Как можно было бы обосновать отставку Медведева?

Стремительное принятие поправок в российскую Конституцию, продлевающих срок властных полномочий президента страны, породило понятные предположения о том, что это может быть связано со скорым возвращением Владимира Путина в президентское кресло через досрочные выборы, теперь уже на более долгий срок. Хотя подтвердить или опровергнуть такие прогнозы трудно, подобный сценарий вероятен и даже вполне осуществим: премьер Путин по-прежнему популярнее президента Дмитрия Медведева.

Случись такое – досрочную отставку Медведева придется как-то обосновать: слишком недавно он был «избран» с оглушительным результатом более чем в 70 процентов голосов.

Нет сомнений, что быстрый уход Медведева будет воспринят в России и в мире как данность. Однако он станет определенным ударом по имиджу российских политических институтов, укрепит представление о российской политической системе как управляемой и бутафорской.

Едва ли власти хотели бы этого. Хотя они беспрепятственно могут кроить политическую систему России на свой лад, имиджевые вопросы для них чрезвычайно важны. Поэтому российские руководители активно используют и псевдодемократическую риторику, и формальные демократические процедуры для проталкивания собственных инициатив, и отказываются от окончательного удушения оппозиции (что далось бы весьма легко).

Окончательно превращаться в одиозный режим типа белорусского или туркменского наши правители не хотят и стремятся как можно дольше сохранять образ страны, где авторитарная политическая система не столько навязана сверху, сколько является «выбором народа».

Быстрая отставка Медведева позитивному имиджу российской политической системы не поспособствует. С другой стороны, шанс представить ее как новое «торжество народовластия» появится, если будет раскручиваться мысль о том, что президент недостаточно хорошо справился со своими обязанностями и должен уступить место своему более удачливому предшественнику.

И здесь необходимо заметить (последует в ближайшем будущем отставка Медведева или нет): для постановки вопроса о том, что он «не справился» с ролью президента, действительно есть все основания. Результаты его почти семимесячного президентства довольно печальны. Имея неплохие стартовые возможности, он так и остался плестись в хвосте своего предшественника, не смог набрать достаточного административного авторитета, стратегические инициативы его захлебнулись, он позволил себе весьма спорные шаги, а его выступления на публике в последнее время все более неудачны и свидетельствуют о кризисе идентичности. Прежде всего,

Медведеву не удалось сформировать собственной стратегической повестки дня.

В тени Путина это было сделать сложно, однако для нового президента изначально выбрали ряд особых тем, важных для развития страны, которые призваны были стать основой «медведевского курса»: борьба с коррупцией, поддержка малого и среднего бизнеса, развитие независимой судебной системы. Ни по одному из этих направлений не то что не удалось добиться серьезных результатов, но не последовало даже продолжения летнего пиаровского наступления: были приняты какие-то очередные малозначащие планы и законы и все. У Путина, по крайней мере, в последние годы были нацпроекты, которые плохо или хорошо, но последовательно реализовывались, – у Медведева не оказалось ничего, кроме громких слов.

Надежды некоторых умеренно либеральных сторонников путинизма на движение в сторону либерализации общественно-политической системы обернулись пшиком, издевательскими мерами типа предоставления малым партиям одного-двух мест в парламенте или создания заведомо не способной влиять на политическую жизнь страны партии «Правое дело». Политзаключенных никто не освобождал и не собирается, никакого движения в сторону отмены цензуры в СМИ не наблюдалось.

В важнейшей области президентской деятельности – во внешней политике, где даже несамостоятельный президент в силу своей конституционной роли должен был хоть как-то показать себя, – результаты наиболее скромны.

Медведев не сумел проявить себя как сильный международный лидер, руководство западных стран так и не восприняло его всерьез.

Ноябрьский саммит финансовой «двадцатки» показал, что роль России в обсуждении важнейших вопросов международной повестки дня секвестирована со статуса полноправного участника восьмерки наиболее сильных индустриальных держав до одной из десятка крупнейших развивающихся экономик. Видимо, теперь формат G8 будет сохранен лишь для обсуждения символических глобальных вопросов типа изменения климата или помощи Африке, а реальное обсуждение международных проблем станет проходить в форматах G7 и G20, как это уже было в случае с дискуссией о мировом финансовом кризисе.

Медведев имел все шансы взять на себя лидерство в линии на смягчение международного курса, в том числе в отношениях не только со странами Запада, но и с нашими ближайшими соседями по СНГ, прежде всего с Украиной. Этого не произошло.

Напротив, во многих случаях именно Медведев брал на себя инициативу неоправданно жестких внешнеполитических шагов, будь то стремительное признание независимости Абхазии и Южной Осетии в августе или необъяснимо резкое письмо президенту Ющенко с отказом посетить мероприятия, приуроченные к годовщине голодомора. В августовском конфликте с Грузией Медведев не решился бросить вызов агрессивной линии Путина, а своими фразами про «политических уродцев» и т. п. просто вышел за рамки того, что может позволить себе президент великой страны.

Демонстрируя типичную для Москвы двойную внешнеполитическую линию – резко антизападную для внутреннего употребления и умеренно-прагматичную для внешнего, Медведев действовал настолько грубо, что привычные увещевания о том, что «не надо видеть в России врага», произнесенные им в Вашингтоне через неделю после оглашения агрессивно антизападного послания, вызвали недоумение у западных партнеров. Путин, будучи не менее агрессивным, в таких вещах действовал много тоньше, точнее подбирая место, время, аудиторию, слова.

Медведев никак не проявил себя в управлении действиями по преодолению экономического кризиса. И вообще непонятно, существует ли в России некая модель централизованного руководства антикризисными мерами.

Складывается впечатление, что Путин, Кудрин, руководство Центробанка, другие менее значимые центры принятия решений действуют самостоятельно и не координируются между собой. Хотя в случае с Центробанком это, скорее, на пользу, тем не менее опасно, когда президент не берет на себя координирующую роль по противодействию кризису.

Первое президентское послание Медведева вообще создало впечатление, что он не слишком отдает себе отчет в изменившихся условиях жизни страны, отдавая приоритет устаревшей политической повестке дня – продлению сроков президентства, нападкам на Запад – вместо попытки сформулировать ответы на действительно актуальные вопросы, будь то модернизация страны или поиск новой модели экономического развития.

Проблема Медведева состоит в том, что он так и не попытался стать самостоятельным политиком, нащупать и продемонстрировать собственную политическую идентичность. Не обязательно было стремиться конкурировать с Путиным, но важно было показать, что политик Медведев в роли президента имеет некую самостоятельную ценность.

Медведев же не только не сделал этого – напротив, он начал необдуманно копировать агрессивные манеры своего предшественника, возможно, надеясь таким способом оттянуть на себя часть путинской популярности. Стать больше Путиным, чем сам Путин, у Медведева не получилось, зато его полностью перестали воспринимать как самостоятельного политика, а возможности, создававшиеся фактором свежести его лидерства, были упущены. Новый президент охотно и быстро взвалил на себя груз репутационных проблем и испорченных отношений, оставленный Путиным, прежде всего на международной арене.

Дмитрий Медведев, видимо, полностью выполняет ту роль, которая была отведена ему в момент передачи власти, но как президент России он пока не состоялся.

Однако, будь Медведев отправлен в отставку, объяснить это тем, что он «не справился» со своей ролью, означало бы напрямую признать провалы политики властей последнего времени. Вряд ли власти так легко согласятся вслух заговорить об этом. Тем более что

отделить провалы политики Медведева от провалов политики Путина будет крайне трудно, а за главную текущую головную боль россиян – разворачивающийся экономический кризис – правительство во главе с Путиным вообще несет большую степень ответственности, чем президент.

Признавать собственные ошибки путинисты не любят и категорически избегают этого. Значит, скорее всего, честной оценки итогов правления Дмитрия Медведева нам не дождаться, и, если он уйдет в отставку, для этого будет придумано более благовидное объяснение. Но, как бы там ни было, уже сейчас можно сказать, что потеря Медведева пройдет для страны незамеченной.

Последние семь месяцев российской истории заставляют вспомнить знаменитую фразу, сказанную однажды сенатором Китингом о президенте Эйзенхауэре: «Рузвельт доказал, что президентом можно быть пожизненно, Трумэн – что президентом может быть каждый, а Эйзенхауэр – что президент вообще не нужен».

Уйдет или не уйдет Медведев, но толку от него пока и впрямь оказалось немного.

Владимир Милов