Время до нас, и после нас.

       Никодимыч сидел на старом диване, скучно тикали часы, традиционно установленные звонить на шесть утра. Он пытался охватить памятью прожитые годы, с предельной усталостью пожилого человека листал альбом с фотографиями напоминавшие об ушедшем времени, молодости, любви. Из альбома вывалилась пачка почетных грамот, напомнили о реализованных делах, амбициях молодости. Память зацепилась за завод. Господи, как это было молодость, радость здоровья, вера в бесконечное благополучие, улыбка молодой девушки из ОТК, с которой потом разделил все в жизни, ему стало жаль себя и ее, и завод.

       Завод зачах. Каждую неделю увольняли людей, цеха мало-помалу опустели. Тяжело было видеть, как жизнь уходит из завода, точно из больного организма - медленно, каждый день понемножку. Наконец и у Никодимыча настал день когда стало ненужным вставание по звонку будильника, бритье, завтрак, спешка на завод. В завершение всего  заболела жена, пошли походы по больницам, ренгены, анализы, консультации, аптека. В прошлом бесплатная медицина уродливо перешла на рыночние отношения, лекарства стали товаром, аптек с бесполезными лекарствами развелось как грязи. Врачам было мало радости, болели-то многие, но лечили только из расчета на сильный организм, где главным лекарством был сам врач. За несколько месяцев болезни, жена превратилась в скелет, она не ела, не пила и чахла. Он не соглашался, не мог поверить в настигающую неотвратимость скорого ухода жены из жизни. Денег на лечение не хватало, из дома в ломбард и базар было вынесено все , что имело хоть какую-то ценность, постепенно залез в долги. Чтобы как-то выкрутиться, пришло решение продать двухкомнатную квартиру и купить однокомнатную. Легко сказать.

          Конец наступил рано утром, он не спал, ее рука поднялась и рухнула, завершив свою судьбу. Так скоро, не может быть. Она должна была увидеть меня в последний раз, проститься, поцеловать, заплакать от любви и жалости. И он заплакал.

           Денег от продажи двухкомнатной квартиры, хватило только на долги и похороны. Оставшись без адреса, он был беззащитен, жалок, в отчаянии загрузил ручную тележку остатками пожиток, в разрушительной тоске укатил искать пристанища. И нашел. Случайным стечением обстоятельств, из подкатившего жигуленка вышел молодой человек, вытащил из салона клетчатую сумку, внимательным взглядом окинул Никодимыча, спросил сухо: - Заработать хочешь? Не дожидаясь согласия, он жестом указательного пальца, показал вверх потом вниз: - Ни там, ни здесь от ворья спасу нет. Присмотри за машиной, скоро буду. Обрадованный вниманием к своей персоне, Никодимыч топтался вокруг машины. Пять минут спустя, за спиной раздался голос: -Ну, спасибо.Сколько я задолжал?  -Не надо, работу хочу.  -Давно бомжуешь?  -Неделю. Шесть дней, - уточнил Никодимыч.  - Чем раньше жил?  - Мастером на радиозаводе работал, - грустно  произнес  Никодимыч.  Даа, тоска -грустно сказал молодой человек.  Со сменой цветов на полотнище флага, не нужны, оказались мастера, люди. Налогоплательщик сегодня в почете. Что же мне делать с тобой? В глазах его сияло добродушие, дружеское участие и стремление помочь.  - Садись в машину, поехали, - принял он для себя какое-то решение. Остановил машину у дома, молодой человек открыл перед Никодимычем дверь, жестом пригласил: - Заходи, здесь будет твоя работа и шалаш, роскошь цевилизации во дворе, пока располагайся потом все объясню. Спешно удалился. В небольшой, полуподвальной комнате, обставленной по рабочему - простой писменный стол, компьютер, шкаф, стулья, железный ящик-сейф, в углу диван.  -Здесь мне жить - подумал Никодимыч. Он подтащил сумку к дивану, вытащил будильник, поставил на подоконник. За окном мелькали ноги спешащих людей и колеса бегущих трамваев.  Нашел тряпку, швабру, вымыл пол, за диваном обнаружил портрет Ленина, на трибуне перед рабочими, долго прикидывал куда его повесить, рядом с портретом повесил на гвоздик свой парадный костюм.

Немножко поколебавшись с пришедшей мыслью, порылся в карманах, достал медаль ((За доблестный труд)) и прикрепил на пиджак.  - Все правильно, -решил он, - пусть видит, что я был хорошим работником. За дверью послишался приглушенный говор, потом молодой заразительный смех, ввалившись в комнату  две пары глаз уставились на Никодимыча. Никодимыч крякнул, присел на диван.  - Вот,- сказал он, - маленько прибрался.  - Вижу, не зря я тебя сюда привез, будем знакомиться. Это Николай, мой помощник, по диплому и призванию учитель, а по нужде коммерсант. Я Леонид - директор, ты третим будешь в нашей фирме. Документы давай, в штат тебя будем зачислять.  Никодимыч завозился на диване, смущенно ответил: - Так вместе с пальто украли. Но у меня партийный билет вот есть. Николай присвистнули насмешливо проговорил: - У вождей надо было учиться. Вот видишь Ленин на трибуне, кепку в руке держит, крепко держит, потому что ана его собственность. А ты документы и пальто... Никакой пролетарской проницательности, не знаю, как мы будем работать.  - Перестань, - властно проговорил Леонид. Наступило короткое молчание. Никодимыч с ощущением несправедливой обиды смотрел в пол.  - Не растраивайся, давай что есть, - успокаиваще сказал Леонид. Рассматривая партбилет, объяснял: - Работа простая, днем отвечать на телефонные звонки, принимать заказы, ночью контору сторожить. Деньги небольшие, зато крыша над головой. Идет?  Никодимыч в знак согласия кивнул головой. Николай кашлянул, настороженно посмотрел на будильник, единственно примечальную собственность Никодимыча и произнес: - В заботе о ближнем главное не перестараться. Простившись ушли.

        День подошел к вечеру. Солнце перед закатом на миг, розово, осветило окно, конторка ушла в сумерки, за окном еще текла, шаркая вечерняя толпа. Никодимыч, удерживая в руках фотоальбом, продолжал свою жизнь, памятью пропускать через сито, потом все смешалось, изменился цвет, запах, осязаемость - и все. Все реальное за окном ушло, воздух, солнце, шум улиц, сигналы автомобилей, людские голоса. Ушли движения, муки, любовь. Долгие сумерки наконц-то перешли в густую темноту и город, убаюканный усталостью уснул. Спал люд в надежде отоспать усталость, ушедшее время,  спал трамвай, машины, потерявшие свою нужность в безмолвные часы человеческого покоя. Время угомонилось, опустело,оно отдыхает. Будильник на подоконнике в половине шестого остановился. Бизнес и прогресс пока молчал в ожидании, чтобы прийти в себя.

         Гонимые заботами Николай и Леонид, с шумом ввалились в конторку и с порога Николай голосом великодушного добродетеля скомандовал: - Никодимыч, приветствуй день, быстренько во двор облегчись, а то еще опоздаешь. И тут же смолк, повисло настороженное молчание.  -Кажется в заботе перестарались. Смысл сказанного Николаем не сразу дошел до Леонида. Что случилось? - озабоченно спросил он.   -Наш Никодимыч ушел, не дождался обещанного светлого будущего и находится там, где нет нужды ни в помощи, ни в надежде. Что будем делать?   - Что делать? Что делать? - несколько раз повторил он. Собери эти грамоты, альбом и портрет этот сними, выбрось в мусорку, для него это уже не имеет значения. Оденем на него пиджак, позвоним в милицию скажем, что утром зашел бомж погреться, присел - и.....  Кто знал, что он выкинет такой номер. Леонид достал из стола красную книжецу, с вождем на обложке, передал Николаю.  - Вложи в карман ему, кроме медали пусть будет у него и фамилия.  -Эх, Никодимыч, ничего ты не имел и этим поделился с нами, глубокомысленно произнес Николай. Взгляд Николая остановился на будильнике, он подошел, перевел стрелки и будильник скучно затикал, отсчитывая время. За окном визжали древние трамваи, визг разносился по всей улице, оповещая, что время надежд пошло.

          Время и до нас, и после нас, не наше, а какое оно наше, и на что оно будет потрачено?