Почему русские не боятся ядерной войны?

Почему русские не боятся ядерной войны? | Русская веснаВ русском народе живет даже сдержанное ехидство по отношению к грядущему «соревнованию по постъядерному выживанию» — «мы привычные», а вот вам, дорогая «команда соперника», точно хуже нашего придется? пишет «Журналистская Правда».

В далеких 60-х, вскоре после Карибского кризиса, Стэнли Кубрик снял шедевральный фильм с говорящим названием «Доктор Стрэйнджлав, или как я перестал бояться и полюбил бомбу». Сейчас, когда две ядерные сверхдержавы, Россия и США, снова замерли друг напротив друга в напряженном ожидании, давайте поговорим о бомбе и о страхе.

Боимся ли мы, россияне, атомной войны?

«Ядерный фугас летит качается, от него хорошего не жди» — в этих шутливых словах пародийной песенки и заключается фактически ответ. Мы не боимся — мы смеемся. Смех этот невеселый, но страха в нем нет.

Когда чего-то боишься очень долго, то рано или поздно происходит надлом — и на место страха приходит фатализм: будь что будет. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Скорей бы уже всё закончилось. Что — «всё»?

«Всё» — это ощущение тупика цивилизации в целом и геополитического тупика противостояния России и Запада в частности. Мы на генетическом уровне впитали: нас не оставят в покое. Нам «дорогие партнеры» устроят революцию, натравят агрессивного безумца типа Гитлера, будут готовить планы ядерного уничтожения, выращивать предателей в элите и подкармливать террористов. Результат всегда один: крах, нищета, ужас. Три катастрофы за двадцатый век — 1917, 1941 и 1991 — разве этого мало, чтобы хоть чему-нибудь научится? Урок прост: нас рассматривают как угрозу и, одновременно, добычу. И в этой ситуации никакие договоры не работают. «Союзник» Черчилль, еще до победы над Рейхом, всерьез рассматривал возможность удара по СССР — план «Немыслимое». В конце 1945 года появился план американского ядерного нападения на СССР «Totality», потом «Флитвуд», в 1949 году — план «Дропшот». Все эти планы объединяла идея о нанесении массированного ядерного удара по русским городам — по городам государства не имеющего ядерного оружия.

Потом — слава Сталину, Берии м Курчатову — атомная и водородная бомба появилась и у русских. А после того как русские запустили Спутник — ожидание ядерной войны стало обоюдоострым мейнстримом.

Наши «заокеанские партнёры» не скрывая собирались взорвать 150 наших городов и оккупировать радиоактивные руины…

Вот как в такой ситуации десятилетия «бояться»? Когда война воспринимается как неизбежная, включаются русские боевые качества: презрение к смерти, готовность превозмогать трудности, пренебрежение к лишениям и долгая, упорная воля любой ценой сокрушить врага.

«Любой ценой». Всякого ли врага надо сокрушать именно такой ценой? Запад, в том виде, в котором мы его знаем последние лет триста — наш онтологический противник. На одной планете с этими лицемерными людоедами нам мирно не ужиться. И это понимает каждый наш человек. Здесь не о том речь, что «давайте в таком случае жахнем первыми» — нет. «Мы перестали бояться и полюбили бомбу» потому, что поражение хуже смерти — а у нас теперь, слава Богу, есть верный способ «сыграть вничью».

Что бы ни было, мы — не проиграем, так как некому будет праздновать победу над нами. Одно это придает уверенности в себе.

Это понимание и в самом деле сняло нервозность, и атомная угроза превратилась из жупела в объект нашей массовой культуры, стало частью (скорее даже позитивной) культурного кода.

Может, мы обидели кого-то зря,

Сбросили пятнадцать мегатонн.

А теперь горит и плавится земля

Там, где был когда-то Пентагон.

Так мы выбили из рук противника важнейший козырь — устрашающую роль ОМП. Ведь фактически, оно было не «оружием массового поражения», а «оружием массового устрашения». «Ядерную дубинку» не пускали в ход, а только угрожающе ею трясли. А что толку ею потрясать, если её уже перестали бояться? Шантаж не получается.

В русском народе живет даже сдержанное ехидство по отношению к грядущему «соревнованию по постъядерному выживанию» — в своих силах мы уверены, «мы привычные», у нас даже окружающий пейзаж что до, что после атомного удара не сильно изменится, а вот вам, дорогая «команда соперника», точно хуже нашего придется:

Сдохнем все, но мы не унываем!

Есть еще два ящика вина!

Вот она такая да рассякая,

Ядерная зимушка-зима!

(«Полковник и однополчане» — «Зимушка-зима»)

Кстати, почитайте комменты под видео — единодушно в духе «Поскорее бы!». Даже заботливый перевод песни на мову противника есть, чтобы знали, с кем имеют дело.

Комментарии эти писали люди, выросшие на играх «S.T.A.L.K.E.R.», юродивой «секте Мировой Термоядерной Войны», книгах серии «Метро-2033» и на народном фольклоре эпохе Холодной войны. РВСН давно уже стали частью нашей самоидентификации, а это неизбежно включает в себя и вопрос их применения рано или поздно.

Все написанное выше вовсе не означает, что народ России хочет ядерной войны. «Хотеть» и «не бояться» — разные вещи. Напротив, именно отсутствие страха перед возможным взаимным уничтожением и есть лучшая гарантия его невозможности. Взаимное ядерное сдерживание — это не просто вопрос наличия у обеих сторон сопоставимого количества ракет. Если есть ракеты, но нет решимости их применить — какое же это тогда сдерживание? Это не «сдерживание», а фактическая провокация противника применить свое ЯО — дескать, «нам всё равно побоятся ответить». Не побоимся, не надейтесь. Лучше даже не мечтайте. Вы ведь по пиратски привыкли только побеждать, мертвому-то добыча ни к чему, а мы люди скромные — нам и «ничьей» будет достаточно.

Тем более что мы победим — порукой тому служат московский район ПРО, циклопические хранилища Госрезерва и сталинские подземелья Урала. Наши предки дважды отстроили полконтинента — что, мы не сможем заново отстроить континент? Мы даже сохраним от забвения английский язык. Для медицины столетиями используется мёртвая латынь, почему же нельзя будет использовать для it-сферы мёртвый, но удобный английский?

Lets begin war, «dear friends»?

Григорий Игнатов