О природе контрреволюций

В большинстве случаев революция неизбежно влечет за собой контрреволюцию (исключения в мировой истории редки, в основном – страны т.н. «третьего мира»). Эта регрессия выражается, как правило, следующим, более радикальным переворотом. Может быть она и латентной (США провозглашает независимость как страна демократическая, но здесь процветает национальная дискриминация). Среди причин контрреволюций можно назвать устойчивость старых порядков (или наоборот – неустроенность нового мира). Допустима и «глубинная» причина – спиралевидное развитие времени, но возможно объяснение более простое и циничное – жажда власти.

Каждая из мировых держав переживала исторический переход революции в контрреволюцию и последующей реставрацией прежнего (дореволюционного) правления. Не будем разбирать их в подробностях – просто поименуем для ясности. Итак, либеральная революция в Англии срывается в протекторат Кромвеля, а впоследствии ведет к возвращению монархии. Более радикально это происходит в соседней Франции – великая революция сменяется диктатурой якобинцев, затем термидорианским переворотом и логично завершается коронацией Наполеона Бонапарта. Несколько сложнее дело обстоит в Германии – в изначально свободную страну полноценная монархия приходит лишь в XIX веке, постепенно отмирающая во всем мире. Веймарская республика символизирует самую абсолютную демократию и одновременно ее невозможность, путем свободных выборов здесь избирается Гитлер (контрреволюцией можно назвать поджог рейхстага), но после мировой войны восстанавливается не монархия, а историческая республика.

Пожалуй наиболее повезло в этом плане нашей многострадальной России. Март 1917-го пытается перевести страну из вечного единовластия на конституционный путь развития. Однако отсутствие необходимых реформ, неустраненность первопричин революции влечет Октябрьский переворот – разгон Учредительного собрания и возврат к авторитаризму (правитель не единичен, но ограничен для проникновения), соответственно и речи быть не могло о каких-либо демократических правах и свободах. Казалось бы, с этим покончила перестройка и победа августа 1991-го («революция только тогда чего-то стоит когда может защищаться» - неточная цитата из В.И. Ленина). Однако со свободой будет покончено всего через два года. Октябрь 1993-го года лишний раз иллюстрирует рассматриваемую здесь закономерность – революцию сменяет контрреволюция. Вот на последнем примере и разберем сущность явления.

баррикада. Элемент мемориальной территории у Белого дома, созданной родными и близкими погибших.
Расстрел парламента декларировал благую цель – продолжение демократических реформ, блокируемых «застарелым» съездом, да и защищаемая Конституция нуждалась в кардинальном пересмотре, так можно ли считать рассматриваемые события контрреволюцией?
Рассмотрим события немного до и после кровавых событий.

Это был едва ли не первый съезд, избранный на демократических выборах, его насильственный роспуск – презрение к воле народа. Пост вице-президента был создан по аналогии с США, однако имел свои функции – в сентябре 93-го эта должность была упразднена, что усиливает бесконтрольность Президента. Созданный в 1991 году Конституционный суд неоднократно ограничивал амбиции Президента, отстаивая верховенство закона (это и объединение МВД с КГБ, и введение цензурирующего органа, и суд над КПСС), председатель КС пытался примирить стороны на ранних стадиях конфликта, однако, признав незаконность знаменитого Указа №1400, суд был распущен. Демократическое государство невозможно без органа конституционного контроля, в августе 1994 года суд был создан вновь (изменения в составе незначительны) однако с существенным ограничением компетенции (принятие дел к рассмотрению по собственной инициативе). Референдум о доверии президенту и его политике в марте 1993-го не возымел должного значения, однако в 1995 году новая редакция ФКЗ ужесточила требования к реализации права на референдум, сделав его проведение практически невозможным. Главное же следствие октябрьской победы – супер-президентская Конституция РФ. Почти освобождающая от ответственности, она наделяет его широчайшими полномочиями: Правительство всецело переходит под контроль Президента (возможен безосновательный роспуск), практически подчинен ему и представительный орган. Впрочем, для «верных» парламентариев также вводятся привилегии. Таким образом, происходит самоустранение власти от проблем населения (полная безответственность) и, соответственно, отстранение населения от участия в управлении государством. То есть налицо возврат к авторитарности правления (власть ограниченной группы лиц – партии) с главенствующей ролью Президента.

Среди защитников Белого дома были не только коммунисты (т.е. это не «последний залп старого режима»), баррикады разделили соратников по августу 91-го, почему же основная масса населения поддержала призыв «раздави гадину» а не способствовала мирному урегулированию? Вряд ли это обусловлено низменными интересами к кровопролитию (хотя и это имело место – зеваки на Арбатском мосту). Провал защитников был обусловлен наличием среди них радикальных экстремистов, которых нельзя было допустить к власти – захват мэрии и штурм Останкино создали реальную угрозу установления фашистского режима, тем самым напугав общество и заставив принять заведомо неправую сторону. А.И. Солженицын отмечает боязнь реставрации как основную причину провала революции.
Как вообще может быть, чтобы под самыми благовидными предлогами осуществляются действия законные, но противоправные? Здесь сплетаются различные факторы: во-первых, победителя не судят, Президент получает карт-бланш для претворения в жизнь любых решений, оппозиция не выказывает сопротивления боясь новых репрессий. Соответственно во-вторых, Президент не жаждет повторения вооруженного конфликта и принимает все возможные меры по устранению причин его возникновения.