Ельцин. Два года спустя

Сегодня 2 года как ушел из жизни Первый Президент России Борис Николаевич Ельцин.

Я работал с ним с осени 1996 до 31 декабря 1999 года. В этот предновогодний день у меня были билеты на самолет - я собирался присоединиться к жене, которая уже уехала в Финляндию справлять с друзьями Новый год. Я все точно рассчитал: поздравление Президента мы записываем до 11-11.30, я сажусь в машину и как раз успеваю к вылету в аэропорт.

Но, как известно, в тот день всем пришлось поменять планы.

Я пришел в Администрацию Президента как раз накануне его операции. Готовилось радиообращение, где Борис Николаевич должен был сказать, что идет на сложную операцию, результат которой нельзя было предсказать со стопроцентной точностью. Нужны были какие-то особые слова, необычные - речь, где не было бы официальных интонаций, политического пафоса. В соответствие с моментом, все должно было быть очень просто и искренне. Вырабатывался новый формат отношений президента с народом. Кто помнит, ни один генсек так не разговаривал с народом.

И хотя рядом со мной работали опытные люди, уже зарекомендовавшие себя в деле построения демократии, несколько моих фраз все же сохранилось в окончательном варианте текста.

Тем не менее, в спичрайтеры Президента я попал совершенно случайно. Тогда система работы Администрации еще до конца не устоялась, и параллельно существовали две группы, которые готовили выступления Президента. Первая - по политике. Вторая, в которую входил я, занималась радиообращениями.

И однажды случилось, что мой коллега заболел, и подготовка текста к 8 марта неожиданно свалилась на меня одного. Что тут писать? «Хочу поздравить всех россиянок с Международным женским Днем 8 марта»...

Сроки поджимали, но больше ничего как-то не придумывалось - такого, что должен был произнести Президент великой страны. И тогда, в полном отчаянии, понимая, что совершенно не пригоден для сочинения текстов государственной важности, я стал вдохновенно плести какую-то бытовую историю якобы из жизни Ельцина, что в молодости он мучился тем, какой подарок преподнести к 8 марта своей жене Наине Иосифовне. И, в конце-концов, выстоял какую-то дикую очередь за модными туфлями-лодочками, которыми чрезвычайно порадовал свою супругу.

Такое вполне могло случиться и с Президентом, думал я. Ведь все мы жили в эпоху тотального дефицита, и пока он не попал по должности в разные обкомовские распределители, очень даже мог, как все простые смертные, как я, в том числе, стоять в этих очередях ради любимой жены.

В общем, начал я не с поздравления всех женщин страны, а с того, что Борис Николаевич признается в любви к своей жене, а дальше рассказывает историю покупки дефицитных туфель.

Сдав текст, я сел думать, на какую работу мне теперь устраиваться после этого вызывающего-наглого вранья на бытовую тему.

...Как мне потом рассказали, Борис Николаевич чрезвычайно удивился неожиданной конструкции и содержанию речи - сначала признание в любви к супруге, а дальше история про туфли.

А потом они с Наиной Иосифовной вспомнили, что что-то подобное в их жизни действительно было. Даже не просто что-то подобное, а именно - туфли-лодочки!

Угадал, угадал!

В результате, меня вызвали к руководству и предложили стать спичрайтером Президента. А потом еще было радиообращение, посвященное Великой Отечественной войне. Достаточно традиционное - про великий подвиг нашего народа и принесенные им жертвы. И какая получилась неожиданная реакция у Президента!

Да что ж такое, подумал я, ведь ничего особенного там не было. Все говорят про неисчислимые жертвы советского народа в борьбе с фашизмом, это уже давно публицистический штамп. А он читает, буквально давясь слезами!.. Как будто в момент произнесения текста у него эти смерти, разрушения, и страдания стоят прямо перед глазами!..

Такая непроизвольная реакция меня поразила до глубины души.

Или вот абсолютно противоположный пример.

Надо сказать, что кроме текущей работы, у меня была еще одна не очень приятная обязанность: накануне очередной отставки (или назначения) премьера мотаться ночью в служебной машине по Рублевке, согласовывая текст выступления Президента. Заканчивалось обычно все ближе к утру - часам к 5-ти. Час на сон, а в 6.15 выезд на работу, чтобы ровно в 7 сидеть в своем кабинете. И если кто непосвященный спросит - откуда взялся текст, делать брови домиком и удивленно таращить глаза (такой почему-то был стандартный ритуал). Ну а в 8.30 идти набивать текст на телесуфлер.

На этих утренних записях Борис Николаевич был подчеркнуто улыбчив и чрезвычайно обаятелен. И совершенно невозможно было понять, чего стоили ему эти решения (он ведь обычно тяжело расставался с людьми).

Вот так: мог и глубоко переживать, а мог носить абсолютно непроницаемую маску.

Эпоха, связанная с его именем, ушла в далекое прошлое. Вступив в период экономического процветания, мы постарались побыстрее забыть о «бурных» (и это тоже дурацкое слово - когда же, наконец, удастся придумать адекватное определение!) 90-х. Но, наверное, забывать это время все же не стоит.

Я родился в семье, где всегда исправно ходили на выборы, но политикой совершенно не интересовались. Все прекрасно понимали, что есть государственная власть и есть простые люди. За нас все «порешают», и наше участие в политике, в судьбе страны сводится к регулярному опусканию избирательных бюллетеней в урну. С приходом Ельцина вся семья буквально заболела политикой - ведь мы уже были не безгласной безликой массой, а избирателями, народом. И от нашего голоса зависела судьба страны.

А еще, мы стали читать, свободно говорить, ездить. Да много еще чего стали делать.
Интересное начиналось время!

Спасибо Вам, Борис Николаевич...