Искусство сострадания

^{Фото: Наталия Зотова / «Новая газета»}

«Мне важно коммуницировать с людьми, которые об этом ничего не слышали, в СМИ не прочитают, но увидят кровать, мое съежившееся под ней туловище и эту надпись, — говорит Катя. — Как люди-бутерброды с рекламой ходят, так и я».

«Килограммов десять, не больше», — прикидывает она вес конструкции. И добавляет: «Но я слабая».

На спине и ногах образовались такие синяки, что пришлось обратиться к врачу.

«Туда тоже шла с частью кровати, она у меня разборная. Мне же там ложиться надо было…» — объясняет художница. Все должно быть по-честному: и кровать, сопутствующая всюду, и отжимания до изнеможения, и сидение на корточках часами, и стояние на горохе коленками. Это наказания, о которых Кате рассказали уже взрослые воспитанники детдомов. Часть из них Катя уже опробовала на себе — прямо на улицах Москвы: «Я реально не понимаю, как дети там выживают».

«Мы стояли, прислонившись лбом к коридорной стене, а ноги на полметра от стены. Если мы не спим после 21.00, если кто-то книжку читает, тут же выводят в коридор: не хотите спать, так занимайтесь физкультурой. Надо стоять, пока не подойдет воспитатель или старшеклассник и не ударит по ногам, чтобы ты упал», — рассказывает Дмитрий Жданов, выпускник детдома и основатель организации «Защита и помощь» для помощи сиротам. К психиатрам его и одноклассников отправляли регулярно, перед летним отдыхом. И привязывали к кроватям — иногда на дни. «Директор детдома все время повторяла, что нам положено проходить курс такой профилактики, — добавляет Дмитрий. — После детдома я активно занимался этой темой и не нашел этому никаких документальных подтверждений».

 Читайте также:  Село Гнилуша выносит приговор. Гибель приемного ребенка в верующей семье расколола местное сообщество напополам. Специальный репортаж

Президент фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская признает, что помещение сирот в психиатрическую больницу — частая практика из-за некомпетентности персонала, который изначально считает увезенных из неблагополучных семей детей «испорченными».

«Детский дом — это не про реабилитацию, — говорит Альшанская. — Это учреждение, где у всех есть коллективная рутина: умыться, позавтракать, пойти в школу, сделать задания…

Ребенку хочется рыдать, что он потерял семью, а нужно встать, улыбаться и петь песенку про мамонтенка.

Понятно, что время от времени настоящие чувства ребенка прорываются. Для взрослых это выглядит как эксцесс: все ведут себя как люди, а один орет и бьется головой о стену. А вдруг он кого-то покалечит или сбежит, а воспитателю отвечать? Ведь за то, что он несчастный, воспитатель отвечать не будет».

 Читайте также:  Государство отдает заботу о сиротах на аутсорсинг. За счет этого в России выживают семьи и целые деревни. Портрет явления

В День России Дмитрий Жданов поучаствовал в Катином «На-казании»: в Александровском саду она на глазах прохожих перевязала его пролежни. Дмитрий передвигается в инвалидном кресле, и это тоже следствие детдомовской системы. Диминого брата Илью избили такие же бывшие детдомовцы. После того как уголовное дело на обидчиков не стали заводить, Дмитрий от отчаяния выпрыгнул с 5-го этажа и сломал позвоночник. Хуже всего, говорит Ненашева, что выросшие в системе дети потом не понимают, что насилие не является чем-то нормальным.

После акции на Катю посыпались комментарии из интернета в духе «Лучше бы она не пиарилась, а в детских домах волонтерила». «Я и волонтерила», — возражает им Катрин. Неделю назад ее уволили из благотворительного фонда, работающего с сиротами, — как раз из-за акции с кроватью. Название фонда она назвать отказывается: «Не надо. Они все-таки делают добрые дела.

Я их понимаю, после закона об «иностранных агентах» все боятся, что их обвинят в занятии политикой».

В продуктовом девушка как можно аккуратнее пробирается между полок, ножками кровати задевает шкаф с газировкой. Вежливо спрашивает охранника, где найти соль, и берет две пачки по полкило. Сегодня Катя будет испытывать на себе наказание, о котором ей рассказал воспитанник детдома Александр Сидоров из Люберец: воспитатели заставляли его и товарищей есть тарелку соли или сахара. Полностью все съесть дети не могли, и тогда их наказывали уже за это, вспоминает Катя его слова.

Она насыпает полкило соли в миску и садится у подножия памятника Маяковскому со столовой ложкой в руках. Соль идет тяжело.

^{Катрин Ненашева ест соль. Фото: Наталья Зотова / «Новая газета»}

— Надо было сахар выбирать, — качает головой Катина подруга Саша: она пришла снимать Катю для отчета об акции.

— Так дети же не выбирают, соль или сахар, — мычит Катя с полным соли ртом. От воды она отказывается: все должно быть по-честному. И ест соль, пока не становится невыносимой тошнота. Тогда она просит меня, пляшущую перед ней с фотоаппаратом, отойти подальше.

«Эта акция, как и многие другие подобного рода, основана на практике художника Йозефа Бойса, которую он обозначил как «социальная скульптура, — отметил в разговоре с «Новой газетой» искусствовед и галерист Сергей Попов. — В этом случае художник сам, его тело и любые вовлеченные объекты могут стать произведением искусства (восприниматься в качестве такового). Вот Катрин использует собственное тело, связывая его с кроватью. То, что акция длится 21 день, имеет свою значимость, без этого времени она не воспринималась бы такой жертвенной, была бы как детская игра. То есть художник жертвует собой, переводя собственное время жизни в произведение искусства».

«Если художники и работают со своим телом, то в зоне комфорта. Галерея или запись видео — все равно зона комфорта. Из нее пока не выйдешь, не сможешь освободиться», — говорит художница. И поэтому выходит на улицу, прицепив на себя ремнями кровать, становясь громоздкой, неуклюжей, вызывающей своим видом смех и изумление: «Я из привычной жизни перехожу в другое состояние: с этой кроватью ты уже не можешь полностью управлять своим телом».

 Читайте также:  Художница месяц пугает москвичей тюремной робой, на себе испытывая отношение к бывшим заключенным

«Я знаю об акциях Катрин Ненашевой только по описаниям в медиа. Но они представляются мне убедительными примерами современного художественного активизма, — прокомментировал «Новой» искусствовед и философ Борис Гройс. — Стратегия художественного активизма всегда двойная: с одной стороны, художник стремится обратить внимание на общественные проблемы, требующие разрешения. Но, с другой стороны, художественная акция потому и художественная, что ее смысл не исчерпывается достижением политической или общественной цели. Акция представляет собой событие, которое выпадает из обычной социальной практики и приобретает самостоятельную форму. Мне представляется, что акции Ненашевой обладают этим качеством самостоятельного художественного события».

«Я не знаю, насколько человек искренне это делает, — говорит о Ненашевой Елена Альшанская. — Но это повод поговорить о проблеме, чтобы раз эта громоздкая система начала меняться, она изменилась правильно».

Дело в том, что впервые за десятилетия наметились перемены. В 2014 году правительство утвердило постановление № 481, дающее старт реформе. Теперь помещение в детдом будет рассматриваться как временное, и система призвана содействовать возвращению ребенка в семью, если ситуация там исправится. Для сирот создадут условия, приближенные к семейным: воспитатель с небольшой группой (не больше 8 разновозрастных детей) живет в отдельном помещении, похожем  больше на квартиру, чем на казенное учреждение, а детей нельзя перекидывать из группы в группу, чтобы не травмировать дополнительно. «Но проблема в том, что и огромные здания детских домов, и персонал остались прежними, — говорит Альшанская. — Когда реформу готовили, никто не ожидал, что мы попадем в такую сложную экономическую ситуацию. А сейчас социальные бюджеты — самые маленькие».

Всех, кто готов участвовать в жизни выпускников интернатов: общаться, помогать в поиске работы, возить на учебу тех, кто не имеет возможности передвигаться сам, — Катрин Ненашева просит с ней связаться.

Наталия Зотова