Борьба за место в жизни и после нее

Москва почти закрыта для мертвых. Из 71 кладбища российской столицы только одно открыто для новых захоронений. Нехватка земли на кладбищах вынуждает тех родственников, кому не осталось места на семейном участке, выбирать между захоронением вдали от города и кремацией.

Москва. Дедушка Алексея Орлова был похоронен на московском Даниловском кладбище в 1946 году. Его бабушку похоронили там же сорок лет спустя. А около одиннадцати лет назад Орлов похоронил на нем своего отца.

Но когда в августе этого года неожиданно скончалась его мать, он обнаружил, что на семейном участке для нее не осталось места. Да и нигде почти не осталось.

Как выясняется, Москва почти закрыта для мертвых. Из 71 кладбища российской столицы только одно открыто для новых захоронений. Нехватка земли на кладбищах вынуждает тех родственников, кому не осталось места на семейном участке, выбирать между захоронением вдали от города и кремацией — практикой, которая не одобряется Русской Православной Церковью.

«Мама была христианской и хотела быть похороненной по христианским традициям» — рассказывает московский бизнес-аналитик Орлов. — «С другой стороны, ее невозможно было похоронить. Новые участки либо далеко, либо дорогие, либо и то, и другое».

Жизнь большинства москвичей проходит в попытках отвоевать себе место. Официально, в столице проживает около 10,5 миллионов человек, хотя по неофициальным оценкам, с учетом незарегистрированных мигрантов, их на миллион-другой больше.

На дорогах водители застревают в чудовищных пробках, в то время как толпы людей задыхаются в толчее метро в часы пик. Жилищный вопрос стоит настолько остро, что конфликты из-за права на собственность — обычное дело, нередко приводящее к кровопролитию.

Но для семей 120 тысяч людей, ежегодно умирающих в Москве, поиск места успокоения становится серьезным испытанием.

Основанное в восемнадцатом веке Даниловское кладбище (расположенное на юге Москвы), на котором находится семейный участок Орлова, под завязку забито множеством надгробий и памятников. Обитатели могил подобно призракам глядят с портретов, выгравированных по российскому обычаю на надгробьях. Небольших участки переполнены родственниками — матерьми, отцами, детьми, их супругами. На одном из подобных клочков земли захоронены семь членов семьи.

Даже на престижном Новодевичьем кладбище такие личности как Хрущев, Чехов и Шостакович как будто распихивают локтями генералов, актеров и членов царских семей в попытке урвать кусочек земли для вечного сна.

Администрация города заявила, что в Москве нет больше места для кладбищ, но многие жители уверены, что это решение продиктовано нежеланием освободить дорогостоящие земельные участки, которые можно использовать в иных целях.

Отношение россиян к похоронам также затрудняет поиск места на кладбище. По словам председателя профсоюза работников ритуальных услуг Антона Авдеева, в отличие от большинства американцев, которые относятся к приобретению кладбищенской недвижимости так же, как, скажем, приобретению новой квартиры, многие россияне до сих пор считают, что похоронные услуги — забота государства, как это было в советское время, и зачастую ничего не планируют заранее.

«Наши люди не готовы для похоронной индустрии на рыночной основе», — заявил он.

С падением Советского Союза правительство прекратило регулирование российской похоронной деятельности, и большая ее часть оказалась приватизирована.

Это привело к расцвету частных похоронных агентств. Похоронные агенты часто работают без надзора, и могут с легкостью злоупотребить горем семьи, находящейся в отчаянных поисках места для захоронения.

«Число агентов — как зарегистрированных, так и незарегистрированных — превысило число людей, ежедневно умирающих в Москве» — сообщил Александр Викторович Егоров, генеральный директор ГУП «Ритуал» — псевдо-государственного агентства, обслуживающего кладбища Москвы и конкурирующего с частными похоронными агентствами. — «Это в первую очередь приводит к коррупции, торговле информацией, против чего мы боремся».

Агенты, как утверждает Егоров, часто в сговоре с милицией и персоналом больниц, которые сообщают им, когда кто-то умирает — за плату, разумеется.

Известны случаи, сообщает Андреев, когда они появлялись по местожительству покойного до приезда скорой помощи и принимались обрабатывать скорбящих родственников.

«Происходящее выходит за всякие этические рамки», — утверждает он.

Антон Андреев, работавший в прошлом похоронным агентом в частном агентстве, ушел с работы, чтобы создать профсоюз работников ритуальных услуг, в надежде привнести хоть какой-то порядок в данную сферу деятельности.

Пресса и Интернет изобилуют историями о нечистых на руку сотрудниках похоронного бюро, мошенническим путем лишивших пенсионеров сбережений. Поступала информация о людях, подкупавших управляющих кладбищами в надежде закрепить за членами семьи место на чьем-то чужом семейном участке.

В ответ, ГУП «Ритуал» создало собственную службу безопасности, которая добилась определенных успехов в сдерживании беззакония. По информации агентства, за последние два года за нарушение московского закона о погребении было арестовано 350 человек. Более 30 сотрудников ГУП «Ритуал» были уволены за взятки.

Однако проблема мест на кладбищах до сих пор не нашла решения.

Администрация Москвы запустила программу по передаче прав на бесхозные и заброшенные семейные участки москвичам, согласным ухаживать за ними при условии, что они смогут быть похоронены на них, когда придет время. Газета «Комсомольская правда» недавно сравнила эту инициативу с посмертной версией коммунальной квартиры — самым ненавистным решением московского жилищного кризиса в советские времена.

Администрация также приобрела земельные участки в Подмосковье, но большинства москвичей не согласны проводить два-три часа за рулем, чтобы навестить могилы близких.

Недавно семья одной покойной отдала последние почести рядом с домом — в морге в центре Москвы, после чего Авдееву, который в свободное время водит катафалк, пришлось одному два часа ехать до кладбища. Что же касается Орлова, то он, в конечном счете, принял решение пренебречь желаниями Русской Православной Церкви и нескольких рассерженных родственников. Он кремировал свою мать (кремация становится все более распространенной практикой) и похоронил урну на семейном участке рядом со своим отцом.

«Сейчас с кремацией меньше проблем, поскольку для нее требуется меньше места», — заявил он.