Путин не хочет покидать пост президента из-за страха за свою жизнь

 

Путин построил систему, в которой никто не гарантирует ему безопасность после ухода

Есть сегодня модное слово «ритуал». Бывает, например, ритуальное убийство, а бывает ритуальное выдвижение в президенты.

Трепет вокруг этого события говорит о том, что люди, которые окружают Путина, начинают воспринимать его как помазанника Божьего. Я не помню, чтобы такой ажиотаж был во время выдвижения Ельцина или того же Путина на прошлых выборах. Создается впечатление, что выдвинулся отец родной.

Ну, все наконец смахнули со лба холодный пот, а то уж прямо места себе найти не могли: а вдруг его напоили допингом и он занемог? Когда же наконец?

Хотя было предельно понятно, что не выдвинуться он не может. Просто нельзя этого было делать слишком рано, потому что нужна иллюзия драматургии. А слишком поздно, 18 декабря, за 3 месяца до дня голосования, — поздно, потому что уже открывается официальная избирательная кампания. И это никак не связано ни с недопуском сборной России к Олимпиаде, ни с другими новостями: у Путина такие вещи планируются заранее, за пару недель, но не дольше — чтобы не было преждевременной утечки. Так что было понятно, что мы услышим это заявление в первой половине декабря.

 

Поскольку на повестке дня у нас возвращение в Советский Союз, было предсказуемо, что заявление прозвучит либо в передовом колхозе, либо при освящении космического корабля

 

Вокруг этого заявления выстраивалось такое драматургическое ожидание, мол, как же мы жить-то будем и подниматься с колен, что создалось впечатление, что у челяди поехала крыша. Но у нее есть интересная особенность: она точно — именно потому она и «челядь» — улавливает невысказанные желания первого лица. Такое отношение к дате выдвижения как судьбоносной — это тревожный сигнал о том, что пора задуматься об адекватности политической системы, которая замкнута на одном человеке.

Поскольку на повестке дня у нас возвращение в Советский Союз, было предсказуемо, что заявление прозвучит либо в передовом колхозе, либо при освящении космического корабля. В данном случае был избран Горьковский автомобильный завод, что разумно: во-первых, близость к рабочему классу; во-вторых, не в Москве, а где-то на периферии, ведь Путин у нас начальник всей страны, а не только столицы; а в-третьих, ритуал вообще никакого смысла не имеет, потому все равно все понимают, какое это фуфло.

Российское общество — и пропутинское, и антипутинское — все равно наблюдает за этим с некоторым изумлением: сам дизайн политического процесса отдает даже не брежневским, а каким-то еще добрежневским, азиатским величием. И вся страна это обсуждает.

 

Как только ты с вершины слез и на нее сел кто-то другой, никто никаких гарантий, даже если предоставит их, соблюдать все равно не будет

 

Граждане недоумевают от такой ритуальности этого события: мы же все понимаем, что Путин не мог не выдвинуться — ему отступать некуда. Он должен контролировать эту власть. Он построил такую систему, в которой никакие законные конституционные гарантии его формальной безопасности в случае его ухода с поста не действуют. Он в них не верит, потому что сам же легко и часто их нарушает.

Путин верит только в силу: пока ты сидишь на вершине вертикали, все тобой восторгаются и все тебе подчиняются. Но как только ты с вершины слез и на нее сел кто-то другой, никто никаких гарантий, даже если предоставит их, соблюдать все равно не будет.

А ведь кроме Путина есть еще его ближнее и дальнее окружение, у которого тоже могут быть серьезные проблемы, не участвуй он в выборах. Если уходит Путин, как будет себя чувствовать господин Кадыров? Или господин Луговой — не будут ли ему задавать неприятные вопросы про Литвиненко? Нельзя в таких обстоятельствах уходить от власти! Иначе будет мучительно больно.