Война за ЛНР глазами уральского парня

 Никогда не писАл, не читал, не копировал длинные посты. Однако в данном случае отошёл от своих принципов по двум причинам.

Во-первых, характер материала позволяет читать только отдельные фрагменты без потери смысла изложенного. Второе – рука не поднялась значительно сокращать.

Итак: 23-летний житель Магнитогорска рассказал «Русской планете», как он воюет на юго-востоке Украины на стороне ополченцев

Александру Иванову 23 года, он прихрамывает на одну ногу. Хромота из-за ранения, которое Александр получил под Луганском, куда пошел добровольцем воевать с войсками Киева.

После того, как оправится, житель Магнитогорска собирается вернуться к своим боевым товарищам в Луганскую область.

Отъезд назначен на 15 сентября.

– Как вы в первый раз решились поехать в Луганск?

– Мы с другом, у него позывной Сом, и еще два парня, Талиб и Светлый (их имена называть нельзя, только позывные), списались с нашимкомандиром Мангустом, он из Перми.

Ему нужны были специалисты в Луганск, которые умеют воевать. Он нас там и встретил, мы попали в разведывательно-диверсионную группу. Занимались разведкой и диверсией.

– Где вы воевали?

– Мы были в Луганске, в батальоне «Заря», воевали против знаменитого батальона «Айдар» — это чисто одни наемники, где нет украинцев.

В основном турки, грузины и выходцы со всех прилегающих стран. Там все наемники, все террористы.

В боях я был каждый божий день.

В первый день оформились, а потом как началось — то разведка, то засада, то диверсия.

Уходили днем — приходили ночью. Спали по четыре часа, были уставшие сильно, но как-то привыкали к этому, не унывали. Не было мыслей, а как бы поспать. Все на ходу делали.

– Сколько вы пробыли на Украине?

– Почти полтора месяца. Командир был три месяца ровно. Там в основном человеческая психика выдерживает месяца два-два с половиной, потом психика ломаться начинает.

Постоянные бомбежки, постоянные столкновения, постоянные тела, трупы детей, женщин, все это видеть многого стоит.

– То есть то, что показывают по телевизору, что там истребляют мирных людей — это правда?

– Это еще мягко сказано, мягко сказано.

Когда нам «Айдар» устроил засаду в деревне с названием то ли Вербунка, то ли Вербовская, там мы сожгли два их танка и «Урал» с пехотой.

Мы зашли, выбили их оттуда.

Но ночью они вернулись, зашли в дома, устроили засаду и, когда до нас дошла информация о том, что они там, мы пошли обратно в деревню.

Они нас запустили в окружение и закрыли.

И все, там начался замес.

Мы выводили женщин и детей, потому что танками месили все.

Это был наш последний бой, теперь разведывательной группы Мангуста не существует, командира убили, а роту растащили по разным подразделениям. Многих ранило, вот и я приехал домой по ранению.

– Как в таких условиях живут местные жители?

– Они до часа в городе, а потом все прячутся.

Их нацгвардия очень педантична.

Они утром встают, умываются, завтракают, начинают бомбежку в полчаса. Как только полчаса проходит, отдыхают полчаса. Обедают, после обеда полчаса тишина. Потом перед ужином бомбят и после ужина, ночью в три часа и все. По ним можно часы сверять.

Луганск частично в руинах, каждый второй дом — дырка без стекол.

Там нет магазинов, света, связи, ничего нет.

Гуманитарная помощь помогает, но ее маловато, все равно не хватает людям.

Наши носят воду питьевую, потому что воды нет питьевой, бензина нет, ничего нет. Медикаментов не хватает.

Жизни в городе нет, молодежи нет, остались только алкоголики и те, кому ехать некуда.

Помню, мы сидели как-то все черные, кто-то ободранный еще, кто-то в крови, бой жесткий был.

Бабушка вышла, вынесла ведро воды, которое у нее было последнее, наверняка, мы набрали только фляжку и отдали ведро ей, потому что питьевой воды там нет.

Она вынесла нам конфет.

Я запомнил ее слова: «Гоните фашистов с этой земли».

Местные жители к нам хорошо относятся, но когда мы ту, другую бабку из подвала выкуривали, мы много чего о себе узнали.

– Почему люди при всем этом не уезжают оттуда?

– Они говорят: «Это наша земля, мы отсюда никуда не уедем». Они же не виноваты, что у них власть такая, что их власти наплевать на людей.

Понимаю, били бы реально по солдатам, по воякам, а бьют же по мирным гражданам.

Они хотят город сравнять с землей, чтобы от него ничего не осталось, ну так и делают уже. 

– У вас было время на отдых?

– Да, нам давали отдыхать.

Мы выполнили операцию, угнали ночью БТР. Это мне понравилось. Все БТР трофейные. Вот такие отчаянные мы.

Есть знаменитый водитель Повар из Москвы, он вообще чумачечий водитель.

Когда они ночью расслабились, мы ползочком по кусточкам проползли, сняли охрану и убрали водителя.

Мы завелись, они не поняли, что происходит, мы с криками и свистами «Россия, вперед!», «Украина, вперед!», «ЛНР, вперед!» поехали.

Они были в шоке, минуты две не открывали по нам огонь, не понимали, что произошло. И так у нас появился БТР.

Нам дали день, точнее шесть часов отдыха.

Мы отдохнули на пляже, у них хорошие пляжи, искупались там, как люди нормальные посидели, поели шашлыка всей ротой, сфотографировались.

Фотоаппарат тоже трофейный, потому что на нем было видео пыток наших солдат. Мы флешку отдали, фотоаппарат остался.

– Видео смотрели?
– Да, смотрели, они очень жестко обращаются.

В основном уши отрезают, горло как свинье режут.

Ну щеки режут, глаза выкалывают. В основном этим стараются запугать.

С их стороны еще подло то, что тела потом минируют, под тело кладут гранату или что похлеще. 

– Как бы вы охарактеризовали своих противников?

– Вооружение у них очень хорошее.

Одного у них не хватает — смелости.

У нас вот попало в засаду 20 человек, не больше двадцати, разведка у нас маленькая.

По лесу мины ставили, засаду устраивали.

Против нас воевал полк, танковый полк, у них был БМП, мы сожгли его и танк. Вместо них приехало еще два танка и БМП с БТР, после боя, с нашей стороны было пять двухсотых (мертвых) и четыре трехсотых (раненных).

А с их стороны мы положили человек 40-45, потому что у них не хватает смелости прорваться.

Мой лучший друг с детства Сом не побоялся, выбежал, дал с РПГ-гранатомета в этот БМП, где сидел полный экипаж, и мы сожгли его, даже не боясь, что за БМП едет танк, мы пошли их стрелять.

– Украинцы с вашей стороны воевали?

– Украинцы вместе с нами воюют, помогают неплохо, за бытом следят.

Парни из Украины воюют такие, как мы — 20-23 года, воюют и дедки, пенсионеры в основном.

Остальные мужики у них предпочитают взять все в охапку и свалить за границу, в Россию.

Мы, когда пересекали границу в Изварино, говорили, что к бабушке. Вчетвером к бабушке. Нас пропустили, пожелали удачи.

И на границе там стояли такие мужики, которые могут реально против танка в рукопашку идти, но все они бегут к нам в Россию.

Если бы они были посмелее, я думаю, война бы уже закончилась.

С Украины с нами воевали очень хорошие ребята. Был танкист. Когда мы втроем вышли из окружения, последние трое живых, я, Скляр и Антоха, он меня поддержал.

Когда у меня реально съехала крыша, когда по нам долбили с «Града», долбили ракетными установками «Ураган», минометами и мы вышли из этого окружения.

Да, у меня слезы были на глазах, потому что у меня на глазах убили товарища, друга Дэна, сослуживца, и мы не смогли забрать его тело.

Я подошел к комбату и спросил: «Где подкрепление?»

Он сказал, что подкрепления не будет. И у меня хлынули слезы, меня успокаивал этот знаменитый танкист, мировой мужик.

Когда нас начали утюжить, он не побоялся, выехал против трех танков и спалил БМП с пехотой. Не побоялся, выехал и мы за это ему благодарны.

Он и Монгол — люди, которые воюют за свою землю, за свои дома.

Это просто храбрые люди, впечатлений от них у меня гора. Монгол прошел много войн, мы занимались обучением молодого персонала. Он веселил нас, готовил нам, он же где-то раньше работал поваром. Там ни одной специальности военной нет.

Я сам в шоке был. Монгол — повар, Талиб — учитель географии, были физруки, Светлый у нас в институте учился, только закончил и пошел воевать, юристы, врачи воюют, инженеры, шахтеры, рыболовы.

Дедок 75 лет воевал из России, из Оренбургской области, он приехал туда вообще своим ходом, семь дней на «Ниве». Семь дней!

Говорят, вооружение у нас хорошее.

Да, вооружение хорошее, но из противотанковых меня удивил знаменитый «Пылесос» — противотанковое ружье 44-го года, я в первый раз его там увидел, и я увидел его в действии, я в шоке.

Я не знаю, как этот дедок этот автомат взял.

Но такие дедки у нас на охране находились чаще всего, караулили, пока мы спим в казарме, охраняли территорию. Но тоже в случае чего они шли в бой, по тревоге их поднимали.

Их было много, целый этаж пенсионеров, мы их так «пенсики» и называли, позывных у них не было.

Там вообще очень дружно все, я не видел, чтобы кто-то на кого-то ругался, там все дружные, сплоченные.

Нас все там очень уважают.

Нам дали новые автоматы сразу, покормили по приезду, пожелали удачи.

Местные там вообще молодцы. Мы сразу поехали на передовую, нас забрал Мангуст.

Он приехал вечером на автобусе, нам дали новое оружие.

У них начался минометный обстрел и за нами приехали, местные солдаты давали кому спирт, кому аптечку, кому пачку яиц сырых, сала с собой, потому что не знали еще, в какой батальон попадем, в какую роту.

Мы постоянно на передовой, в опасности, нам дали все самое лучшее.

– Можете сказать что-то про фосфорные бомбы, про которые наши СМИ говорили, что их применяет украинская армия?

– Все это правда. И кассетные бомбы.

Мы спали в этом БТР трофейном. Ну, как — получается, всю ночь катались, долбили этих укропов.

Потом утром нас вычислили, что мы стоим в лесу и начали по нам отрабатывать кассетными бомбами, я сам это видел. Взрывается на метрах пяти-десяти над землей и из нее падают иголки, иногда шарики.

Иголка прошивает человека насквозь, он не понимает, что происходит, после того, как его прошьет 100 иголок он еще минут 20 бегает живой, падает, истекает кровью.

Иголки вращаются и наматывают все что в человеке есть и вылетают насквозь.

Это оружие запрещено, как и фосфорное.

Как определить фосфорное оружие?

Когда оно взрывается, начинает поливать все фосфором, тот фосфор, который не сгорает, на земле оставляет белое пятно. Когда его трогаешь, начинает съедать кожу, вот так мы и определяли. Ну и ночью светится хорошо. Конечно, все они используют.

По нам мало велся огонь, в основном бьют по городу Луганску.

Не по нашим позициям, наши части находились за Луганском, на передовых. Они знали, где наши части.

Я не знаю, почему они по нам не долбили, долбили город с «Града», с «Урагана».

Когда мы сидели чистили оружие, над нами отошли ступени. Отходят ступени — ракета начинает ускоряться и уходит вглубь, в землю, и происходит мощный взрыв. У них еще есть ночное видение, тепловизоры, новые винтовки...

– Что было самым жутким?

– Тела. Очень много тел.

По улице едешь, очень сильный запах трупов, потому что многие закрываются на ночь, ложатся спать, а рядом мина ночью падает и осколками прошивает сразу весь дом.

Они так и остаются в домах и там очень много запаха. Еще самое страшное было поймать мину, потому что использовали разные мины.

Например, 120, она очень сильно осколками бьет.

«Град», его боялись все, потому что лучше от пули умереть, чем от осколка.

Самое жуткое — это когда батальон «Айдар», перед тем как штурмовать дом, закидывает в подвал гранату, не зная, кто там и что находится.

Вот это самое жуткое, а потом, когда мы выбиваем дома, и они отступают, заходишь в подвал и видишь тела женщин, детей, парней молодых, бабушек, дедушек. 

Я не боюсь, что меня «айдаровцы» найдут, я понял, что это не люди, я просто не знаю, как их назвать.

Когда женщин и детей убивают, теряется страх, когда ты его видишь, готов голыми руками разорвать.

И я еще раз туда поеду.

Источник: http://magnitogorsk.rusplt.ru/index/Zhitel_MAgnitigirska_kotori_poehal_voevat_na_Ugo_Vostok-12261.html