрика Бергнера, вскочила с гинекологического кресла и выбежала из кабинета, забыв свои трусы на кресле. Юрий Федорович спокойно берет женские трусы, выходит в узкий коридор поликлиники и тряся этими злополучными трусами перед лицами большого числа собравшихся людей, как ни в чем не бывало, вопрошает:

«Чьи это рейтузы? Кто забыл трусы?»

Конечно, все больные, собравшиеся в то время в поликлинике, чуть не умерли от смеха. 

Известно, что некоторые больные, особенно мужчины, частенько теряют сознание во время различных процедур, заборе крови из вены, внутримышечных инъекциях. У Ю.Ф. в таких случаях была любимая поговорка, по-моему, - это высказывание кого-то из известных людей:

«Для того, чтобы сознание терять, надо вначале его иметь.»

Как я уже говорил, Юрий Федорович Бергнер был немцем, а женат он был на армянке. У них родился сын Миша. И как часто бывает в таких семьях, при смешении разной крови, Миша был очень красивым мальчиком. Отбоя от девочек у него не было, а было ему в то время лет 17-18. Эти, влюблённые в Мишу девчонки, постоянно трезвонили Бергнерам домой. В очередной раз одна из таких девушек звонит домой Ю.Ф.и спрашивает его, как найти Михаила. Бергнеру уже так надоели эти звонки, что он, не выдержав, в сердцах ответил:

«Дорогая девушка, если вы вставите себе цветок в задницу, - он вас сам найдет!»

Вот такой был Юрий Федорович Бергнер...

Был ещё И.А.Гавриш, занимавший в своё время должность зам.главврача обл.кожвендиспансера. Но о нём, то и сказать нечего, кроме того, что Иван Андреевич постоянно улыбался своей знаменитой «лучезарной» улыбкой. 

Но вернемся в послевоенное время.

Если у первого поколения советских врачей было еще много от российских, земских врачей, много положительного от русской медицины, то у следующего поколения медиков, появившихся в конце 50-х, в 60-е годы уже много черт, характерных для представителей советской власти вообще. У них, у этих врачей, уже меньше знаний, меньшая тяга к ним и, как результат, - меньше профессионализма. Большая меркантильность, карьеризм, поголовная коррумпированность и при этом, в конце концов, меньшая порядочность и даже, если хотите, меньшее человеколюбие, что вообще не типично, не должно быть, во всяком случае, у медиков. Все эти черты характерны для всех людей, воспитанных советской властью. В этом следующем поколении врачей вообще и луганских дерматовенерологов, в частности, появились уже доктора, так сказать, со знаком минус. Их даже медиками назвать сложно. Особенно много таких «врачей» пришло в дерматологию. Глядя на этих «дерматологов» мой отец с грустью замечал:

«К нашему берегу всегда что-то приплывает».

И добавлял:

  «Они считают, что в дерматовенерологии легко работать, не нужно думать головой», - отец имел в виду старый анекдот-притчу. Одного дерматолога спросили:

«Почему вы выбрали эту специальность?»

Он ответил: «Во-первых, наши больные не беспокоят меня по ночам. Во-вторых, наши больные не умирают. И в-третих, наши больные не вылечиваются.»

Поэтому многие врачи считали и считают, что в дерматологии работать легко, ну просто делать нечего. Ясно, что так думать могут только люди недалёкие, глубоко не знающие дерматовенерологии, случайные люди в медицине.
 


После вышесказанного, очевидно, что в дерматологию всегда, а особенно сейчас, стремились и попадали врачи, мягко говоря, не лучшей подготовленности, по «блату», за деньги, как угодно. В советские времена, чаще всего, то были отпрыски самых высокопоставленных бонз, другими «блатными» путями. В наше время – это уже просто за деньги, причем, немалые.

К луганским дерматологам 2-го поколения, начавших свою трудовую деятельность на «ниве советского здравоохранения» в конце 60-х, начале 70-х годов прошлого столетия, можно отнести многих дерматовенерологов, работавших в то время. Это были П.Калпахчьян, Г.Дьяченко, В.Владимирский, Г.Боярская, Ю.Шпилевой, С.Усятинский, К этому же поколению луганских дерматологов я отношу и себя. Да, чуть не забыл упомянуть Н.Г.Татаркину, всю свою жизнь проработавшую в ОКВД.

Вспоминая этих врачей, правда, за некоторым исключением (В.Владимирский, Г.Боярская, опять же – Н.Г.Татаркина), на память невольно приходят строки М.Ю.Лермонтова:

«С печалью я гляжу на наше поколенье…».

Далее были, а это – начало 80-х, начало 90-х годов, более молодые врачи-дерматологи. Я их, за общность в одежде и возраст, называю «мальчики-девочки в джинсах». К ним я отношу Г.Ильяно, В.Ступницкого, Сашу Солнцева, доктора Любимцеву и некоторых других, имена и фамилии которых просто не сохранились в памяти. Как говаривал поэт:

«…Раньше были имена, теперь – одни фамилии…»

Но перейдём к рассказу о некоторых дерматовенерологах так называемого 2-го поколения.

Конечно, первым в этом ряду стоит Петя Калпахчьян. Это – «доктор»-легенда, естественно, в отрицательном смысле и, одновременно, - типичный представитель врачей своего поколения. П.Калпахчьян, как по Б.Пастернаку:

«…Был притчей на устах у всех…»

Известность Петра Иосифовича во врачебных кругах была настолько широка, что я однажды посоветовал доктору Калпахчьяну поменять фамилию собственному сыну, которого наш проныра-доктор устроил дерматологом в Луганске, чтобы не ломать ему (сыну) карьеру своей «известностью», своей фамилией. 

Уже об учебе Петра в мединституте рассказывали невероятные истории. Во-первых, он учился в вузе 9, вместо 6 лет. В те времена это был рекорд продолжительности обучения в медицинском институте. Сейчас это уже далеко не предел. Во-вторых, таких плохих студентов Луганский мед. не знал, наверное, за всю свою историю, исключая, конечно, опять же, наше время. В наши дни за деньги всё возможно. Не буду описывать все, что было связано с обучением Пети Калпахчьяна в высшем медицинском заведении, расскажу только одну историю. Петю дважды оставила на «второй год» на кафедре анатомии И.И.Чайковская, которая в те годы была ректором Луганского мединститута и одновременно заведовала кафедрой анатомии. Но в конце концов Ирина Иосифовна, не знаю по каким причинам, но пропустила Калпахчьяна дальше. А вот далее, на 3-м курсе, студента Петю «застопорил» профессор М.М.Смык на кафедре патофизиологии. 

Михал Михалыч (так его все называли) был экзаменатором строгим, но справедливым и честным. Он, конечно же, зачесть экзамен по своей кафедре студенту Калпахчьяну категорически не мог, поскольку никаких знаний в патофизиологии у Пети просто не было. Здесь он был совершенно чист, как, впрочем, и в других медицинских науках. Калпахчьян задержался на 3-м курсе из-за М.М.Смыка ещё на 2 года. Встал вопрос об отчислении нерадивого студента из института. И тут на помощь Пете пришла вся его родня. Дело в том, что родной дядя Калпахчьяна – «дядя Стёпа», - Степан Павлович Калпахчьян служил доцентом на кафедре марксизма-ленинизма Луганского педагогического института, т.е. был «большим марксистом» и являлся номенклатурной единицей обкома, поэтому был вхож в самые высокие кабинеты власти. Для того, чтобы спасти собственного племянника, «дядя Степа» пошел на прием прямо к первому секретарю обкома - В.В.Шевченко. В.В., «ничтоже сумнящийся», поднимает телефонную трубку, звонит ректору мединститута И.И.Чайковской (то самое телефонное право, очень часто применяемое в те времена, да и сейчас) и просто «рекомендует» ей пропустить студента Калпахчьяна на следующий курс. Ирине Иосифовне ничего не остается, как приказать профессору Смыку поставить 3 балла по патофизиологии Калпахчьяну .

Михал Михалыч, скрепя сердце, вызывает Петю к себе на кафедру для сдачи экзамена. Приняв экзамен у бедного студента, и поставив, наконец, ему «удовлетворительно» по патофизиологии, М.М.Смык в сердцах махнул рукой и произнёс глубокую и даже, я бы сказал, исторического значения фразу: 

«Врачом может быть даже Калпахчьян!»
 


Это изречение профессора Смыка вошло в историю и, на мой взгляд, имеет отношение не только к нашему горе-студенту, но и дает оценку очень многим медикам того поколения. 

Кто-то сказал: «Человек вырос достойным, потому что в детстве читал нужные книги».

Так вот, Петр Иосифович Калпахчьян книг вообще не читал ни в детстве, ни в более зрелом возрасте. Но наш «доктор» Петя не унывал и, кое-как окончив Луганский мединститут, благополучно стал дерматовенерологом. Почему дерматологом? Одно время по институту ходила такая легенда о Петре (я же говорил, что он – легендарная личность): однажды, на госэкзамене Петю спросили:

«Чем покрыт человек?»

Пётр, не задумывась, уверенно и радостно воскликнул:

«Кутикулой!»

Естественно, что после этого он мог стать только дерматологом. Наш общий знакомый, кроме всего остального, как часто бывает с такими людьми, был отличным приспособленцем и карьеристом. Он при первой же возможности вступил в члены КПСС. Кроме того, он очень хорошо готовил шашлыки по-армянски и прекрасно организовывал быт и досуг начальства. Таким образом, Калпахчьян стал «правой рукой» главврача облвендиспансера А.Щербакова и до такой степени втерся в доверие к нему, что ни один вопрос организационного или лечебного порядка луганской дерматовенерологии не решался без нашего Пети. Калпахчьян сразу же, вначале своей трудовой деятельности, получает высшую категорию врача дерматовенеролога, при первой же возможности покупает, именно – покупает, у бывшего в те времена зав.облздравотделом известного взяточника Алексеева, орден «Знак Почета» и становится «Уважаемым Человеком». 

В медицинских кругах Луганщины Петра Иосифовича Калпахчьяна уважают, приветствуют его, заискивают перед ним, как же – заместитель главврача облвендиспансера, орденоносец. Петя потолстел, стал ходить «пузом вперёд», словом – очень важная «VIP» персона. В это время среди дерматологов Луганска о Пете стала ходить поговорка с подтекстом:
 
«Самый «умный» из армян – это Петя Калпахчьян».

Однажды я, будучи в областном вендиспансере, зашел в личный, с отдельным входом, кабинет Петра Иосифовича (вспомним бывшего главврача облвендиспансера А.Борисова. Петя был его «достойным» учеником) по каким-то своим делам. Петр, вальяжно развалившись в кресле, сразу с порога, не дав мне и слова вымолвить, спрашивает:

«Слушай, и когда ты уже в этот «кружок» вступишь?»

Я вначале не понял – какой «кружок»? Потом до меня дошло – «кружком» Петро называл Коммунистическую партию. Ну, правильно, при зарождении коммунизма партия большевиков «проросла» из этих самых пресловутых «кружков». Недаром же его родной «дядя Степа» был «большим марксистом». Я, конечно, ответил, что не собираюсь вступать в этот самый «кружок». Тогда Петя, удивленно вскинув брови, спрашивает:

«А как же ты собираешься карьеру делать?»

Я ему ответил:
«А я не собираюсь делать карьеру администратора от медицины, становиться главврачом», 

Как говорил Мандельштам:
«Я делал карьеру именно тем, что не делал её».

Здесь я должен прокомментировать эту беседу. Дело в том, что во времена СССР, советской власти, сделать карьеру – это значило стать «начальником». Не имело значения каким, лишь бы – «начальником». Хоть маленьким, хоть каким-нибудь. Если ты стал администратором, начальником, то считалось – ты сделал каръеру. Но попасть в начальство, в «обойму», не будучи членом КПСС, было невозможно. 

Я не собирался «лезть» в администраторы, главврачи и т.д., но как это оъяснить Калпахчьяну? Ведь у него было совсем другое представление о медицине, о каръере, совсем другое мышление. Я, например, считал и считаю, что каръеризм медицине прямо противопоказан. Медик должен быть хорошим врачом, прежде всего, хорошо лечить людей, а не быть каким-то руководителем, администратором и т.д. 

По этому поводу хочу рассказать такую историю. Этот разговор у меня состоялся с Сергеем Либстером – заведовавшим травматологическим отделением 2 горбольницы Луганска незадолго до моего отъезда в Израиль. Помню, поднялся я на 2-й этаж, в травмотделение больницы, – меня вызвали проконсультировать больного. Иду по отделению и, вдруг, вижу – в одной палате проводится большой ремонт, причем ускоренными темпами. Ещё вчера никакого ремонта здесь не было. Как потом выяснилось – это Сергей Либстер срочно оборудует себе личный кабинет. Кроме того, я знал, что Сергей в очередной раз баллотируется в депутаты горсовета. Для полноты картины надо отметить, что Сергей Борисович Либстер, несмотря на такую фамилию, носил на шее толстую цепь с огромным крестом в полгруди. Лично меня всё это если не возмущало, то как-то коробило. Так вот, там, в травматологическом отделении я повстречал Либстера и решил, перед своим отъездом с Украины, спросить его:

«Серёжа, зачем тебе это нужно?»

Сергей не понял:
«Что именно?»
«Ну, вот всё это: личный кабинет, депутатство, этот крест на груди, наконец?»

Либстер посмотрел на меня, как на идиота:
«Как зачем? Я буду уважаемым человеком!»

Передо мной возник образ вальяжного, «пузатого» Пети Калпахчьяна. Я, честно говоря, был лучшего мнения о Сергее Борисовиче.

«Ты знаешь, Серёжа, - сказал я ему, и как мне показалось, тогда уже можно было подвести кое-какие итоги, – я никогда в своей жизни не делал 3 вещи: никогда не вступал в ряды КПСС, никогда не лез в начальство и никогда не скрывал свою национальность ».

И тогда же мне в памяти всплыли слова Б. Окуджавы:
«…Может и не станешь победителем, зато умрёшь как человек!»

Но я промолчал. Либстер почему-то обиделся….
 


Следующей «выдающейся» личностью Луганской дерматологии, заметной фигурой, достойной описания, был, конечно, Георгий Дьяченко или просто Жора. Это была очень колоритная фигура. Я Дьяченко знал ещё по институту. Жора был штангистом, тяжелоатлетом в супертяжёлой весовой категории. Тогда в конце 60-х, начале 70-х этот тяжелоотлет-дерматолог был вторым после известного Жаботинского (к слову – олимпийского чемпиона) в поднятии тяжестей. 

Я сейчас припоминаю – в троеборье у Дьяченко было то ли 500 с чем-то, то ли ещё больше кг. Это такой вес он тогда поднимал. Так вот, уже в институте это была весьма заметная фигура. Представьте себе детину под метр и 90 или больше, косая сажень в плечах, который приходил в институтскую студенческую «столовку» только перекусить, степенно садился за стол и брал себе 2 первых блюда, 2 вторых и 2 компота. 

Мы, бедные студенты, заскакивавшие в эту самую «столовку» проглотить 1-2 пирожка во время перерыва, следили за трапезой Жоры как заворожённые. За этим наблюдать было очень интересно, как за кормлением зверей в зоопарке. Дьяченко же, не обращая внимания на окружающих, неспешно доедал свой обед, брал свою девушку, которая впоследствие также далеко пошла и стала облисполкомовской проституткой, сажал её на «Яву» (в те времена «Ява» была в большом дефиците) и вместе с ней уезжал из института.

 Представляете себе картину, когда этот тяжелоатлет весом эдак килограмм 150-160, а может и больше, и его девушка килограмм под 100, вдвоём садятся на мотоцикл. Под их задами мотоцикл казался маленьким детским 2-х колёсным велосипедиком. Мне даже мерещилось, что когда эти два тела устраивались на этой бедной «Яве», она издавала печальный стон и проседала так, что её колёса приобретали элипсовидную форму. 

Позднее Жора захотел стать дерматовенерологом и стал им, как же – тяжелоатлетом, мастером спорта международного класса. Он остаётся в Луганске и сразу же направляется в облвендиспансер, как специалист «высшего» класса. Мой отец всегда называл Дьяченко «самым сильным венерологом в мире». В подтверждение этих слов приведу такой пример из трудовой практики Георгия Дьяченко. Однажды он делал массаж предстательной железы одному больному, а указательный палец у Жоры по толщине был, как 2 моих указательных пальца вместе. Короче, когда доктор-спортсмен вставил свой указательный палец в задний проход этому пациенту, больной закричал от боли, а когда Дьяченко надавил пальцем на предстательную железу, бедный мужчина потерял сознание. В самом деле, как же не потерять сознание, если на каждый палец доктора Жоры приходится, а я это просчитал самолично, по 50 кг. веса. Такую нагрузку, естественно, не могла выдержать ни одна предстательная железа ни одного больного в мире. 

Далее… Жена Дьяченко помогла своему мужу через облисполком и его назначили главврачом 6-й городской больницы Луганска, откуда его, Жору, через некоторое время с треском выгнали, как несоответсвующего занимаемой должности.
 


Продолжение следует

 

 

Г. Поэль