Два Чубайса

 

Сначала – про Анатолия. Меня в данном случае интересует не его политическая и не его административно-хозяйственная деятельность. А идеология. Ведь Анатолий Борисович – человек идеи. Какой? Идея простая – капитализм любой ценой. Вот так, очень по-большевистски. Большевизм этот естественен и биографичен, но здесь даже не так важно, что это большевизм, как интересна сама система взглядов. Западный капитализм – идеал общественного развития, к которому неизбежно, пусть и разными путями приближаются все страны. Чтобы достигнуть идеала, нужно изменить базис – отношения собственности. А надстройка сама поменяется куда надо. Ну, и так далее – нормальная система взглядов сына преподавателя научного коммунизма. Соответственное и восприятие истории. 17-й год – нелепая катострофа, уведшая Россию с правильного, капиталистического пути. Соответственно, и личная задача – помочь заблудившейся России на столбовую дорогу вернуться. И методы для этого годятся любые. То есть в первую очередь – большевистские: лес рубят – щепки летят, цель оправдывает средства, диктатура капитала... И в результате совершенно естественно – Путин в качестве Наполеона революции 91-го года. Получите, распишитесь и кушайте на здоровье.

Теперь позвольте заняться старшею сестрой, простите – братом. И опять-таки – его идеей. Потому что Игорь Борисович, как и младший брат, человек идеи. Иного в этой семье и ожидать было бы странно.

Сегодня, когда идея младшего брата определенно потускнела, идея старшего представляет определенный интерес. По двум причинам. Во-первых, потому, что интересуют Игоря Чубайса вещи, которые должны были бы интересовать всю интеллигенцию, но которые в условиях уже даже не наступающей, а уже наступившей на горло реакции, интерес вызывают только у немногих – статью о русской идее, размещенную на главной странице "Эха", прочитало на момент написания моего текста всего 14 тысяч человек. А во-вторых – из-за самого подхода автора к анализу русской истории и русской идеи.

Идеал Игоря Чубайса – восстановление исторической России, которая нелепо погибла в 17-м году. Сбились мы. Что делать нам? Назад, назад на столбовую дорогу истории. Была цветущая Россия конфеток, бараночек. И тут на тебе! Пришли большевики и все поломали. А по какому праву? Ну, ничего – сейчас поправим. Главное выбрать правильные ориентиры. Какие? А вот такую тетраду (вместо уваровской триады): историзм, обустройство, духовность и демократия.  

Что здесь не так? В общем – почти всё. И прежде всего "не так" оценка дореволюционной России и непонимание исторической неизбежности революции и позитива советского периода истории. Можно сколько угодно надергивать факты, что жизнь в предреволюционной России была хороша (это относится и к романовской России последних десятилетий перед революцией, и к СССР).

В самом деле, в СССР был хорош не только балет, но и театр в целом. И кино (это стало понятно только сейчас). Под гнетом коммунистической цензуры кино было много художественней свободного сегодняшнего. И литература была – не чета сегодняшней. Даже когда смежили очи гении. Оставались и Окуджава, и Искандер, и Галич... Вампилов. Могли тогда писать и Распутин, и Белов. Десяток, а то и десятки имен... И образование было не таким уж плохим. А социальная защищенность – так просто хорошей. В среднем, брежневские пенсионеры жили, пожалуй, много лучше американских (в среднем). Во всяком случае, "Дальше тишина" была написана не советским драматургом, пусть и диссидентом. В общем, было много хорошего. Но страна была обречена. Она не могла жить.

То же и с царской Россией. Да был МХТ и был Блок. Были промышленники-меценаты. И даже экономический рост был. Не такой, как в СССР, но был. И импорт зерна был. Но всё это не меняло главного – так жить было нельзя. И люди той эпохи это понимали: одни боялись революции, другие ждали, но неизбежность чувствовали все сколько-нибудь думающие и даже совсем бездумные, вроде черносотенцев.

Тут Игорь Чубайс назвал Достоевского пророком. В общем, это верно во-многом. Так вот, пророк Достоевский приговорил Россию к расстрелу. Помните, разговор Алеши с Иваном? Когда Иван рассказывает про растерзанного собаками мальчика и спрашивает, что нужно сделать с устроителем этой травли? И Алеша, образец кротости и доброты, олицетворение лучшего в русской душе отвечает: "Расстрелять". Это и есть приговор. За все те слезы, которые были пролиты под розгами и шпицрутенами, за пухнущих с голода крестьян при обжирающихся помещиках, за самодовольство пошлости, в общем – за всё хорошее...

СССР был приговорен к смерти точно так же. За цель оправдывает средства, за растоптанную мечту, за кровь, за слезы, за ложь, за десятки миллионов растоптанных судеб...

Но, конечно, и в царской России, и в послецарской был свой позитив, не видя которого, ничего в истории понять нелья, а значит ничего нельзя понять и в нашем завтра. Собственно говоря, позитив этот состоял в одном – в росте, в духовном (а не нравится захватанное грязными лапами слово "духовный", пусть будет "культурный") росте людей. Особенно бурным этот рост был в советское время – вплоть до семидесятых годов. Но в обоих случаях государственное устройство – и романовской, и коммунистической России – становилось плотиной на пути духовного роста. И тем самым обрекало себя на слом.

Вот здесь мы и подходим к существу вопроса – к пресловутой русской идее.

Историзм, обустройство, демократизм имеют к ней самое мало отношение.

Историзм не идея. Это форма существования любой идеи любого народа. История – это манифестация, воплощение идеи. Вся история. Без вырывания из нее нехороших страниц.

Обустройство, реализация определенных принципов организации общества – тоже форма реализации идеи, ее политической и экономичекой составляющих.

Демократизм, к слову сказать, такой неприемлемый для младшего из Чубайсов, сделавшего много, чтобы растоптать его зародыш в 96-м году и окончательно – в 99-м, это тоже не часть русской идеи. В тех принципах политической организации, которые известны нашей уже состоявшейся истории, демократизм играл самую незначительную роль. В будущих, возможно, сыграет бОльшую, но никогда он не будет доминировать. Реально сегодня, может быть, ярче, чем когда бы то ни было раньше, мы видим главный негатив демократии, когда безнравственная политическая и экономическая элита играет общественным мнением, создавая взгляды большинства, самоубийственные для общества в целом. В сентябре Элла Памфилова очень честно подсчитает голоса, отданные за продолжение банкета одних и отказ дергать кольцо парашюта, чтобы приостановить наше свободное падения.

В общем, эти трое – историзм, демократия и обустройство – не о том. А вот четвертый – духовность – как раз исключительно о том. Она и составляет существо нашей национальной идеи: личностный, культурный рост, (восхождение к Богу, если вас не раздражает архаичная религиозная лексика) и создание таких форм общественной жизни, которые этому росту помогают.

Это относится и к политической жизни, где объем общественных полномочий должен определяться личностным ростом и быть крайне ограниченным у убийц, лжецов и воров. Это относится и к жизни экономической, где сверхпотребление, обжорство должно быть выброшено из обихода, как нечто совершенно позорное и недостойное нормального человека. Лучшие люди общества должны иметь полномочия распоряжаться огромными богатствами – кому же еще ими распоряжаться? Но распоряжаться ими не в личных, эгоистических интересах.

Возможна ли реализация такой идеи? Сегодня – конечно, нет. Сегодня невозможно ничего. Только падение. А завтра? А завтра это зависит от того, что мы с вами сумеем сделать сегодня.