Уйти в раскол нельзя вернуться

Абхазские священники объявили о выходе из Грузинской церкви. Это поистине драматическое событие имеет политическую, национальную и церковную составляющие. Все три связаны в мертвый узел – такие узлы постоянно вяжутся на бывшем пространстве СССР.

Грех раскола

На церковном языке действия без согласования с патриархом называются расколом. Более тяжкого греха против церковного мира нет. С раскольниками нельзя молиться, их не причащают, не отпевают, их таинства считаются недействительными. При высоком градусе абхазской веры, описать это словом \"драма\" – недостаточно. У абхазов нет епископа, следовательно, некому будет рукополагать священников. Короче говоря, раскол – это церковный тупик.

Акция 15 священников во главе с управляющим приходами священником Виссарионом Аплиа не была согласовано ни с одним патриархом. Ни с грузинским патриархом-католикосом Илией II (c ним нет общения у абхазов с 1992 года). Ни с патриархом Московским Кириллом (он никогда не дал бы согласия на подобные действия, хотя связи с абхазским духовенством у Русской церкви крепкие). Ни со Вселенским патриархом Варфоломеем, который в принципе может способствовать обретению самостоятельности, но в новейшее время этим правом не пользуется.
Кто снимет политические сливки

Политически этот демарш тоже весьма рискован. В ходе эскалации конфликта летом 2008 года и особенно после признания Абхазии и Южной Осетии политические круги в России, не до конца сведущие в церковной жизни, с каким-то странным легкомыслием ожидали, что патриарх Алексий II последует примеру президента России и признает независимость Абхазской и Южно-Осетинской епархий или возьмет их под свое управление. Этого не произошло, и произойти не могло.

Напротив, и во время антигрузинской истерии, и в ходе войны 2008 года, и после признания независимости республик патриарх Алексий II твердо демонстрировал свое уважение и поддержку Илии и грузинскому народу. При этом абхазские и осетинские священники находили поддержку в Москве на протяжении всех лет фактического (но не юридического и декларативного) выхода из Грузинского патриархата. Разумеется, Грузинский патриархат об этом знал, но для католикоса гораздо важнее договоренности по глобальным вопросам, нежели ссоры из-за братской помощи. В церкви символы и знаки гораздо важнее заявлений.

Патриарх Илия II в декабре 2008 года без колебаний и против воли политического руководства Грузии прибыл на отпевание Алексия II – в страну, которая является врагом его страны, с которой нет дипломатических отношений и воздушного сообщения. В храме Христа Спасителя он стоял рука об руку с Кириллом у гроба усопшего патриарха и читал Евангелие на грузинском языке на глазах всей политической элиты и мировых телекамер. Это была несомненная политическая демонстрация главенства Божеских и церковных законов над политической коньюнктурой.

Немаловажно и другое. Священник Виссарион Аплиа стоял здесь же, у гроба святейшего.

В политическом классе России нет таких чиновников, кто решился бы диктовать церкви то или иное решение. Тем более нет таких, кто решился бы за спиной патриархата поддержать группу абхазских священников. Так что политического одобрения этот шаг тоже не получит.

Слишком очевиден пример Украины. Там создана неканоническая раскольничья церковь Киевского патриархата во главе с отлученным Филаретом. Эту церковь изо всех сил, в том числе материально, поддерживает политическое руководство, строит храмы, в которых служат по-украински. Но храмы пусты. А само политическое руководство, хоть и стоит на Пасху рядом с Филаретом, но причащается в Украинской церкви Московского патриархата, где храмы полны, несмотря на всю мощь пропагандистской машины.

Впрочем, политические активисты из Москвы этим летом явно провели разведку боем.

У стен Ново-Афонского монастыря несколько молодчиков устроили пикет с требованием прекратить коммерциализацию святыни и пускать туристов в монастырь. Абхазы их не поняли.

Национальные приоритеты

Чтобы осознать, насколько непродуманный шаг сделало абхазское духовенство, напомним, что абхазы исповедуют как православие, так и ислам. В Абхазии с ее населением в 230 тыс. человек мусульман около 10-12%. Но в Турции потомки махаджиров исчисляются в полмиллиона. И это тоже абхазы. И они с восторгом смотрят на свою покинутую и бесконечно любимую родину, теперь обретшую независимость. Надо ли говорить, что все они – мусульмане? Однажды Абхазия уже подверглась исламизации. Это привело древнюю абхазскую церковь в плачевное состояние. Если православие пошатнет свои позиции уходом в раскол, то позиции неизбежно укрепит ислам.

В перспективе это, может быть, и неплохо для абхазского народа, поскольку гарантирует, по меньшей мере, одно – снижение количества выпиваемого вина на свадьбах и похоронах. Но зачем одной из самых древних православных общин добровольно сдавать позиции дружественной исламской общине, до конца не ясно.

Несколько слов о реальности

Отца Виссариона Аплиа знает каждый абхаз. Это легендарная личность. Он прошел войну, он отпевал умирающих, он видел смерть детей, он закрывал глаза отошедшим старикам, он утешал вдов и сирот. Авторитет его непререкаем. Это классический православный священник, как будто сошедший со страниц средневековых хроник. Одновременно его можно видеть в разных точках республики и вне ее пределов.

На 1992 год в Абхазии осталось четыре священника. Сейчас их больше в четыре раза и еще столько же учится. Абхазы возвращаются, а не бегут. Где бы они ни были, их сердце дома.

Абхазская церковь – одна из самых древних. Здесь есть храмы V века. Один из них – на краю Лыхненского поля народных собраний. Там и служит отец Виссарион. На этой земле почил апостол Симон Зилот и святитель Иоанн Златоуст. И одного такого имени достаточно для величия традиции.

Абхазская церковь получила автокефалию от Константинополя в VI веке и с того времени управлялась католикосами. В XVII веке православие пришло в упадок. С приходом сюда Российской империи оно получило второе дыхание. В частности, у могилы Симона Зилота был возведен Ново-Афонский монастырь. Накануне революции здесь было 240 храмов. Церковь находилась в управлении Синода.
Большевики разгромили здесь все. Однако именно в горах Абхазии вплоть до 90-х годов укрывались монахи и старцы, в том числе русские и грузинские. Многих отсюда даже переправляли на Афон. В самые лютые годы их сохранили от всевидящего ока ГПУ-НКВД-КГБ. Из этих потаенных абхазских духовных источников черпали лучшие пастыри православия.

В 1943 году руины абхазской церкви передали в ведение патриарха-католикоса Грузии. С начала войны в 1992 году из Абхазии уехали все грузинские епископы и священники. Они ни разу не осудили грузинскую политику в отношении абхазов. Фактически выход Абхазии из Грузинской церкви тогда и произошел.

Такое положение могло продолжаться сколь угодно долго. Священники могли получать обучение и рукополагаться вне пределов Абхазии, все, что необходимо для богослужений, получать извне.

Церкви живут дольше государств и даже народов. Абхазские отцы поторопились. Прошло бы время, затянулись бы раны, и православные патриархи сообща вернули бы Абхазской церкви ее самостоятельность, которую в отличие от либеральных свобод не берут силой, а получают путем договоренностей и молитв патриархов и народов.

Теперь придется распутывать этот узел.