Латынина: «Украинская пропаганда гораздо больше походит на правду, чем русская»

Обозреватель «Эха Москвы» Юлия Латынина высказалась об истории с убийством и воскресением Аркадия Бабченко.

В авторской программе «Код доступа» журналистка заявила, что пока не сформировала свое мнение о том, что произошло. Ее мнение будет зависеть от дальнейших доказательств, которые будут предъявлены Украиной.

«Политические убийства, совершаемые по заказу ФСБ, полностью укладываются в картину мира»

«Вот пусть Украина нам всё расскажет, а не те отрывки, которые рассказывает сейчас, — предлагает Латынина. — Ведь это же была не только спецоперация, это была пиар-операция и с большим резонансом. Значит, у пиар-операции с большим резонансом мы видели большое резонанс от убийства Бабченко, должна быть и вторая пиар-составляющая в виде того, что нам всё полностью и точно расскажут. Только тогда по фактам, а не по своим личным эмоциям мы можем составить свои впечатления. Сейчас же я расскажу о своих промежуточных впечатлениях.

…Сейчас, к сожалению, политические убийства, в том числе, и журналистов, совершаемые по заказу ФСБ, полностью укладываются в картину мира, которая претерпела существенные изменения. Политика российской власти претерпела существенные изменения.

И вот когда пришло известие об убийстве Аркадия Бабченко… В Украине перед этим убивали Павла Шеремета, в Украине убивали, причем несколько раз Адама Осмаева, убили его жену Амину Окуеву, в конечном итоге; в Украине убили Дениса Вороненкова, в Украине было два покушения на Антона Геращенко, советника МВД – ко всему этому еще вернусь, — то есть в истории после Скрипалей, после «Боинга», после этих покушений убийство Аркадия Бабченко, к сожалению, выглядело страшным и закономерным итогом, особенно если учесть, что Бабченко, действительно, очень резко вел себя по отношению к Кремлю. Он как раз так же, как Борис Немцов позволял себе множество личных выпадов – вещи, которые я, например, как мне кажется, себе не позволяю не потому даже, что я боюсь, хотя понятно, что такие вещи чрезвычайно опасны, а из эстетических соображений. Мне кажется, что некоторые вещи звучат гораздо более серьезно, если их говорить без надрыва и без такого матерного как бы настроения.

И, конечно, было ощущение, что после Скрипалей, после того, как предъявили нам Нидерланды и Австралия окончательно официальное обвинение в том, что сбили «Боинг», власти окончательно забросили чепчик за мельницу, хотя было понятно, что такое близкое совпадение – обвинение по «Боингу» и убийство Бабченко – это все-таки, действительно, совпадение, потому что такие вещи готовятся много месяцев.

«Наши чувства ничего не стоят, если это в результате спасает или сохраняет жизнь Аркадию Бабченко»

И вдруг Бабченко оживает. И мне очень понравился коммент где-то в Фейсбуке: «Вот бы включить телевизор, а там Катя Андреева говорит: «Граждане, всё, что происходило в стране – спецоперация. Никто не был убит, бизнес ни у кого не отжимали, не было жертв тоже. Это всё была инсценировка по выявлению подонков». Ну вот, 20 лет выявляли подонков.

И когда я поняла, что это спецоперация, у меня было исключительно ощущение облегчения, и оно не взывало у меня ни малейшего раздражения, в отличие от людей, которые сразу принялись: «Как это можно так играть нашими чувствами?» Потому что, да, наши чувства стоят меньше, чем жизнь человека, и наши чувства ничего не стоят, если это в результате спасает или сохраняет жизнь Аркадию Бабченко.

Потому что понятно, что было бы мало хорошего, если бы такое покушение было предотвращено на раннем этапе и просто бы украинские власти сказали: «А мы тут предотвратили покушение на Бабченко». Этого бы никто не услышал, как никто не слышит десяток заявлений вполне серьезных от украинских властей о том, что они, действительно, раскрыли очередное убийство, которое, как ни странно имеет реальные политические корни.

И огромное количество примеров таких успешных операций есть и в литературе и в кино, начиная, в общем, с Шерлока Холмса, который подделал свою собственную смерть, чтобы успешней выявить сообщников Мориарти и кончая Джеймсом Бондом, который многократно подделывал собственную смерть, чтобы дальше совершать спецоперации.

…То есть если вы посмотрите на уголовную хронику, то вы обязательно раз в год заметите ровно такую же историю, что какая-нибудь жена заказала своего мужа, пыталась нанять киллера. Киллера она наняла за тысячу долларов, он оказался подсадным агентом МВД или он просто испугался, пошел в МВД. Убийство мужа симулировали. Всех взяли с поличным.

И понятно, что никаких плохих эмоций не возникает, потому что в случае с заказным убийством, действительно, единственный способ изобличить заказчика – это когда киллер после выполнения заказа передает, что заказ выполнен и тогда организатор звонит заказчику и тоже говорит: «Вот у меня всё в порядке». При этом произносятся какие-то слова, передаются деньги. И вся цепочка в результате возникает, которую можно доказать в суде.

Более того, даже не возникло у меня вопросов, когда там генпрокурор Украины Юрий Луценко сказал что-то насчет 30 дальнейших заказов. Потому что, как бы вам сказать… понятно, что все эти люди в этой криминальной среде (это не полиция), это сами эти люди занимаются гигантскими преувеличениями, набивают себе цену. В этом смысле я всегда считаю, что люди должны отвечать за намерения, а не только за результаты.

«Стоп, ребята! Если вы пока нам не рассказываете подробности, то не надо нам было объявлять, что Бабченко жив»

И когда Бабченко в результате проведенной полицейской спецоперации оказался жив, мы должны были ожидать, поскольку это является не только спецоперацией но и пар-операцией, такого же подробного рассказа об убийцах и заказчиках. Но вот, к сожалению, так пока этого подробного рассказа мы не видим. Вместо этого нам говорят, что да, есть некий киллер, которого зовут Алексей Цимаблюк, есть некий организатор, имя которого тоже названо, его называют Борис Герман. Он кому-то звонил в Россию. И, собственно, весь смысл операции заключался в том, чтобы отследить, как это, действительно, полагается в результате такой спецоперации, звонок, который последовал в Россию.

…Никакого моего отторжения тот факт, что это была спецоперация с целью изобличения организаторов и заказчиков покушения, у меня не было.

Мои проблемы начались потом, когда вместо того, чтобы подробно отчитаться о происшедшем, украинские власти начали говорить, что «у нас тут продолжается что-то оперативное… мы пока вам подробности не расскажем». Стоп, ребята! Если вы пока нам не рассказываете подробности, то не надо нам было объявлять, что Бабченко жив. Про то, что Бабченко жив, объявили на следующий день.

Ну, наверное, вам там была нужна операция, в ходе которой должны были нужны дальнейшие подробности, можно было тогда это продержать подольше. Ну, в конце концов, если бы мы узнали, что Бабченко жив через неделю, а не на следующий день, то мы бы, конечно, целую неделю лишний раз горевали, и я знаю людей, которые просто в этот день реально плакали, у них все перевернулось. У меня все перевернулось, потому что это было для меня ожидаемое, но новое в моей картине мира, это была следующая красная черт. Таких черт красных было уже много, но эта была, конечно, абсолютно страшной.

Можно было как-то по-другому устроить, можно было сказать, что Бабченко лежит в госпитале со смертельным ранением и непонятно, выкарабкается ли. Но вы буквально 24 часа дали самим себе на завершение спецоперации, значит, вы ее завершили. Значит, после этого она является публичной. Значит, поскольку, как я уже сказала, это была не только спецоперация, но и громкая пиар-операция, если очень громким было убийство, то, извините, очень громким должно быть и воскрешение.

Вместо этого нам опубликованы какие-то переговоры киллера с организатором, из которых ясно, что организатор передает какие-то деньги. Пока я могу сказать, что в суде это не катит. Потому что в суде организатор скажет, что он передавал киллеру деньги… ну, не знаю – в долг ему давал, на то, чтобы тот машину купил и так далее.

Еще раз повторяю, что фишка заключается в том, что если нам скажут, что всё держится в секрете, потому что это как-то продолжается, то этот ответ не играет, потому что, извините, все, что уже произошло, не является секретом для российских спецслужб. Если они к этому причастны, то они к этому, скорей всего, причастны как минимум частично.

Я не понимаю поведения украинцев, оно мне кажется не очень профессиональным, потому что, еще раз повторяю, я не сомневаюсь, что многое из того, что они говорят, является правдой. Даже если мы представим самый благоприятный для российских спецслужб случай, то есть если мы представим себе, что этот Алексей Цимбалюк, что он является полностью провокатором, подосланным к Борису Герману, то возникает вопрос: ну хорошо, провокатор, так провокатор, а что значит провокатор?

Если я приду завтра к моему приятелю, скажу: «Давай я для тебя ограблю банк»… Вот если ко мне придут. Я, наверное, Не соглашусь. Я скажу: «Знаете, не надо для меня грабить банк». Если это Алексей Цимбалюк предложил Борису Герману в качестве провокации убийство Бабченко, а Герман согласился и предоставил те самые документы, которые могли быть, как утверждает сам Бабченко, изъяты только из его паспортного стола, то все равно, собственно, какая разница, провокация это или нет?

Именно так, например, провокациями и совершенно справедливо действуют агенты ФБР, когда они, скажем, в Америке ловят, выявляют и сажают исламских террористов, которые пытаются совершить теракты, когда они предлагают им совершить эти теракты и подбивают их совершить эти теракты. Потому что нормальный человек на совершение теракта не соглашается.

Точно так же, если там был украинский агент-провокатор, то нормальные люди на такое не соглашаются. Деньги-то передавались вполне реальные. Деньги-то взялись не из чистого воздуха. Но, как я уже сказала, то поведение украинских спецслужб, которые — да, конечно, сейчас тут вызывают на допрос Матвея Ганапольского, они вызывают на допрос Евгения Киселева. Перед этим они вызывали журналисток Татьяну Даниленко и Соню Кошкину. Видимо, как раз это были все те люди, которые потом оказались в этом списке 30 человек.

Но еще раз, ребята, повторяю: ваша спецоперация закончена. Она закончилась в тот момент, когда вы объявили, что Бабченко жив. Потому что все те люди, которые были посвящены в секретные вещи с российской стороны, если они были, а я думаю, что они были, они уже знают весь расклад. Этого расклада пока не знает только публика.

Конечно, вы можете сказать, что публика узнает этот расклад на суде. Но я говорю, что это объяснение не канает по той простой причине, что если бы это была просто обычная спецоперация как, условно говоря, с Анатолием Быковым или с кучей других, в том числе, и российских спецопераций, которые проводятся с целью выявления не только организатора, но и заказчика, то да, это можно было бы всё узнать на суде. Но это была одновременно пиар-операция, что ничего не ставится ей в минус, потому что, в принципе, я понимаю, что украинцы хотели, чтобы мир громко узнал о проблемах, которые происходят в Украине с убийством разных известных фигур, не только журналистов, но и журналистов, как, например, Павла Шеремета убили.

Но в результате того, что сделали сейчас украинцы, пока мы лишены возможности окончательно составить представлении о том, что произошло, потому что украинцы темнят, украинцы не публикуют нам всех доказательств. И хотя мы понимаем, что дело глубокого нечисто с российской стороны, мы не можем исключить и того, что дело достаточно нечисто и со стороны украинской.

«Посмотрите на российскую пропаганду, которая все время врала и все время врала разные вещи»

Есть еще несколько вещей, которые я хочу по этому поводу сказать. По этому поводу очень много вышло людей, которые стали говорить, что типа все одним миром мазаны: украинцы врут, русские врут. В наш век fake news это недопустимо.

Я должна сказать, что, конечно, я категорически не согласна с тем, что российско-украинская пропаганда – это нечто одинаковое. Потому что, например, вот посмотрите на историю про «Боинг». Мы видели с украинской стороны только четкую и правдивую информацию, и только достоверные сведения.

В частности мы видели многочисленные публикации переговоров людей, которые везли этот самый несчастный «Бук». И все эти переговоры были предоставлены Joint Investigation Team, и все эти переговоры были настоящие. Она их признала настоящими. Украинцы все время придерживались одной точки зрения, что это был российский «Бук». Они всегда публиковали фотографии о том, как его везли. Они всегда публиковали подлинные фотографии. И если сравнить это с российской пропагандой, которая сначала рассказывала про то, что «трупы несвежие»… рассказывала про сбитую «птичку», обмолвилась, что «да — ура! — мы сбили, наконец, украинский транспортник». Потом тут же сказала, что «нет, это были не мы, это сбил украинский самолет». Потом стала рассказывать нам про какого-то испанского диспетчера, который оказался испанским мошенником. Потом стала нам демонстрировать абсолютно фейковые фотографии «Боинга» размером с кукурузное поле. Потом стала рассказывать, что «Бук» был украинский и стоял в другом месте и так далее.

То если вы посмотрите на российскую пропаганду, которая все время врала и все время врала разные вещи: «Во-первых, я его не брала, во-вторых, я его вернула, в третьих он был с отбитой ручкой», и на украинскую пропаганду, которая всё время публиковал исключительно достоверные записи и исключительно достоверные фотографии, то скажите мне, пожалуйста, а в чем именно украинцы соврали про «Боинг»? Ноль, зеро. Нигде они не соврали.

Другое дело, что да, конечно, они использовали это в качестве пропаганды, но это была та пропаганда, которая использует правду. И вообще, в принципе, украинские нарратив был более справедлив, потому что, несмотря на многие мелкие передергивания, передержки, украинцы были правы в том, что то, что происходит на Донбассе, это никакая не борьба народа Донбасса за спасение от украинских фашистов, потому что там, где живет русское население за пределами Донбасса, его как-то украинские фашисты не режут. А это спецоперация, поддерживаемая Россией по превращению Донбасса в такой ХАМАС, в бесконечную занозу в теле Украины. Поскольку этот фундаментальный нарратив является правдой, то, собственно, украинская пропаганда, сколько ни старайся, она гораздо больше походит на правду, чем русская».