Для тех, кто понимает

На модерации Отложенный Честно говоря, я давно собирался об этом написать, хоть тема и не новость, но вот как-то не собрался. К моему удовольствию, нашелся человек который это сделал. Вопрос настолько актуальный, что, честно говоря, я уже и не знаю, как наше правительство из него выкрутится - гастарбайтеры тут не помогут.

Читайте, высказывайтесь, если вы считаете, что что-то понимаете в этой жизни.

Техногенная катастрофа интеллигенции России

Михаил Лифшиц

Такие разнородные явления нашей жизни, как технологические катастрофы и падение популярности литературных журналов, имеют единую причину— изменение количественного и качественного состава технической интеллигенции, в первую очередь, «столичной»— московской и петербургской.

Кто они такие— технические интеллигенты

Они— это инженеры, научные сотрудники, преподаватели технических вузов. В большинстве своем— инженеры разного уровня. На предприятиях (в основном, на закрытых предприятиях) работают миллионы людей. Высокие заборы заводов, фабрик, по большей части— «почтовых ящиков», отгораживают от мира и привязывают к предприятию множество граждан.

Сейчас в Москве и Санкт-Петербурге эти миллионы поубавились— слишком много мест вокруг, где работа легче, режим мягче, а платят больше. На периферии эти изменения не такие значительные. А в некоторых городах всё осталось по-прежнему, потому что в городе одно главное предприятие и деваться некуда.

Трудятся инженеры обычно в неудобных помещениях с плохой старой мебелью, все горизонтальные поверхности которой заставлены приборами, завалены старыми отчетами и чертежами, нужными и ненужными железками и стекляшками. Лаборатории и другие подобные комнаты совсем не похожи на офисы банков, автосервисов, бюрократических учреждений. Убираются помещения редко, иногда своими силами. Ремонтируются помещения тоже редко.

Работу свою инженеры и ученые делают с помощью устаревшей аппаратуры, оргтехники, станков и оборудования, с использованием плохих комплектующих и материалов, за маленькую и уравнительную зарплату. Бездельник, своим нескончаемым трепом мешающий работать, получает примерно столько же, сколько толковый инженер, созидатель.

Присутствие на работе контролируется, ведется компьютерный учет рабочего времени. На некоторых предприятиях для того, чтобы уйти с работы на полчаса, нужно сорок минут оформлять увольнительную записку. Рабочий день начинается рано. Я первые 5 лет своей инженерной карьеры начинал работать в 8–05, а последующие 20 лет— в 7–50. Сейчас работник часто может задержаться часов до 9, но потом нужно время задержки отработать.

Социальный статус инженера очень низок, на предприятии он— исполнитель, за воротами предприятия— никто.

Всё это вместе составляет первую характерную черту жизни современного технического интеллигента, а именно— скотские условия труда.

Вторая характерная черта— очень сложная работа. Конечно, у тех, кто её делает. В таких условиях, с такой аппаратурой, из таких комплектующих наши инженеры в течение десятков лет создавали, например, некоторые виды вооружения, или образцы медицинского оборудования, которые, как теперь всем видно, бывают лучше американского и европейского.

Труд инженеров более честный, чем труд в других сферах городской жизни. В технической науке, в фундаментальных науках, в технике, особенно в «оборонке» трудней заморочить голову заказчику, втереть очки, обмануть «лохов», чем в политике, в истории, в журналистике, в юриспруденции и так далее.

Третья особенность работы инженеров на предприятии состоит в отстраненности от результатов своего труда. После успешных испытаний и даже принятия техники в эксплуатацию (или на вооружение) ее непосредственные разработчики поощряются очень мало или вовсе не поощряются. Пришедшие высокие премии и ордена делят между собой руководители предприятия.

Правительственная награда ведущему инженеру, участвовавшему в отмеченной властями разработке, может быть вручена только случайно, по не относящимся к разработке соображениям: давно работает, пообещали, в тот раз хотели дать и не дали и так далее. Мне пришлось как-то вести торжество по случаю шестидесятилетия одного начальника отдела, который тридцать восемь лет проработал в отрасли, был главным конструктором двух разработок, но не входил в начальственную тусовку.

В своем слове я пошутил, что юбиляр обласкан руководством— является многократным лауреатом квартальной премии. После этого руководителям, наверное, стало неудобно. Главный инженер пригласил меня к себе и спросил: «Что, у него действительно ничего нет?» После этого моему подзащитному присвоили звание «Почетный радист». Тоже не Бог весть что. Как говорят, любая работа заканчивается награждением непричастных и наказанием невиновных. Режиссер, даже водитель съемочной группы, указан в титрах кинофильма, а создатель новой техники не указан нигде.

Думаю, что этих трех особенностей достаточно для того, чтобы объяснить, почему на московских и питерских фирмах остались почти одни старики, которые привычно таскаются на работу. Боюсь, что уровень наших разработок теперь опустится. Ведь вновь пришедшим инженерам не у кого учиться.

Шестидесятилетний мало чему может научить двадцатилетнего, воспитание новых поколений инженеров должно быть непрерывным процессом. А чтобы начать заново, нужны большие средства, сильная воля и жестокость, как раньше, когда это создавалось в первый раз. Сейчас легче купить за границей. Бытовую технику там и покупают.

Быть инженером или ученым не престижно. Денег у них никогда не было, а романтический ореол сильно поблек.

Откуда они берутся?

Инженеров выпускали технические вузы, институты. За пять-шесть лет молодой человек осваивал основы ремесла. Этому в большой степени способствовала студенческая научная работа. Преподаватели работали в научно-исследовательском подразделении вуза в качестве научных сотрудников и привлекали к работе студентов. Студенты набирались ума-разума, да еще и деньги небольшие получали.

К выпуску из школьников получались вполне приличные молодые люди, идущие, в основном, работать по специальности. Конечно, были ребята, которые в институте совсем не набрались знаний, но их было меньшинство.

Сейчас инженеров готовят технические университеты, которых развелось великое множество. Учат студентов старички-преподаватели, которые сильно отстали, многое забыли, а некоторые никогда ничего и не знали.

Научная работа, основанная на заказах предприятий, которую выполняли квалифицированные преподаватели и способные студенты, почти исчезла. Остались темы, в основном, фиктивные, существующие для реализации финансовых схем.

Студенты не учатся совсем. Платят взятки и получают зачеты и «тройки». Был случай, когда ко мне на экзамен из группы пришли три человека, остальные где-то договорились. Привычка «не учиться» въелась настолько, что студенты-взяткодатели не могли ответить на вопрос по таблице умножения. Это не преувеличение, я проверял на практике.

Конечно, двадцатилетний парень знает таблицу умножения. Но он уверен, что ни на один вопрос преподавателя ответить не сможет, поэтому сразу ищет, кому дать. Перед тем, как спросить, сколько будет 4х4, я студента некоторое время готовил, обещал, что задам вопрос, на который он сможет ответить. За правильный ответ «равно 16» ставил «тройку» по специальной дисциплине, только бы не ходил взятки давать.

Правда, у меня были студенты, для которых эксперимент с таблицей умножения явился встряской. Они отказывались от «тройки» и брались за учебу. Но время упущено, они могли только догонять.

Подготовленный таким образом студент не имеет желания добиться успеха в выбранной специальности и не верит в возможность такого успеха. Этим неверием он заражает своего более способного товарища, который взяток не дает. Как теперь говорят, у выпускника «нет драйва».



Из бесед с коллегами

Директор предприятия, 100 км от Москвы. «Я вел курс в техническом университете, раз в неделю ездил в Москву на лекцию. Нашел пятерых приличных парней, пригласил к себе на работу. Тема самая актуальная. Перспективы роста— немереные. Сразу— общежитие, через два года успешной работы— квартира. Доехали до меня трое. Всё им показали, в лучшем ресторане пообедали. На этом дело и кончилось, ни один даже не позвонил потом».

Профессор К., Москва. На вопрос, как он принимает экзамены у студентов, которые вообще ничего не знают, ответил: «Ставлю „тройки“ всем подряд. Сначала поговорю, что-нибудь расскажу, потом поставлю „тройку“. Учить их бесполезно, а от „двойки“ только неприятности для него, для меня и для деканата». «А зачем же тогда ты ему рассказываешь?» «Так ведь нельзя сразу „тройку“ ставить, ведь это— экзамен, надо сначала поговорить».

Как они работают?

Те немногие выпускники технических университетов, которые идут работать по специальности, попадают в обстановку, которую, кроме указанных выше трех признаков, характеризует еще и четвертый— с молодым специалистом на предприятии носятся, как с писаной торбой. Обеспечивают быстрый и незаслуженный рост по службе, платят надбавки к зарплате «за молодость», хвалят за усердие. Только бы не ушли!

Понятно, что в таких условиях амбиции растут быстрее, чем квалификация.

Молодые инженеры недостаточно впитывают опыт предыдущего поколения. Да и как впитать, ведь сорокалетних специалистов мало, а шестидесятилетние инженеры— плохие учителя для молодых специалистов. Одно дело, когда шестидесятилетний профессор шикарно раскрывает с кафедры перед сотней студентов тайны профессии. Это обучение. Но когда шестидесятилетний дядечка сидит рядом с тобой, отмечает приход-уход на работу, получает маленькую зарплату, отпрашивается в поликлинику, то не верится, что он может тебя чему-то научить.

Научить молодого специалиста, желающего учиться, может полный сил квалифицированный сорокалетний инженер или научный сотрудник, впитавший в себя профессию. Он уже многое знает, часто имеет ученую степень, и, главное, прошел несколько разработок, строек, заказов. У него связи с коллегами на других предприятиях, устоявшиеся отношения с начальниками и подчиненными, умение отличить важное от неважного, уважение к шестидесятилетним, которых он знал 20 лет назад. Всё, что называется «опыт работы».

Меня (радиоинженера!) как-то попросили разработать индикатор уровня цемента в цементном элеваторе. Если элеватор переполняется, то теряется цемент и засыпается цементом все вокруг, а если стоит полупустой, то он недоиспользуется и цемента может не хватить. Штатные индикаторы, с которыми был установлен элеватор, ломались очень быстро, но на предприятии был специалист, который без индикатора знал, сколько в емкостях цемента. Теперь он ушёл на пенсию, не оставив после себя никого. Вот руководители предприятия и начали обращаться за помошью ко всем подряд.

Эта история— пример, показывающий, что происходит в отечественной промышленности оттого, что техническая интеллигенция не переняла, что положено, у предыдущего поколения инженеров.

Ждали технологических катастроф в 2003 году, потому что в том году износ оборудования должен был достигнуть критического значения. Слава Богу, пронесло. Но сейчас критически низкого уровня во многих отраслях, похоже, достигает квалификация инженеров. И может не пронести. Уже сейчас сильно рвется в разных местах, и виноват, оказывается, не «гидроудар». Конечно, речь идет не об уникальных специалистах, они существуют, не все уехали в Америку. Но один Левша не спасет страну. Нужно, чтобы квалифицированных инженеров хватало на всех участках, или хотя бы на самых важных.

Причина памятной катастрофы пассажирского самолета под городом Междуреченском Кемеровской области была в том, что за штурвалом сидел ребенок, дали чьему-то сыну порулить. Вот и сейчас есть опасность, что сосунки, в силу обстоятельств занявшие командные инженерные высоты, но не имеющие необходимых знаний и опыта, будут также рулить нашей промышленностью.

Из бесед с коллегами

Главный конструктор, 50 км от Москвы: «За мной нет никого, хорошо бы меня кто-нибудь норовил спихнуть, занять мое место. Какое там!... Придет парень, годок поработает, „репу“ почешет: „Нет, мудрено…“, и— в менеджеры. А я б его за пяток лет сделал бы начальником отдела, а потом и главным конструктором». Вот и был бы главный конструктор, не прошедший полной подготовки, до тех пор, пока его изделие где-нибудь бы ни взорвалось бы или ни рухнуло.

Причем тут литературные журналы?

За высокими заборами предприятий мирной или оборонной промышленности, в институтах, конструкторских бюро, университетах находились основные потребители культурной продукции страны.

Книги распространялись, в основном, там. Когда появились первые массовые издания классиков (приложения к «Огоньку»), люди, чтобы подписаться, становились в очередь с ночи, дежурили, согревались— жгли костры, отмечались в списках. Во многих семьях остались с тех времен многотомники Толстого, Чехова, Золя …

Новинки читали в журналах. Устраивали складчину. На лабораторию выписывали «Новый мир», «Иностранную литературу» и «Знамя», например, или «Юность». А потом читали по очереди. Интересные произведения обсуждали даже в транспорте. Например, в электричке Москва— Раменское незнакомые люди спорили про «Алмазный мой венец» Катаева, разгадывали псевдонимы героев. В этих электричках ездили авиационные инженеры.

В перерывах, на перекурах, при чаепитиях, которых на предприятиях было много, сотрудники обсуждали прочитанное, спорили, ссорились. Короче говоря, пропагандировали литературу, отечественную и зарубежную.

Ходили в театры. В театры и сейчас ходят, хотя популярностью пользуются странные сюрреалистические постановки и не менее странные переделки классиков. Но зрители в столичных театрах уже не инженеры, а молодые люди из офисов. Это— племя молодое и незнакомое автору настоящих заметок. Думаю, что нынешний репертуар— это антракт. Когда он закончится, снова откроют Островского. Так уже было.

Литературные журналы ведут жалкое существование, никто их не читает, тиражи упали в тысячи раз. Основных читателей— инженеров московских и санкт-петербургских предприятий стало меньше, и они стали беднее. За литературными и театральными новинками следил тот самый сорокалетний инженер. А, глядя на него, молодежь читала, ходила в театр, становилась по-настоящему интеллигентной.

Мне кажется, что если каким-то чудом вдохнуть жизнь в упавшие предприятия, восстановить инженерный и научный корпус страны, то нынешнее книжное изобилие сметут подчистую, еще не хватит книг, а владельцы литературных сайтов озолотятся.