Записка (рассказ)

Листок, сложенный вдвое, выпал из книги и, раскрывшись, точно спланировал в противоположный угол комнаты.

- Прямо самолётик из детства, - улыбнулась она, но вставать с дивана и поднимать бумажку совсем не хотелось. Студентка Сима наслаждалась началом учебного года. Летняя суматошная жизнь с выездом то на море, то на дачу, со спонтанными встречами и приключениями, с бессонными ночами и танцевальными марафонами закончилась. Всё стало подчиняться разумному режиму и расписанию.  Зимняя сессия была ещё так далеко, что можно было пока не напрягаться, а блаженно лежать на диване после четырёх лекционных пар и читать немудрёную книженцию, попавшуюся случайно на глаза.

Сентябрь выдался на удивление холодным, серым и дождливым. Несмотря на промозглую сырость, отопительный сезон в сентябре начинать никто не собирался, и в квартире было зябко. Предложение сходить вечером в кино, поступившее от давнего друга и бессменного рыцаря Семёна, было отклонено, так как «для ангелов погода была нелётная». Семейная легенда о том, как выбиралось имя для рыжекудрого позднего ребёнка была известна всем друзьям и знакомым. Появление девочки даже врачи воспринимали, как чудо, и называли её ангелом.  А Серафима в переводе с латыни и означало «огненный ангел». Имя принималось Симой, как данность, более того, она с детства любила говорить о себе в третьем лице: «Ангел не может есть котлеты, Ангелы обедают мороженым».

Устроившись на диване в мамином стёганом халате, под лохматым зелёным пледом, Серафима ещё несколько долгих секунд смотрела на улетевшую бумажку, словно взглядом могла вернуть её обратно, но, не дождавшись чуда, произнесла вслух:

- Полежи пока там. Ладно? Я тебя потом подниму.

Книжка, попавшаяся под руку, оказалась занятной во всех отношениях. Хотя внешний вид говорил о новизне, была она почти ровесницей Симы, но если её когда-то и открывали, то уж точно не читали. Это был «сборник рассказов молодых авторов о подростках и молодёжи», о чём и сообщала краткая аннотация.  На зелёном форзаце - фотографии авторов, глядя на которые тут же вспоминалась фраза: «молодая была не молода». Сима выбрала из представленных лиц самое, на её взгляд, симпатичное, отыскала рассказ и открыла нужную страницу со словами:

- Сейчас мы посмотрим, от каких таких переживаний этот «молодой» писатель преждевременно постарел.

Сюжет рассказа «Записка» был незамысловат: мальчик написал девочке записку, назначив первое в жизни свидание. Он вложил листочек в учебник, лежавший на парте «предмета обожания». Но учебник принадлежал другой, и приглашение к нужному адресату не попало. Пока мальчик мучился вопросом «придёт - не придёт», другая, что получила записку, обсудила вопрос о свидании со старшей сестрой и решила не ходить, потому что мальчик её запросам не соответствовал. Девочка, которой записка предназначалась, ничего не зная о свидании, пошла в парк гулять со своей собакой, и чудесным образом оказалась на месте свидания в нужное время. Хеппи энд. Все счастливы. Рука судьбы исправила все недоразумения. Ура!

Сима сладко потянулась под пледом. Глаза её скользнули к часам.

- Ого. Скоро мама придёт с работы, а я и не посмотрела, есть ли у нас ужин.

Когда глава семьи, Кирилл Алексеевич, уезжал в свои многочисленные командировки, «девочки» устраивали разгрузочные декады. Кирилл был убеждённым мясоедом, если и ел овощи, то крупно нарезанные, а то и целые (если позволял размер). «Девчоночьи»  салатики он небрежно обзывал силосом или подножным кормом для грызунов. Весёлое пикирование по поводу различия вкусов было привычным, как утренний поцелуй родителей, и составляло часть мозаичной и яркой картинки домашнего счастья Серафимы. С двойным меню никто не заморачивался, а потому вместе с папой ели отбивные, жареную печёнку, фаршированных кур и, конечно же, котлеты под самыми разными соусами, ели и спокойно ждали разгрузочных дней…

В недрах холодильника Сима нашла творог, сыр «Сулугуни», полтора болгарских перца и чеснок, купленный вчера вместе со свежей зеленью у бабульки рядом с универсамом.  Вечерний лёгкий ужин был сочинён и начал немедленно претворяться в жизнь. Натёртый мелко сыр, творог, нарезанная половинка перца, измельчённый укроп, риган и чеснок девушка смешала в блендере, утрамбовала полученную массу в очищенный от семян большущий сочный болгарский перец и отправила его в холодильник. Оставшуюся на один бутерброд творожно-сырную закуску Сима решила тут же попробовать… В хлебнице оказалась последняя малюсенькая ржаная булочка. Нужно было срочно звонить маме, чтобы купила хлеб по дороге.

Сима направилась в комнату за телефоном, но вместо маминого «алло» услышала голосовое сообщение, что «абонент не абонент». Машинально подняла по дороге белевшую на полу бумажку. Это оказалась какая-то записка, исполненная маминым летящим почерком: «Моя красавица-дочь тебе понравится. Люблю. Целую. Уже скоро будем вместе».

Сима присела на край дивана и присвистнула, как всегда делала, если была не на шутку озадачена: «Вот это фокус. У мамы кто-то есть? Моя замечательная правильная мама завела любовника? Бред! Я бы заметила… А как же папа? Он не переживёт, он так нас любит. Они ведь никогда не ссорятся!.. А мне что делать? Ну нет, папу я не оставлю! Да и где можно было найти кого-то лучше нашего папы?»

- Нет, это невозможно, - произнесла Сима неожиданно громко вслух и очнулась от звука собственного голоса.

Теперь мамин отключенный телефон стал казаться подтверждением самых страшных подозрений. Растерянная и расстроенная девушка взяла холщовую сумку, с которой обычно ходила в булочную и стремительно вылетела из дома. У самых дверей магазина она столкнулась нос к носу с мамой:

- Ту куда так несёшься? Обнаружила, что хлеба нет?

- Ага, почему-то у тебя телефон отключен.

- Разрядился на работе, а я поздно заметила. Но хлеб решила на всякий случай купить, прямо как чувствовала.

Чтобы скрыть смущение и свою растерянность, Сима бросилась отбирать у мамы пакет с хлебом и, как оказалось, со свежими ярко-зелёными огурцами.

- Понятно почему ты за хлебом зашла: утром будут тосты с сыром и свежими огурцами!

- Догадливая ты моя! Что в институте новенького?

- Всё старенькое. Лекции. Каждый предмет самый важный и определяющий, «значение которого трудно переоценить», - с пафосом, явно копируя кого-то, произнесла Серафима.

«Что же делать? Спросить прямо? Страшно. Может, это какой-то старый мимолётный роман? Записка-то дома осталась, значит, мама её не отдала. А я вопросами своими напомню, всколыхну…»

- О чём задумалась, красота моя? Где мой Ангел витает?

- А? Что? Прости, мам, задумалась…

- Я иду с тобой разговариваю, а ты меня и не слышишь. Влюбилась что ли?

- Скажешь тоже. В кого влюбляться-то?

- А Семён?

- Шутишь? Семён – это друг, товарищ и брат, он величина постоянная. В родных братьев ведь не влюбляются…

- Тебе виднее. Что у нас на ужин?

- Перец как ты любишь. Только порежешь красивыми колечками ты, у меня не получается.

- Порежу, конечно, всех и секретов – взять самый острый нож.

Какое-то время они шли молча.

- Мам, ты опять будешь карты больных с приёма заполнять?

- Буду, Ангел мой, буду. Ожидается какая-то проверка, велено все карты пациентов за последние полгода пересмотреть, чтобы все назначения соответствовали диагнозам, а диагнозы анализам, а анализы тем, чья карта. У нас же, сама знаешь, анализы влепят не в ту карту и крайнего не найдёшь. А тебе заняться нечем?

- Почему нечем? Почитаю, телек посмотрю…

- Вот и славно.

Мама Серафимы, Лидия Ильинична, работала в поликлинике Октябрьского района города, но её часто приглашали в терапевтическое отделение Центральной больницы, так как она считалась одним из лучших диагностов.  Иногда из-за нехватки врачей, возникавшей по разным причинам, приходилось совмещать работу и там, и там. Противником совмещений был муж, Кирилл Алексеевич. Ему казалось, что его любимую Лидку-Лидочку нещадно эксплуатируют и крадут у семьи, что, по его словам, в принципе неправильно. А Лидия Ильинична, пользуясь положением, могла наблюдать своих же больных в условиях стационара и даже интенсивной терапии, что ей было необходимо как ответственному врачу. Вот и этой командировке мужа она даже обрадовалась, так как несколько своих пациентов ей удалось устроить именно в Центральную больницу.

После лёгкого ужина Лидия Ильинична устроилась за письменным столом мужа, а Сима, взяв в руки книгу, поняла, что не может сосредоточиться. Ей казалось, что атмосфера в квартире сгустилась и вот-вот превратится в грозовое облако с неизбежными электрическими разрядами – молниями. «Нельзя позволить какому-то чужаку разрушить семью. Надо найти этого человека и объяснить ему, что уродовать жизнь других людей – это подло, он не имеет права… Точно, его надо найти и сделать всё, чтобы мама в нём разочаровалась. Но сначала - найти».

… На следующий день, улизнув с последней пары, Сима пришла в поликлинику. Приём её мама ещё не начала, как объяснили по телефону регистратуры, «врач Курганова до обеда в стационаре».

У кабинета постепенно собралась очередь. Мама пробежала мимо, даже не заметив родную дочь, и буквально через минуту начала приём. Сима оглядывала каждого пациента мужского пола, но адресата записки здесь, по её разумению, не было. Судя по количеству больных, стало понятно, что карты опять будут заполняться до ночи дома.

«Можно посмотреть год рождения, антропометрию и место работы больных рано утром в картах, - смекнула Сима. – Если кто вызовет подозрение, тогда уж можно и на приём прийти. А то это осадное сидение может плохо закончится».

Приняв это Соломоново решение, Сима оставила свой пост наблюдения и отправилась домой ужин готовить.

Вечером, после ужина, «на огонёк» заглянул друг детства Семён, которого Сима с детства звала Семечка. Верный друг сразу смекнул, что у подружки что-то случилось.

- Сим, ты чего такая загруженная?

- Даже не знаю, как тебе об этом сказать…

- Говори, как есть, ты же знаешь, что я с тобой ввяжусь в любую заваруху, ну кроме офигительно-похудительной диеты.

- Какая там диета. У меня беда настоящая.

- Здрасьте, приехали… Выкладывай. Если ты беременна, я сразу на тебе женюсь, даже не сомневайся…

- Дурак, что ли? У меня у мамы роман случился.

- В смысле? А отец в курсе?

- Никто не в курсе. А папа вообще в командировке.

- Откуда дровишки?

- Я записку нашла. Вот, читай.

- Неожиданно. Дяде Кириллу надо обязательно сказать. Он без боя тётю Лиду не отдаст.

- Ты с ума сошёл? У папы сразу инфаркт будет. Это потом…

- А если потом будет поздно? Он тебе этого не простит.

- Папа меня любит.

- В этом никто не сомневается, но твою маму он любит не меньше.

- А я люблю их обоих. Ты, Семечка, пойми: раз записка не передана, значит мама ещё сомневается. Надо выявить этого мужика и объяснить ему, что почём. Он исчезнет, мама забудет, и всё рассосётся.

- Что и как нужно делать? – спросил Семён, готовый немедленно помочь подружке решить семейную проблему.

Сима удивлённо приподняла бровь. Парень даже обиделся:

- А ты думала, что я буду стоять в сторонке и смотреть, как ты переживаешь? Даже не надейся. Выкладывай свой план.

От переполнявших её чувств Сима уткнулась лбом в плечо парня и растроганно, охрипшим вдруг голосом выговорила:

- Семечка, спасибо тебе…

- Ты того, сырость-то не разводи. Лучше выкладывай свой план.

Семён знал по опыту: лучше не утешать, иначе слёзы польются рекой. Многолетний опыт дружбы с Ангелом его этому научил. Он начал с вопроса:

- В поликлинику ходила?

- Ходила. К ней на приём больше тёток ходит, а мужики все или совсем старые, или совсем неподходящие.

- Это тебе неподходящие, а может…

- Не может: все сопливые, глаза тусклые, одеты кое-как. Влюблённые так не выглядят.

- Надо как-то в карточки заглянуть.

- В те, что мама домой приносит, я, конечно же, загляну… Но думаю, что это не вариант. Мама на работе думает только о работе. Знаешь сколько на приём народу приходит – ужас просто.

- Надо посмотреть, вдруг её после вечернего приёма кто-нибудь провожать будет или там подвезти предложит.

- Сёмочка, последи ты. Я ведь ужин должна приготовить к её приходу.

- Послежу-послежу, не тебе же по тёмным улицам одной шастать.

- Я бы тоже могла…

- Ага, так я тебя и отпущу одну. И не спорь, мы уже сто раз это обсуждали.

- Семечка, ты прямо как мой папа, - улыбнулась Сима и взъерошила волосы на голове друга.

- А ты не замечала, может тётя Лида кому-нибудь звонит вечером или ночью.

- Я могу её телефон посмотреть, она вечно его где попало бросает.

- Если так, то можно телефон не смотреть.

- Почему?

- Потому. Ты, Сим, сама подумай. Если ждёшь звонка от человека, которого любишь, да ещё и тайно, то с телефоном даже в душ пойдёшь, чтобы не пропустить звонка.

- Точно. Семечка, а откуда ты это знаешь? – лукаво улыбнулась девушка.

- Нас перед соревнованиями могут в любой момент собрать: то медосмотр, то внеплановый инструктаж, то сфотографироваться для заявки или бейджиков…

- Понятно.

- Но ты всё равно, Симка, телефон посмотри на всякий случай и прислушивайся…

- Нет, дома мать шифруется так, что не подкопаешься.

- Да, значит, дело серьёзное. А может в соцсетях?

- А почему тогда записка на бумаге?

- Права. Но комп тоже посмотри.

- Да она за карточками больных до ночи сидит, и я всё время рядом. Комп она давно не включала даже.

- Ладно, Симка, я ещё дома покумекаю, как нам этого мужика вычислить. Завтра прослежу и позвоню. Лады?

- Лучше заходи.

- Зайду, ясное дело!

Ночью Симе приснился странный сон. Она босиком идёт по мокрой от росы траве, а впереди – огромный воздушный шар. Она забирается в корзину. Шумит горелка, шар на глазах увеличивается в размерах. Он растёт, набирает силу, вот уже не выдерживают, вылетают из земли колышки, к которым привязаны тросы, идущие от шара и корзины. Шар стремительно рвётся к облакам и всё продолжает расти, закрывая почти всё небо. Вдруг раздаётся оглушительный грохот, шар взрывается, и она падает. Больно. Как же больно!

- Сима, доченька, как же ты меня напугала. С тобой всё в порядке?

- Плечо болит. А почему я на полу?

- Наверное, упала с кровати, но при этом ты так громко кричала, так пронзительно…

- Мне сон приснился.

- Знаешь, дорогая, пойдем-ка ко мне досыпать. На нашей кровати до края дольше катиться…

В родительской спальне мама обняла дочку, как в детстве, и под лёгким пуховым одеялом, пахнущим мамой, Сима мгновенно уснула без сновидений.

После занятий в институте девушка поспешила на рынок за свежими овощами и грибами. Захотелось приготовить вегетарианское жаркое и болгарский суп с гречневой крупой. Сима, когда волновалась, начинала убираться в доме или готовить. Нужно было занять себя, чтобы ни о чём не думать и не смотреть каждые пять минут на часы.

До дома Лидию Ильиничну сопроводил Семён, но никаких встреч, никаких контактов по дороге ему зафиксировать не удалось. Договорились, что Сима будет продолжать по утрам просматривать карты больных, а Семён следить за «подозреваемой» после работы.

К концу недели Семён и Сима вынуждены были признать, что Лидия Ильинична или невинна, как младенец, или является гением маскировки. Оставалась ещё неделя до приезда отца. Не мог же и любовник в это же время быть в командировке? Или мог? А может он живет в другом городе? Тогда как и когда они встречаются?

- Семечка, родненький, а ты мог бы под каким-нибудь предлогом попасть к маме в больницу?

- Когда?

- Сегодня пятница, а в воскресенье у неё дежурство в стационаре с девяти и до обеда, по-моему.

- Ладно, я придумаю какой-нибудь повод, - пообещал парень, машинально почёсывая затылок, как делал всегда, когда оказывался в затруднительной ситуации.

Семён шёл домой и размышлял про себя: «Вот ведь ситуация. Мои родители цапаются всю жизнь, но даже мысли не допускают о разводе. Мать не любит, когда отец выпивает, а тот не представляет себе праздника, чтобы не напиться. Сколько себя помню, терпеть не могу в праздники быть дома. А у Симки всегда дома тишь да гладь. Дядя Кирилл вечно что-нибудь придумает или игру какую-нибудь притащит, и сам с нами играет на равных. Тётя Лида вечно по выходным и праздникам печёт что-нибудь необыкновенное. И так у них дома уютно и радостно… А вот на тебе… Да, надо разбираться. Очень уж Ангела жалко…»

Мама с Симой в субботу решили пройтись по магазинам. В одном из универсамов на распродаже купили нарядные кухонные полотенца в русском стиле, с имитацией вышивки. Потом выбирали кроссовки для Симы, искали свеженькую рубашку папе, как он любит, в тоненькую полоску, а маме розово-зелёный шарф под демисезонное итальянское пальто.

Уже подходя к дому Лидия Ильинична увидела афишу:

- Симка, смотри, к нам минский балет приезжает.

Пойдём?

- Если только в среду.

- А почему не в четверг?

- Мам, ты забыла, что четверг -  это всегда день практикумов? А вдруг нашей группе на вечер назначат?

- Ладно. На следующей неделе я в поликлинике с утра, а в больнице мне Зоя Ивановна одно дежурство должна. Значит, завтра, пока я на работе, смотайся в театральную кассу и возьми нам билеты.

- А если не будет на среду, то, может, в пятницу?

- Нет, я в пятницу передаю стационарных больных, потом буду готовить, потому что вечером папа наш прилетает. Оголодавший.

- Ура!!! Что готовить будем?

- А вот сегодня вечерком и обсудим, да я ещё в своих тетрадочках посмотрю.

Семён, счастливый от мысли, что придумал, как попасть в больницу к Лидии Ильиничне, явился к ужину. От вегетарианских «изысков» он отказался, а вот чай с ватрушками вызвал у него прилив положительных эмоций.

- Лидия Ильинична, я ведь не к Симе, я к вам пришёл.

- Однако, - улыбнулась Семёну хозяйка дома, - надеюсь ты и твои родители здоровы.

- Я к вам не по этому делу. Вы же знаете, что я хожу по субботам на дизайнерские курсы.

- Слыхала, конечно, но не поняла, как это сочетается с твоим самолётостроением.

- Ещё как сочетается! В минимализме тоже есть своя красота, которая должна радовать людей. Короче, нам дали задание сделать эскиз для оформления больничного коридора и палаты, где больные лежат долго.

- Хочешь прийти на экскурсию? Понимаешь, дружок, у нас ведь есть свои требования к месту пребывания больных: освещённость, стерильность, удобный подход.

- Но вместе с тем в палатах есть занавески, есть какие-то холлы на этажах, есть пост дежурного… Больным может ведь пойти на пользу красивое панно на стене коридора, вызвав положительные эмоции. Они же лечиться, а не умирать к вам приходят…

- Знаешь, в чём-то ты прав. Хорошо, завтра я как раз дежурю и в отсутствии всякого начальства проведу тебя по всему отделению. Но предупреждаю…

- Тетя Лида, я согласен на любые условия, а палату мне мужскую покажите, я же не к больным…

- Тогда приходи в обед, с часа до двух. Мы в это время палаты проветриваем, так что всё сразу и увидишь.

- Мам, а можно я тоже с Семечкой приду. Мне же интересно, где ты работаешь.

- И ещё десяток друзей захватите… Обалдели вы что ли? Одного, так и быть, проведу, а ты своё любопытство в другой раз удовлетворишь. Всё, я пошла карты больных смотреть. Посуду помоете!

- Будет сделано, - отчеканил Семён, вытянувшись по стойке «смирно».

Лидия Ильинична улыбнулась ему и ушла к своей нескончаемой работе.

- Семечка, ты гигант мысли! – восхищалась Серафима под журчание воды из-под крана.

- Я такой. А ты почему говоришь тихо, думаешь нас подслушивают?

- От восторга и прилива чувствс-с-с… - продолжала дурачиться Сима. – А ты разве не бросил свои дизайнерские опыты?

- Нет, ты чего… Это я прыжки с парашютом бросил: по времени никак не получалось. А дизайн – это моё. Я даже подумываю пойти в архитектурный.

- Ты серьёзно? А самолёты? Ты же говорил, что это мечта детства.

- Вот именно, что «детства». А ещё раньше я мечтал на кондитерской фабрике работать.

- Точно! А я хотела в парке мороженым торговать. Золотое было времечко!

- Я уже отнёс свои работы одному преподавателю института. Вдруг вообще не то делаю… Второе образование всё равно только заочно можно получать. Закончу историю с самолётами. Схожу в армию. И начну учиться любимому делу.

- Семечка, я тобой горжусь. Не люблю тюленей. Они получат образование и живут по инерции, тихо ненавидя неинтересное им дело. А ты хотя бы себе не врёшь, не успокаиваешься. Это здорово.

- Ты правда так думаешь?

- Кто будет врать своим ребятам?

- Я думаю, что и жениться нужно правильно.

- А правильно – это как? – искренне удивилась Серафима.

- Правильно, если не по бешеной страсти, когда гормоны в разгуле, до полного затмения рассудка, а когда любовь вырастает из дружбы и взаимоуважения, когда родного по духу человека хочется оберегать, когда с ним есть о чем и поговорить, и помолчать.

- Семён, а так бывает?

- А то ты не знаешь…

В комнату вошла Лидия Ильинична:

- Дети, кончайте воду лить. Вы слона здесь купаете?

- Нет, мамочка, мы заговорились.

- Сим, тебе папа не звонил сегодня?

- Нет, - беспечно ответила девушка.

- И мне – нет. Чем, интересно знать, занят наш глава семьи? Дай-ка я его наберу, - с улыбкой проговорила Лидия Ильинична, беря в руки телефон дочери. – Ну вот, отключен.

- Отсыпается, наверное. Завтра утром сам перезвонит.

 

Утром отец не перезвонил. Телефон его по-прежнему сообщал, что абонент вне зоны действия сети. Сима начала волноваться. Мама убежала на работу. Через час и Семён отрапортовал, что отправился в больницу. Чтобы не нервничать, девушка решила перестирать любимый свитер… Вот тут-то и раздался звонок телефона:

- Доча, ты мне звонила? Как вы там?

- Папка, ты куда пропал, я уж волноваться начала, - выпалила Сима и почувствовала, как солёная влага стала выливаться из глаз тонкими струйками.

- Да тут культурную программу организовали… Не поверишь, вывезли в дремучий лес, накормили медвежатиной, баньку настоящую истопили с можжевеловым запахом, как я люблю…

- И ты от счастья нас с мамой забыл.

- Ещё чего придумала… Связи в этом месте не было. Лес же…

- Мама переживала…

- Я уж с ней поговорил. Вы не по мне скучаете, а по сытным ужинам. Небось опять из травы с газонов супчики варите…

- Да ну тебя! Ничего ты, папка, не понимаешь в здоровом питании.

- В здоровом? Чего ж вы с матерью к моему приезду вечно худые и бледные? – хохотал на другом конце страны в гостиничном номере Кирилл Алексеевич.

- Пап, а чего ты нам привезёшь? – решила сменить тему Сима.

- Доча, ты не взрослеешь!

- А всё-таки?

- Орешки кедровые привезу. Маме пряжи домашней для вязания от каких-то особенных коз, а тебе рамочки всякие резные для фотографий.

- Ура!!!

- Только маме заранее не говори, она ведь любит сюрпризы…

 

После разговора с отцом на душе у Серафимы стало ещё тревожнее и, промаявшись полдня, она решила вечером, перед ужином, до прихода Семёна, провести ещё одну разведку боем.

- Мам, а мам… А в твою больницу или поликлинику новых врачей вообще не принимают?

- Почему ты так решила?

- Ну раз ты регулярно в больнице дежуришь, значит врачей-то не хватает.

- Да приняли недавно одного типа, а он оказался запойным. Так что уволили его две недели назад.

- Что-то надо с этим делать…

- Главврач больницы пробил из городского резерва две квартиры и три комнаты в семейном общежитии. Это теперь главная приманка для молодых специалистов, но пока желающих что-то нет.

- Мам, а бывает, что врач влюбляется в пациентку?

- С чего это такой вдруг вопрос? – удивилась Лидия Ильинична.

- Я в книжке одной читала про войну. Там женщина-врач полюбила раненого полковника и замуж за него вышла… А потом оказалось, что у него уже есть и семья, и дети…

- На войне, доча, всякое бывает. Там и время по-другому течёт, и чувства все обострены, и близость смерти… Многие ценности переоцениваются… Вот в мирной жизни… Я сколько работаю ни разу не была свидетельницей романа между врачом и больным.

- Понятно. Мне просто не верится, что взрослые люди так могут влюбиться, что про свои семьи могут забыть, хотя всё у них было хорошо.

- Бывает, мой Ангел, что внешне всё хорошо, а на деле под одной крышей давно чужие люди живут.

- А в нашей семье? - почти шёпотом спросила Сима и её сердце сжалось от страха.

- У тебя на этот счёт появились сомнения? – Лидия Ильинична обняла дочку и поцеловала в тёплую макушку. – То, что у папы часто командировки, моя дорогая, только на пользу идёт всем нам: радость встреч – это как витамины для любви. Какой-то поэт сказал:

Расставанья и встречи – две главные части

Из которых когда-нибудь сложится счастье…

- Это Евгений Долматовский, - блеснула эрудицией Сима, с детства очень любившая стихи.

- Ты у меня, как папа наш, ходячий справочник! – рассмеялась Лидия Ильинична.

 

После ужина забежал Семён. Его миссия по обнаружению «героя-любовника» тоже провалилась, что лично его очень радовало. Ребята решили пойти погулять.

Ноги сами привели их к давно знакомому кафе-мороженому. Смакуя холодные сладкие цветные шарики с горячим и горчащим кофе Семён спросил:

- Вот ты скажи мне, почему в больницах всегда так отвратительно пахнет?

- Полы там моют со специальным раствором, дезинфекция называется, - усмехнулась Сима. – Ты будто с Луны свалился.

- А без запаха средств нет или дезинфекция хуже работает?

- Без запаха наши люди в неё не верят.

- А почему не проветривают?

- С ума сошёл. Ослабленные больные вечно покрываются испариной при малейшем движении и им заболеть от случайного ветерка вполне реально.

- Чушь сморозил. Но всё равно… Я бы там работать не смог. Умер бы от кислородного голодания.

- Это тебе так кажется. Когда человек болен, ему не до запахов. Вот только мы так и не выяснили, с кем у мамы роман…

- Так может и нет никакого романа?

- А записка?

- Да. Записка. Это факт, улика.

- Как-то один хирург рассказывал, что если фурункул вовремя не вскрыть, то можно дотерпеть до летального исхода.

- До чего? – не понял Семён.

- До смерти. Чего тут непонятного?

- Слушай, Сима, а если спросить у матери прямо, кому она писала эту записку.

Девушка наклонила голову, открыла сумочку, будто искала там что-то и не могла найти…

- Сама же говоришь, что фурункул надо резать.

- Семечка, я так боюсь…

- Симка, ты что плачешь что ли? Ты же никогда не была плаксой!

- У меня жизнь рушится. Ты это понимаешь, - плача лепетала девочка с ореолом рыжих кудрей вокруг бледного лица…

- Ну подожди. Давай ещё подумаем. Иногда решение лежит на поверхности, а мы его не видим… Давай ещё в театре посмотрим, кто к твоей маме в антракте подойдёт, кто рядом сидеть будет…

 

Но и в театре в среду ни рядом, ни сбоку ни одного мужчины не наблюдалось: пожилые театралы чинно в антрактах прогуливались парами, семейные пары в буфете утоляли жажду, школьники в сопровождении учительницы озирались по сторонам, словно искали пути к отступлению и побегу… Лидия Ильинична восхищалась спектаклем и, казалось, больше ни о чём не думала.

 

Отец приехал в пятницу вечером. Измученная страхами и поисками «врага» Сима бросилась отцу на шею.

- Симка, ты в моё отсутствие стала невесомой. Знаете, девчонки, если так дальше пойдёт, я отменю к чёртовой матери все командировки. Вы же тут без меня просто голодаете!

Отпустив дочь, Кирилл сгрёб огромными ручищами жену и закружил, оторвав от пола:

- Как же я соскучился, девочки мои дорогие!

- Сразу к столу?

- Нет, мать, я в душ, с дороги хочется с себя всё смыть…

За ужином отец балагурил, рассказывал анекдоты, с аппетитом ел. Мама казалась счастливой и умиротворённой. Сима никак не могла понять, неужели это всё притворство… Разрушать атмосферу радостной встречи никак не хотелось, и Сима подыгрывала родителям, как могла.

В субботу папа и мама встали поздно. Накануне из спальни долго были невнятно слышны голоса, смех отца, восклицания и опять смех. Симе тоже не спалось. Заснув под утро каким-то зыбко - тревожным сном, девушка не обрела ни отдыха, ни успокоения. Чтобы совладать с разгулявшимся негативным воображением Сима отправилась на утреннюю пробежку в надежде встретить Семёна. Тот, издалека заметив яркую спортивную курточку подружки, устремился ей навстречу.

- Ну как? – вместо приветствия выдохнул он.

- Семечка, я ничего не понимаю. Мама ведёт себя как раньше, словно ничего не произошло. Папа рад, что вернулся, он ведь ничего не знает.

Они побежали трусцой по хорошо утоптанной дорожке, казавшейся пёстрой из-за опавших цветных листьев.

- Слушай, Ангел, но если записка, которую ты нашла, оказалась у вас дома, значит твоя мама её так никому и не отдала…

- И что? – Сима резко остановилась и развернулась к собеседнику, бежавшему чуть сзади. Парень буквально налетел на неё и едва не сбил с ног. Машинально обхватив друг друга руками, чтобы сохранить равновесие, молодые люди с минуту простояли обнявшись. Семён с наслаждением вдыхал запах волос любимой подружки, а Сима, оказавшись в круге надёжных, тёплых рук, почувствовала успокоение и прилив сил.

- И что, что мама не отдала записку? Измена-то была! И это нечестно!

- Сима, ты пойми, этот роман твоей мамы, видимо давно закончился. Ты нашла записку в книге, которую сто лет никто не читал. Может и не стоит ворошить прошлое…

- Нет, я хочу знать правду, и мне кажется: я поняла, что нужно делать. Спасибо тебе, - Сима, закинув голову, звонко чмокнула Семёна в подбородок, оттолкнула и бросилась бежать к выходу из парка.

Семён смотрел ей вслед, любуясь изящной фигуркой девушки, которую он не очень понимал, зато очень любил. Когда она скрылась за поворотом, парень побежал знакомым маршрутом, пытаясь вспомнить, сколько из запланированных кругов он уже преодолел.

Дома пахло гренками, папиным лосьоном после бритья и счастьем.

Сима громко сообщила о своём прибытии. Отец выглянул в прихожую:

- А мы думали, что ты ещё спишь, ходим тут на цыпочках…

- Мы с Семечкой договорились побегать с утра, - не моргнув, соврала в ответ она.

- Ну да - ну да, а то вдруг ты поправишься и твоё Семечка тебя разлюбит, - хохотнул отец.

- Папа, да ты что, мы же друзья, он мне как брат…

- Да, мать, ты что-то совсем заучилась. Ладно, сами разберётесь, но замечу, со стороны чужие отношения всегда виднее и понятнее.

- Я тоже так думаю, - пробормотала Сима и настроение её резко испортилось.

Стоя под горячим душем, она решила, что, не расставив все точки над и, дальше жить просто невозможно!

Обед в выходной день был исключительно семейным мероприятием. Все дела следовало отложить и в 16:00 сидеть за празднично сервированным столом, на котором уже дымилась пузатая фарфоровая супница. Поздние обеды придуманы были в первый год совместной жизни, когда однажды увидели молодожёны в комиссионном магазине эту самую бело-золотую супницу. Воображение разыгралось и нарисовало картины стабильности и уюта, некой константы счастливой семьи. С ближайшей зарплаты супница была куплена, но ещё с год простояла, как своеобразное украшение, ожидая приобретения подходящих тарелок, ложек-вилок и льняных (и это было обязательной деталью) салфеток белого цвета с жёлто-золотистым кантом.

Папа всегда помогал маме готовить обед выходного дня, а потому Сима положила книгу с запиской на табуретку у кухонного стола так, чтобы листок выглядывал за аккуратную линию ровно обрезанных страниц. Оглушённая собственным коварством и страхом близкой развязки, Сима уставилась в компьютер, не замечая, какой сайт открыла машинально в Интернете.

- Доча, Ангел мой, в этом доме кто-то съел весь рис, а я настроился готовить плов, - прогудел папин голос от двери. – Сгоняй в магазин…

- Басмати или бурый, - не поворачиваясь, чтобы скрыть испуг от окрика отца, спросила Сима.

- Басмати, конечно. И беги сразу в угловой гипермаркет, там всегда он есть.

- Хорошо, пап. Только спроси сразу у мамы, чего у нас ещё нет, а то будете гонять бедного ребёнка.

Чтобы скрыть замешательство, Сима пыталась изобразить лёгкое недовольство.

- Одевайся, Ангел мой, я сейчас всё выясню.

Поход в магазин отвлёк. Но поднимаясь к квартире, девушка почувствовала такое волнение, что пришлось остановится и прижаться к стенке, чтобы сердце не выскочило из груди.

- Бесплатная доставка риса, хлеба и моркови, - притворно радостно прокричала Сима из коридора в сторону кухни.

Тишина испугала. Сима влетела на кухню и обнаружила родителей, которые, крепко обнявшись, целовались, как молодые в старых фильмах о любви.

- Эй, родители! У нас обед отменяется или как?

- Или где, - оторвавшись от мамы ответил улыбающийся отец. – Это ты книжку про первую любовь читаешь?

- Да я. А что? – насторожилась девушка.

- Мы с помощью этой книги с мамой переписывались, когда она в роддоме с тобой лежала. Записка любая могла потеряться, а в книге она надёжно сохранялась. Вот, смотри…

Отец протянул записку дочери. Ту самую записку, что сводила две недели Симу с ума, из-за которой столько времени занимался «слежкой и шпионажем» Семён. Ветерок, залетевший в форточку кухни, вырвал листок из папиной руки и тот, как самолётик, полетел, раскрыв два крыла, в глубину квартиры. За этим красивым полётом наблюдали три пары сияющих счастьем глаз!