Падение наркома

В начале и середине 1930-х годов в СССР сложилось несколько групп власти, одна стремилась подавить другую, шли ведомственные войны.

Для начала надо понять что борьба за власть была двух видов—политическая и ведомственная

Иосиф Сталин тоже н оставался в стороне от этой борьбы. У него ранее были конфликты с Троцким, Зиновьевым, позже Ворошиловым, Бухариным, Рыковым.

Все эти противники Сталина сдали свои позиции, Сталин и его соратники стали безусловными победителями в политической войне, против троцкистов и «правых»

Но в 1930-е годы наступала уже другая, ведомственная война. Она происходила между победителями, между соратниками Сталина и самим Сталиным.

Каждый член Политбюро и секретариата ЦК стремились урвать себе по больше властных полномочий. Ниже них—возникали группы влияния в ЦК и НКВД, которые тоже стремились влиять на принятие важных решений

С Сталиным, именно в тот период начали происходить какие-о странности

Первая авария. 1930 год. Пузановка.

26 июля 1930 года, Сталин вместе с женой, Семеном Буденным и начальником личной охраны Иваном Юсисом отправились на машине в Красную Поляну.

При выезде из дома отдыха «Пузановка», за речкой Вонючкой, в 10.35 произошла авария. Автомашина дома отдыха «Красный шторм» столкнулась с автомобилем Сталина.

Сталин получил небольшой порез: осколком стекла ему рассекло левую бровь.

На следующий день он уже чувствовал себя хорошо, а автомобиль был отремонтирован. Аллилуева, Буденный и Юсис не пострадали, если не считать нескольких синяков и шишек.

Обратно все были доставлены на «Бьюике» Оперативного отдела ОГПУ, сопровождавшем основной автомобиль.

Обстоятельства аварии крайне странные….до сих пор о них ничего неизвестно

№2 Еще одна авария

«Сталин появился в Сочи 25 августа 1933 годав середине дня и разместился в доме отдыха ЦИК СССР «Пузановка», расположенном на отметке 79 метров над уровнем моря. Рядом, в доме отдыха ЦИК СССР «Блиновка», поселился Ворошилов.

Сталин и сопровождающие его лица сначала отправились на поезде в Горький, оттуда на пароходе «Клара Цеткин» дошли до Сталинграда, потом сделали бросок на автомашинах через Сальские степи, и уже из Сальска отбыли поездом в Сочи.

1933 – в «Бьюик» со Сталиным и Ворошиловым врезался неизвестный грузовик

А Паукер в это время докладывал Ягоде:

«Все прошло прекрасно и гладко. Остаюсь несколько дней на отдых».

Начальник Оперативного отдела ОГПУ ошибался. Отдыхать не пришлось. Начиналась череда драматических событий, которые можно квалифицировать как «чрезвычайные».

На следующий день после прибытия Сталин решил предпринять вечернюю прогулку по городу на автомобиле. Поездка уже подходила к концу, когда произошла автомобильная авария.

При въезде на Ривьерский мост в машину «хозяина» врезался грузовик и сильно ее помял. Сталин отделался легким испугом, никаких травм, ушибов или царапин не получил.

Водитель, как вскоре выяснилось, некий Аришидзе, молниеносно с места аварии скрылся.

Вечер был очень темный.

Это обстоятельство, да еще то, что он был местным, помогло шоферу полуторки уйти от преследования трех сотрудников охраны, сопровождавших Сталина на отдельной машине.

Очень странное было происшествие Сталин чуть не погиб..

№3. Обстрел катера с Сталиным

23 сентября 1933 года произошло событие, по которому было возбуждено второе уголовное дело, связанное с пребыванием Сталина в отпуске.

Около полудня катер «Красная звезда» со Сталиным и представителями охраны на борту отошел от пирса в Старой Гагре. Предстояла морская прогулка.

Этот речной (!) катер вместе с лодкой с подвесным мотором по распоряжению Ворошилова был доставлен в начале сентября из Ленинграда в Туапсе, в адрес пограничной комендатуры.

Но из-за запущенного состояния потребовалось перебрать мотор и произвести покраску катера, поэтому пограничники смогли передать его на объект только 10 сентября.

Катер сопровождала моторная шлюпка с двумя сотрудниками Оперативного отдела ОГПУ. «Красная звезда» прошла несколько километров в сторону Адлерского мыса, затем повернула и взяла курс на мыс Пицунда.

Пограничный катер, предназначенный для сопровождения «Красной звезды», в море….не вышел.

Вскоре катер со Сталиным остался в одиночестве.

Моторная шлюпка отправилась назад к пристани Гагры: заправившись бензином, в 15.20 она вновь вышла в море. Но «Красная звезда» уже давно скрылась из вида, догнать ее шлюпка не смогла, поэтому вернулась к месту стоянки.

Катер тем временем вошел в Пицундскую бухту и причалил в районе складов треста «Абхазская рыба». Сталин и сопровождающие его лица сошли на берег и около полутора часов провели в реликтовом сосновом лесу.

За прогулкой последовал отдых на берегу, с закусками и абхазским вином.

Прохождение неизвестного катера в полутора километрах от поста «Пицунда» было замечено как пограничниками, так и на маяке мыса Пицунда.

Начальник маяка, находившийся на пограничном посту, и командир отделения пограничной комендатуры Лавров запросили сведения о прибывшем катере у наблюдателя маяка. Тот сообщил, что катер прошел под пограничным флагом.

Именно с этого момента в действиях пограничников появляется много странного:

1.Начальника пограничного поста «Гагра и Пицунда» Гетманенко не было, а временно исполняющий обязанности коменданта этого пограничного района Беселия на посту отсутствовал.

2.Из состава пограничного наряда к месту высадки с катера никого не выслали.

3.У катера ведь были номера….

4.Куда делось сопровождение катера?

Командир пограничного взвода,некто Лавров потребовал у рядового Скибы винтовку и открыл огонь по катеру

Генерал Власик так об этом вспоминал:

«На маленьком катере, который был переправлен на Черное море с Невы из Ленинграда Ягодой, т. Сталин совершал прогулки по морю. С ним была только охрана. Направление было взято на мыс Пицунда. Зайдя в бухту, мы вышли на берег, отдохнули, закусили, погуляли, пробыв на берегу несколько часов.

Затем сели в катер и отправились домой. На мысе Пицунда есть маяк, и недалеко от маяка на берегу бухты находился пост погранохраны. Когда мы вышли из бухты и повернули в направлении Гагр, с берега раздались выстрелы.

Нас обстреливали.

Быстро посадив т. Сталина на скамейку и прикрыв его собой, я скомандовал мотористу выйти в открытое море.

Немедленно мы дали очередь из пулемета по берегу. Выстрелы по нашему катеру прекратились.

Наш катер был маленький, речной и совершенно непригодный для прогулок по морю, и нас здорово поболтало, прежде чем мы пристали к берегу.

Присылка такого катера в Сочи была сделана Ягодой тоже, видимо, не без злого умысла

На большой волне он неминуемо должен был опрокинуться, но мы, как люди, не сведущие в морском деле, об этом не знали.

При допросе стрелявший заявил, что катер был с незнакомым номером, это показалось ему подозрительным и он открыл стрельбу, хотя у него было достаточно времени все выяснить, пока мы находились на берегу бухты, и он не мог нас не видеть.»

Власкик был абсолютно прав:

1. Стрелявший не мог не видеть номера катера

2.Пограничники прекратили огонь, когда получили ответ пулеметной очередью

Ягода как шеф пограничников, опять спустил все дело о покушении на Сталина на тормозах

Сталин несколько раз чуть не погиб на отдыхе, ситуация с обстрелом катера больше напоминает попытку запугать Сталина или вообще попытаться убить

Но не запугать , не убить его тогда не удалось

………

Уже после происшествия с катером, отношения Сталина и Ягоды продолжали ухудшатся, Сталин стал обвинять руководство НКВД в произволе.

Знал ли Сталин о применении пыток в НКВД? Как он к этим злоупотреблениям власти относился? Вопросы эти встают потому, что и буржуазные, и «право»-троцкистские элементы решительно все документы, для них невыгодные и позорные, объявляют «сфальсифицированными», добытыми с помощью физического принуждения. При этом продажные борзописцы доходят до того, что, если им поверить, так Сталин чуть ли не лично изобретал «методы воздействия» и уж, во всяком случае, сам их санкционировал. Разумеется, доказательств не приводится никаких.

На самом же деле все обстояло как раз наоборот. Пытки Сталин принципиально не одобрял, считал их недопустимыми, поскольку они (не всегда, но чаще всего) сильно искажают картину действительности и являются чудовищно несправедливыми по отношению к тем людям, которые в результате клеветы попали в какие-либо гнусные дела.

Наличие такой его позиции доказывается официальными документами. Когда в сентябре 1934 г. на его имя, с сопроводительным письмом М.И. Ульяновой (она возглавляла Бюро жалоб ЦК партии), поступило письмо арестованного А.Г. Ревиса, одного из руководящих работников «Тракторцентра», и еще некоторые другие документы, касавшиеся деятельности руководства НКВД во главе с Ягодой, он тут же отправляет их своим влиятельным коллегам — Куйбышеву (первый заместитель председателя Совнаркома и СТО СССР, председатель комиссии советского контроля при Совнаркоме СССР) и Жданову (секретарю ЦК партии).

В своем собственном письме он пишет (заметим, что в современных газетах и журналах, занятых бесстыдными фальсификациями, этого письма нигде нельзя найти):

«Т.т. Куйбышеву, Жданову.

Обращаю Ваше внимание на приложенные документы, особенно на записку Ревиса. Возможно, что содержание обоих документов соответствует действительности. Советую:

а) Поручить комиссии в составе Кагановича, Куйбышева и Акулова проверить сообщаемое в документах;

б) Освободить невинно пострадавших, если таковые окажутся;

в) Очистить ОГПУ от носителей специфических «следственных приемов» и наказать последних, «невзирая на лица» (намек явный на Ягоду! ) Дело, по-моему, серьезное и нужно довести его до конца.

И. Сталин»

Слева направо--Ягода, Каганович, Ворошилов. Орджоникидзе, Сталин, Куйбышев, Петровский и Жданов. Эта фотография была сделана 5 июня 1934 года.

Через 3 месяца, в сентябре 1934 года, Сталин потребует привлечь к ответственности руководство НКВД, т.е. наркома Ягоду и его окружение.

С этого момента начнется первая часть схватки Сталина с НКВД.

В соответствии с решением Политбюро от 15 сентября 1934 г. создали комиссию в составе Кагановича, Куйбышева, Акулова, Жданова.

Состав очень представительный:

1. 1.   Каганович — член Политбюро, секретарь ЦК партии, первый секретарь МК и МГК партии,
2. 2.   Акулов — прокурор СССР
3. 3.   Жданов — секретарь ЦК партии

Помощь всех видов оказывали им в проверке материалов помощники самого Сталина — А.М. Назаретян и ДА. Булатов

Акулов  играл особенно важную роль. Его высоко ценили в партии. И отзывались о нем так:

П. Баранов(1892-05.09.1933, чл. партии с 1912), начальник ВВС республики:

«Хороший товарищ, замечательный работник».

М. Коковихин (старый большевик, работавший с Акуловым в ЦКК-РКИ): «Иван Александрович был поистине прекрасным человеком. Нужно отметить, что он был очень прямой, что если он был с чем-нибудь не согласен, он прямо ставил вопрос по-партийному, по-большевистски».

М. Ульянова (сестра В. Ленина): «Он человек необычайной воли и правды».

Акулов находился в тесной дружбе с Орджоникидзе, Барановым, который при очень подозрительных обстоятельствах погиб в 1933 г. вместе с женой в авиакатастрофе, с Якиром, его женой Саррой Лазаревной, его заместителем Н.Д. Кашириным, начальником штаба Украинского военного округа В. Бутырским.

В 1925-1928 годах вместе с Якиром, Кашириным и Бутырским он даже жил в одном доме!.

С Якиром его связывали особенно близкие отношения. А познакомил их Баранов, который тоже дружил с Якиром и которого Акулову рекомендовал с самой наилучшей стороны.

Было это в 1920 г., и они вместе работали в составе Крымского обкома, Якир же занимал в то время пост командующего войсками Крыма. Жизнь тогда среди всеобщей разрухи, при только что завершившейся Гражданской войне, была очень тяжелой и голодной. Люди много работали и жили святой верой, дружбой и любовью.

 Жена Якира вспоминала то время так:

«Ионочка часто после заседания затаскивал Ваню к нам. У нас все же лучше. Мы жили большой коммуной, все работали, и у нас было много хамсы»

Их отношения непрерывно крепли.

«Постепенно, — пишет биограф, — у них выработалась взаимная потребность, сохранившаяся до конца жизни, советоваться по всем вопросам».

Когда чета Барановых погибла в катастрофе, именно Акулов вместе с Якиром и Булиным, соратником Гамарника, стали опекунами их детей.

Легко себе представить, каковы были страх и паника Ягоды. Широкое расследование угрожало падением ему самому!

 Единственная надежда заключалась в собственном искусстве маневрирования в море большой политики и еще в помощниках Сталина, да еще, пожалуй, в Кагановиче, ведь он был его куратором, да оба были евреи

 А помощникам в предыдущие годы сумел он оказать достаточно услуг, способствуя их карьере.

В оставшейся тройке Каганович и свежеиспеченный секретарь ЦК Жданов поддержали Ягоду, Акулов же выступил против него. Этим он, в глазах Ягоды, сам себе подписал смертный приговор.

Генеральный прокурор Акулов был единственным кто поддержал требование Сталина о наказании Ягоды

Секретарь ЦК Л. Кагнович в конфликтной ситуации поддержал Г.Ягоду,отказавшись удовлетворять требование Сталина о наказании руководства НКВД.

Секретарь ЦК А.Жданов также решил поддержать Ягоду

И все— таки победа для Ягоды оказалась воистину «пирровой»

Доверие к нему явно пошатнулось. Ибо комиссия успела составить итоговый документ, охватывавший дела Наркомзема, Наркомата совхозов и еще ряда других, для руководства НКВД очень неблагоприятный.

Там зафиксированы следующие пункты:

«1. Надо искоренить незаконные методы следствия.

2. Наказать виновных.

3. Дела о Ревисе и Маркевиче пересмотреть.»

На том все и кончилось

В 1934 году Ягода сумел отразить атаку Сталина и просидеть в НКВД еще два года, но Сталин тем не менее не собирался сдаватЬся

Вышинский против Ягоды

  5 февраля 1936 года прокурор СССР А.Я. Вышинский направил в адрес И.В.Сталина и В.М.Молотова докладную записку, в которой подверг критике практику полуторагодичной работы Особого совещания.

 Он разбил дела, проходившие через совещание, на три категории: дела о контрреволюционной агитации, антисоветских сплетнях, разговорах и т.п.; дела, связанные с высказыванием террористических намерений, предположений; дела так называемых социально вредных и социально опасных элементов.

Вышинский подчеркивал, что решения Особого совещания могут быть связаны с опасностью допущения ошибок, так как все дела рассматривались заочно, без вызова обвиняемых и свидетелей, нередко дела основывались только на агентурных данных, часто показания единственного свидетеля расходились с показанием обвиняемых, которые категорически отрицали свою вину.

Поэтому прокурор СССР настаивал на максимальном сокращении количества дел по первой и второй категориям в Особом совещании и необходимости их передачи в суды. Далее Вышинский отмечал, что права прокуратуры ограничены при опротестовании приговоров в отношении осужденных Особым совещанием, что противоречило ст.440 УПК РСФСР.
    

Прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский в начале 1936 года начал наступление на НКВД и Ягоду

Сейчас почти нет сомнений что за его спиной стоял Сталин, стремившийся избавится от Ягоды

С запиской прокурора СССР Молотов ознакомил Ягоду, который 11 февраля направил встречную докладную записку на имя Сталина и Молотова. Нарком внутренних дел привел количество лиц, привлеченных в 1935 году органами ГУГБ к ответственности, и подчеркнул, что основная масса дел направлялась именно в судебные органы. Так, было привлечено к ответственности 293 681 человек, из них было в прокуратуру и суды передали дела на 228352, а прошли по решениям Особого совещания дела на 33823 человека.
     Очевидно, что такая позиция несправедлива, так как подменяется предмет разногласий. Вышинский ставил вопрос о возможности вынесения необъективных приговоров, исходя из особенностей работы Особого совещания, Ягода доказывал, что Особое совещание ни по количеству, ни по удельному весу рассматриваемых дел никак не может влиять на карательную политику.
     НКВД указывал, что следствие по каждому делу ведется с соблюдением процессуальных норм. В процессе следствия прокурор осуществляет в полной мере надзор за всеми стадиями дела, начиная от ареста до окончания следствия. Если прокурор находит, что дело недостаточно или плохо расследовано, он дает соответствующие указания в процессе следствия, которые и выполняются. 
     Ягода не согласился с утверждением Вышинского о том, что следствие по делам, рассматриваемым Особым совещанием, ведется в каком-то особом порядке. Если бы дело обстояло так, считал Ягода, то чем объяснить, что Вышинский на протяжении полуторагодичной работы ни разу не опротестовал ни одного решения Особого совещания?

К тому же прокуратура не только принимает непосредственное участие в вынесении решений по делам, но и решения Особого совещания без согласия прокурора Союза не проводятся в жизнь.
     Судебная коллегия ОГПУ была упразднена, однако нормативные акты о надзоре со стороны прокуратуры по делам, расследуемым ОГПУ, продолжали сохраняться.

Прокурор мог лишь формально наблюдать за правильностью ведения следствия. Глава ведомства утверждал, что в своей постановке вопроса Вышинский по сути, берет под сомнение целесообразность самого существования Особого совещания, хотя оно и было создано для такой категории дел, рассмотрение которых должно проводиться в административном порядке вне обычной судебной процедуры.

Ягода полагал, что практика полуторагодичной работы Особого совещания показала, что этот орган целиком себя оправдал, а дела, прошедшие через него, полностью отвечают идее организации Особого совещания.
   

НКВД оспаривал утверждение Вышинского о том, что прокуратура не имеет права освобождать подследственных ГУГБ и осужденных Особым совещанием, и подчеркивал, что роль прокурора при вынесении решений по делам осужденных Особым совещанием иная, чем в судах. Прокурор не является стороной, как в суде, а участвует в решении по всем делам, рассматриваемым Особым совещанием.

При вынесении решений Особым совещанием никто не мешал прокуратуре вносить свои коррективы или опротестовывать их. Поэтому требование Вышинского о предоставлении прокуратуре права освобождения подследственных ГУГБ и осужденных Особым совещанием являлось, по мнению Ягоды, недоразумением. Он высказал мысль, которая соотносилась с реальным состоянием, что прокуратура вообще не должна иметь права освобождать «без ведома и согласия НКВД».
 

Дело, как считал Ягода, не в Особом совещании, а в судебных органах и прокуратуре. Основным вопросом работы прокуратуры должно было быть усиление надзора за работой судебного аппарата и его карательной практикой. Из приводимых им цифр следовало, что работа судов неудовлетворительна. На 1 октября 1935 года в тюрьмах и колониях содержалось 50992 человека, месяцами ожидавших кассационных решений, количество дел, не рассмотренных судами, из месяца в месяц росло.

Поэтому коренной вопрос – как улучшить работу судов, не нашел ответа в записке Вышинского, тогда как основной задачей прокуратуры являлось упорядочение работы судов, а не Особого совещания, которое, будучи ограничено в своих правах, не играло той роли, которую ему пытался придать прокурор СССР. Таким образом, нарком внутренних дел опять пытался уклониться от существа поставленных вопросов.
     Вышинский в ответной докладной записке от 16 февраля 1936 года отмечал, что

«количество дел в судах при всех условиях стоит в прямой зависимости от количества дел, возбуждаемых органами следствия и, в частности, органами НКВД. Подавляющая масса следственных дел падала на органы НКВД, и только 5-10 % дел возбуждались и расследовались прокуратурой.»

 По его мнению, Ягода искусственно разделил количество осужденных Особым совещанием на две категории: осужденных по делам ГУГБ (33000) и осужденных тройками НКВД и Главным управлением милиции (122000). Осуждение Особым совещанием обычно влекло за собою ряд репрессий и в отношении членов семей, находящихся на иждивении репрессированных лиц, а значит, удельный вес Особого совещания был, несомненно, более значительным, чем это пытался изобразить нарком внутренних дел.
     Прокурор СССР считал абсолютно неправильным утверждение Ягоды о том, что на протяжении полуторагодичной работы Особого совещания он не опротестовал его решений. Прокуратурой было принесено в Особое совещание 1344 протеста, большинство из которых по ходатайству НКВД снималось и вновь переносилось в Особое совещание. Вышинский опроверг утверждение наркома о желании упразднить Особое совещание. Он писал что,

«вопрос поставлен не об упразднении Особого совещания НКВД, а об ограничении компетенции совещания как административного суда. Прокурор не согласился с мнением Ягоды о том, что основным содержанием работы прокуратуры является надзор за судебными органами и карательной практикой, так как в ее обязанности входил и надзор за органами НКВД.»

     Вышинский отмечал, что хотя вопросы судебного надзора составляли одну из важнейших областей работы Прокуратуры Союза, однако, это ни в какой мере не может оправдывать ослабления надзора Прокуратуры за административными органами, в частности, за работой Особого совещания, играющего роль в карательной политике гораздо большую, чем пытался представить нарком внутренних дел. Вышинский также заметил, что Прокуратура ни юридически, ни фактически не пользовалась правом изменять меру пресечения по делам, находящимся в производстве органов НКВД. Имелись случаи, когда требования даже прокурора Союза об освобождении из-под стражи тех или иных НКВД не исполнялись.
     На первой докладной записке прокурора СССР от 5 февраля 1936 года Сталин, ознакомившись со всеми материалами, написал Молотову:

«Вышинский прав. Надо решить вопрос на совещании».

Но и в феврале 1936 года Ягоде снов удалось победить. Но оставалось ему мало

Это фотография с похорон Максима Горького, с которым у Ягоды была родственная связь. Сталин несет гроб слева, рядом с ним нарком НКВД Г.Ягода

Ягоде оставалось недолго быть наркомом, Сталин потратил 3 года чтобы выдавить его из НКВД. В конце концов от Ягоды отвернулись его покровители в Политбюро и это предопределило его падение