В.Э. Багдасарян. Наркофашизм

Вардан Эрнестович Багдасарян — д.и.н., проф., зам. главы Центра научной политической мысли и идеологии

К какой идеологии тяготеет криминалитет? Очевидно, что это не идеология социализма. Распределительное равенство противоречит криминальному ориентиру — неравенства в распределении.

Идеология криминала — это идеология превосходства и присвоения, тогда как социализм утверждает прямо противоположную ценностную парадигму.

Идеологические ориентиры криминала не могут быть также подверстаны под платформу либерализма. Индивидуализм и приоритетность права, коннотируемые с классической либеральной идеологией, противоречат жесткой иерархичности и нелегальности криминальных группировок. Отношение криминальных авторитетов к праву могло бы быть выражено словами каудильо Франко — «друзьям все, врагам — закон».

Идеология криминалитета — это идеология фашизма. Криминальные системы существуют фактически по принципам функционирования фашистских общностей. Кланово-корпоративисткие принципы построения тех и других совпадают. Равно, так как существует этнократический фашизм, широко распространен и этнократический криминалитет. Могут возразить, что исторические фашистские режимы1930-х годов вели жесткую борьбу с криминалом. Но точно так, одни криминальные группы в борьбе за власть и доходы вырезают другие группы. Уже в 1940-е годы фашистские режимы в Латинской Америке устанавливают даже не консенсус, а тесный альянс с наркокартелями.

Можно говорить о связности степени криминализации общества и его фашизации. Криминальные анклавы существуют в любом обществе. В нормальной ситуации они оттеснены на периферию системы, представляя собой некие маргинальные группы. Но бывают и ситуации, когда криминальные группировки начинают доминировать и даже захватывают ядро соответствующей общественной системы. При превышении критического порога криминализации происходит трансформация государство в государство фашистского типа. Криминальные нормы жизнеустройства переносятся на общество в целом. В этом смысле понятия фашистское государство и криминальное государство оказываются синонимичны.

Соответственно с данной логикой возникает предположение, что фиксируемая в настоящее время тенденция фашизации мира факторно связана с его криминализацией. Следовательно, для реального противодействия фашизму необходимо вести борьбу с его криминальным фундаментом.

Известно, что из всех контролируемых криминалитетом сфер наиболее доходной является сфера наркоторговли. Еще в девятнадцатом столетии она оттеснила на второй план по доходности работорговлю, служившую основой процветания атлантического пиратства. Работорговля, впрочем, широко существует и в настоящее время, получив новый импульс распространения в связи с разрастанием географии войн, беженством и нелегальной миграцией.

«Торговля рабами, — свидетельствовал в сороковые годы девятнадцатого века один британский экономист, — была просто милосердной по сравнению с торговлей опиумом. Мы не разрушали организм африканских негров, ибо наш интерес требовал сохранения их жизни… А продавец опиума убивает тело после того, как развратил, унизил и опустошил нравственное существо». Дивиденды от наркоторговли традиционно получала британская корона и видные представители английского олигархата. С наркоторговлей связывалась латентно деятельность Британской Ост-Индской компании. Это в значительной мере определяло направленность английской колониальной политики. Зверства колонизаторов оказывались зачастую в своей сущности тривиальным обслуживанием доходов наркоторговцев. На местах при поддержке колониальной администрации устанавливалась власть автохтонного квазифашистского криминала. И за двести лет в этом отношении мало что изменилось.

Уже в девятнадцатом веке была выстроена система мирового наркотрафика. Выделялось четыре основные очага производства и транспортировки наркотиков — центральноазиатский, восточноазиатский, африканский и латиноамериканский. Наиболее резонансным проявлением наркополитики девятнадцатого века явились две опиумные войны в Поднебесной.

«Опиумные корабли» стали организовываться для отправки в Китай уже в 70-е годы XVIII века. Опиум в Бенгали погружался на корабли, которые шли в Китай, где контрабандный товар обменивался на чай, а тот отправлялся в Лондон. Запоздалые попытки китайских властей противодействовать этой схеме и стали причиной войн против Китая объединенных сил Запада. Западные государства предельно цинично защищали права свободной торговли наркоторговцев. Потерпевшая поражение империя Цин вынуждена была подписать неравноправные договора. Среди положений этих договоров было и такое, как право использования китайцев в качестве рабочей силы в английских и французских колониях. Огромные земельные площади Китая были заняты под опиум. На начало двадцатого века количества наркоманов в Поднебесной оценивается в 20 миллионов человек. Нация стояла на пороге физического вырождения. Колониальный наркофашизм в практическом воплощении!

И только с приходом коммунистов, уничтожавших физически заподозренных в наркоторговле, ситуацию удалось исправить. Наркотрговым центром продолжал оставаться только Гонконг, находившийся под управлением англичан.

Англо-саксонскую традицию контроля за наркотрафиком восприняли от Великобритании США. Борьба между американцами и англичанами за влияние в Латинской Америке и являлось в значительной мере соперничеством за доходы от наркоторговли. Насаждаемые в латиноамериканских странах режимы фашистских хунт были фактически прямой властью наркокартелей. Фашизм и наркоторговля шли в Латинской Америке четко рука об руку. Крупнейший поставщик наркотиков на континенте Колумбия получила неофициальное название «кокаиновая республика». Гражданская война в этой латиноамериканской стране ведется не прекращаясь с 1964 года, являясь одной из самых затяжных, и в фокусе ее — тема наркоторговли.

Не последнюю роль имел фактор наркоторговли и в развязывании войны во Вьетнаме. Само понятие наркотрафик вошло широко в мировой политический лексикон именно в этот период. Коммунизация Вьетнама ставила под угрозы наркопотоки, исходящие от т.н. «Золотого треугольника», географически совпадающего с соседними с Вьетнамом государствами — Лаосом, Таиландом и Бирмой. О том, что интенсификация наркотрафика во время пребывания американских войск во Вьетнаме существенно возросла — общеизвестно. Существенно возросло в мире, соответственно, и потребление наркотиков. И первой жертвой здесь стали сами американцы (американский народ).

Перенесемся теперь в современную эпоху. В 2001 году США вторгаются под сомнительным предлогом в Афганистан — не только место предполагаемого убежища Бен Ладена, но и крупнейший мировой центр производства опия. Находящиеся у власти талибы проводят на тот момент политику уничтожения опиумных полей. С приходом американцев опиумное производство получает динамику стремительного роста, достигнув исторически рекордного уровня. Соответственно, возрастает и динамика наркотрафика. Масштабы опиумных полей в Афганистане достигли площади в 2,24 кв. км., что сопоставимо с небольшим государством, таким, как к примеру, Люксембург. Согласно данным приводимым руководителем федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков Виктором Ивановым, с начала проведения американской антитеррористической операции в Афганистане объем производства опиатов в этой стране увеличился в 44 раза. При этом по уровню экономического и социального развития Афганистан — глубокий аутсайдер.

Новый формат фашизма, контекстного специфике Востока, представляет ИГИЛ. И вновь обнаруживается корреспонденция с темой наркотрговли. ИГИЛ располагается точно на территории наркотрафика. Случайно ли это? По свидетельству главы ФСКН РФ В. Иванова, наркоторговля составляет основной источник доходов ИГИЛ. Именно наркоторговля, а не продажа нефти. По этой логике, успешность борьбы с ИГИЛ могла бы быть обеспечена не столько бомбардировками, сколько перекрытием наркотрафика. Однако вопрос таким образом ни кем из политических противников ИГИЛ не формулируется. Почему?

Между тем, возрастание наркопотока увеличивает масштабы «серых экономических зон». Предоставим еще раз слово Виктору Иванову: «С финансовой точки зрения наркотики для экстремистских квазигосударственных группировок являются своего рода золотовалютными резервами, инвестируемыми в разрушение глобальной и региональной безопасности… Именно эти инвестиции обеспечили наводнение регионов Евразии парамилитарными группировками, бандформированиями. Примерами таких организаций являются ИГИЛ, печально известные наркоэкстремистские движения „Джандулла“ и „Армия освобождения Белуджистана“…. Криминальная гиперактивность этих структур формирует параллельную власть и нелегальную экономику, финансовый и вооруженный потенциал, который подчас превышает возможность суверенных государств». Речь идет уже, таким образом, не только об ИГИЛ, а о мировом криминальном интернационале.

Рост наркотрафика потянул за собой увеличение масштабов влияния криминалитета. Усиление криминалитета стало одним из обусловливающих факторов новой фашизации. Эта волна докатилась и до Европы.

А что Россия? Уровень криминализированности ее известен. Находясь на девятом месте по численности населения, она третья по абсолютной численности заключенных. В относительных показателях на условные группы населения — это пятое место в мире. Уголовная субкультура в России имеет сетевое в масштабах страны распространение. Политически это означает высокую вероятность сценария фашизации.

Но почему-то эту связь не видят, или не хотят видеть.

Победить фашизм, можно лишь лишив его финансовой основы. А эта основа — криминальный капитал. Следовательно, в постановке вопроса о необходимости новой дефашизации должен среди приоритетных находиться и вопрос о декриминализации.