Начинать надо не со Сколкова, а с жизни

Корейцы редко улыбаются. Ставят коллектив выше личности. Не могут победить коррупцию и приветствуют активное вмешательство государства в экономику. При этом Южная Корея входит в число самых развитых стран мира. Что мешает нам повторить корейское экономическое чудо или создать свое?

Меньше чем за жизнь одного поколения превратившаяся из беднейшей страны мира в мощную индустриальную державу, Южная Корея сегодня впервые в истории открывается миру. Учит английский, отправляет студентов в университеты США и Европы и приглашает на работу в святая святых своей экономики — чеболи, финансово-промышленно-торговые группы, базирующиеся на семейном капитале вроде Samsung или LG, — иностранцев, включая россиян и выходцев из СНГ. Они называют себя «белой мебелью», хвалят Корею, ругают ее жителей, тоскуют по родине — и не хотят возвращаться.

Город Дежон в 100 км от Сеула — корейская провинция: чуть больше зелени, чуть меньше неона. Два миллиона человек и два десятка университетов и научно-исследовательских центров. Академгородок, по-нашему.

— Или будущее это… как его… Сколково! — демонстрируя осведомленность в событиях, происходящих на родине, говорит 33-летний сотрудник Samsung Fine Chemicals Дмитрий Кравчук, пока мы едем с его работы в университет, где трудится над диссертацией по химии его жена Оля.

По дороге проезжаем офис химического подразделения LG — это главный конкурент компании, в которой работает Дмитрий. И заодно его бывший работодатель. За пять с половиной лет в Корее Дима успел поработать на оба чеболя — его фотография красуется на сайтах обеих компаний.

За LG — офис еще одного монстра корейской промышленности, компании GS, которая несколько лет назад отделилась от LG. 

Корейские «странообразующие» корпорации, называемые чеболями, - это гигантские компании, экспортирующие продукцию во все страны мира. Они действительно являются семейными предприятиями. В их советах директоров до сих пор нет иностранцев, их нынешние президенты — это сыновья основателей компаний, которые сорок с лишним лет назад были назначены главными творцами будущего экономического чуда тогдашним руководителем страны генералом Пак Чон Хи. Вопреки всем законам современной экономики в чеболях до сих пор практически не разделены владение и управление и отсутствует специализация (Hyundai, к примеру, производит не только автомобили, но еще корабли, локомотивы и нефтехимию, а также занимается страхованием и строительством).

— Я в принципе был нацелен на то, чтобы поработать за рубежом, — объясняет Дмитрий. — И дело не только в зарплате, хотя в Москве я получал меньше, чем здесь. Только из-за денег, наверное, не уехал бы.

— Тогда из-за чего?

— Ну как это объяснить? Из-за жизни. Разумно все устроено, понимаете? И если наши власти хотят, чтобы ученые возвращались, начинать надо не со Сколкова, а с жизни. Сначала в консерватории что-то поправить.

Рецепт корейского экономического чуда, если описать его простой формулой, окажется до боли знакомым: политическая диктатура во имя экономического роста. В начале 60-х годов прошлого века Корея была беднее, чем Папуа — Новая Гвинея. Весь нынешний неон и хай-тек возникли за какие-то тридцать лет практически из ничего, из трущоб. Генерал Пак Чон Хи, пришедший к власти в результате военного переворота в 1961 году, сделал ставку на единственный имевшийся в наличии ресурс — дешевую и трудолюбивую рабочую силу. Страна стала фабрикой — сначала одежды, как сейчас Китай, потом — кораблей, электроники, автомобилей. Государство активно вмешивалось в экономику: были отобраны, точнее, назначены самые перспективные предприятия — будущие чеболи, получившие преференции и инвестиции.

При этом бывшие крестьяне еще много лет продолжали трудиться на этих заводах за несколько чашек риса в день — во имя светлого будущего.

Политические оппоненты в лучшем случае попадали в тюрьму, в худшем — гибли в автокатастрофах. И никакой свободы слова: газеты и телевидение контролировались правительством.

Светлое будущее, впрочем, действительно наступило — и унесло в прошлое породившую его диктатуру. Созданный экономическим ростом корейский средний класс в полном соответствии с учебниками политологии осознал необходимость демократических реформ и в конце 80-х сверг военных, передав власть гражданскому правительству.

Владелец адвокатского бюро «Кюн Джик Квак» в Сеуле — один из все еще немногих корейцев, говорящих по-английски — учился в Гарварде. Узнав, что я журналист из России, он обрадовался:

— Вы можете задать мне вопросы про Корею, но приготовьтесь, что у меня может быть еще больше вопросов про Россию.

Россия его интересует — естественно! — потому что когда-то он прочитал Толстого и Достоевского. Недавно он был на какой-то экономической конференции в Европе, где Россию представлял Газпром. Кюн Джик не мог понять, почему на конференции, где речь шла о потенциале России, говорили только про нефть и газ.

Я спрашиваю его, почему идеи генерала Пака сработали в Корее, а очень похожие идеи в России пока не сработали.

— Я много путешествовал по миру и разговаривал с очень разными людьми, — начинает издалека мистер Квак. — Попадаются не очень хорошие люди, но в основном, в большинстве, все люди хотят жить в мире и достатке и быть счастливы. Спрашивается, почему одни народы живут лучше, а другие хуже?

Тут он замолкает так надолго, что мне приходится уточнить:

— Так вы нашли ответ?

— Если бы я нашел ответ, я был бы нобелевским лауреатом, — снова демонстрирует улыбку Будды мой собеседник. — Но я придумал один термин. Он относится не к людям, а к странам — directionless. Понимаете, что это значит? Страна, которая не знает, куда движется и чего хочет достичь. Может быть, в этом ответ?

— Но почему одни хорошие люди в состоянии понять, куда надо двигаться, а другие нет?

— А это задача правителей. Конфуций говорил, что у благородного правителя и подданные будут вести себя благородно.

Вероятно, осталось понять, почему одни хорошие люди выбирают себе благородных правителей, а другие — не очень благородных. Но за это уже адвокат, увы, не отвечает.

Андрей, выпускник МИФИ и руководитель отдела научно-технических разработок в не самой большой корейской фирме — производителе полупроводников. Рассказывая про завод «Самсунга» по производству полупроводников, где он работал до того, Андрей обращается к самому сильному впечатлению своей жизни:

— Это поражает, как… Ну не знаю, как инопланетная цивилизация. Там так все устроено — просто, эффективно, умно, даже остроумно. Прямо как атомная бомба. Понимаете, если вы придете в «Самсунг», вам будут рассказывать про стратегию на 10 лет вперед, на 20, на 50. И это будет рыночная стратегия. Этот их завод, который меня потряс, работает, потому что его продукция продается, причем на очень конкурентном рынке. Когда в прошлом году там однажды сгорел какой-то трансформатор и пришлось остановить производство, цены на компьютерную память в мире стали расти на несколько процентов в день.

А у нас собираются строить Сколково, но кто, что и зачем будет там производить? Уже был опыт в Зеленограде: купили в Германии линию по производству процессоров, открыли ее с большой помпой. Ну и где те процессоры? Технология — это отношения. Мало купить станки, нужно договориться, кто и как будет их использовать. Нужны люди. У нас нет этой культуры. Мы можем придумать гениальную идею, но не можем создать технологию. А современное производство без этого невозможно. Нет производства — не нужны инженеры.