Тюремный бизнес в России

В условиях рыночной экономики руководство колоний при помощи заключенных пытается заниматься бизнесом. А если собственная «зоновская» продукция не приносит прибыли, на помощь приходят коммерсанты с воли для совместных проектов за колючей проволокой. Площади для производства и дешевая рабочая сила – вот главные козыри тюремного капитала. Необходимость все решать лично с начальником колонии — его главный минус.

Кемеровская область славится не только углем и металлом, но и количеством исправительных учреждений. Кузбасс занимает третье место по числу мест лишения свободы в России. Ежегодно здесь отбывает наказание более 30 тыс. осужденных в 24 колониях и лечебно-исправительных учреждениях(ЛИУ). Для сравнения, число зеков значительно превышает общее количество рабочих мест, например, Западно-Сибирского металлургического комбината.

После развала СССР число госзаказов для колоний на производство различных товаров резко сократилось. А многие исправительные заведения вообще лишились трудового статуса. Затем упали объемы федеральных дотаций… И началось выживание. Администрации колоний приходилось крутиться, чтобы свести концы с концами. «Поскольку жизнедеятельность заключенных из федерального бюджета плохо финансировалась, часть этой проблемы взяли на себя государственные унитарные предприятия (ГУП), созданные на базе колоний для получения прибыли и реализации своей продукции, — говорит заместитель начальника управления по организации трудовой занятости спецконтингента (ГУФСИН) по Кемеровской области, полковник внутренней службы Владимир Мотусович. – Эти предприятия подчиняются начальнику колонии. Как правило, прибыль, получаемая ГУПом, направляется на последующее развитие производства». Но создать тюремный бизнес оказалось непросто. «Возник парадокс, — поясняет Мотусович. – Начальники колоний руководили сразу двумя юридическими организациями: исправительным учреждением и унитарным предприятием (ГУП)». Из-за этого внебюджетные предприятия при колониях невольно вступили в конфронтацию с государственной системой. Они оказались малоприбыльными или убыточными из-за массы обременительных налогов. У многих ГУПов даже сформировалась крупная налоговая задолженность за несколько лет. Поэтому было решено ГУПы ликвидировать, а на их базе создать создать внебюджетные «Центры трудовой адаптации осужденных». Руководить ими будут заместители начальников колоний по производству.

Однако, по признанию самих тюремных производственников, смена формы не отразится на содержании. То есть «колонизаторское предпринимательство» в тюрьмах останется. Уже вошедшие в колонии бизнесмены не торопятся сворачивать производства, а порой даже расширяют его. Только вот новым лицам здесь возникнуть довольно проблематично.

У многих колоний сохранились госзаказы, но больше не федерального, а регионального уровня. Так, администрация Кемеровской области размещает в колониях заказы на лесоматериалы, бюджетные организации – на мебель для детских садов и домов. Заключенные производят и реализуют на рынке и под заказы металлоконструкции, подшипники, древесину, спецодежду, простейшую мебель. И так происходит не только в Кузбассе. В Нижегородской области, например, ГУФСИН представил более 300 единиц серийно выпускаемой продукции производственно-технического и бытового назначения, детали, глушители и резонаторы для автомобилей семейства «ГАЗ», рабочую спецодежду и обувь, форменное обмундирование, мебель, строительные и пиломатериалы, товары для дома, а также эксклюзивные сувенирные изделия и картины. Одним из новых направлений, нижегородских колоний явилось производство сигарет марок «Five zone», «Costa Riha», «В путь» и «Столичные». В Китае, вообще, государство даже привлекло осужденных к работам для компании Coca-Cola. Тем не менее, нельзя сказать, что руд заключенных в России стал массовым явлением. По статистике, только 30−35% арестантов задействованы в «трудовой адаптации». И лишь 20−25% из них получает за это зарплату.

Владимир Мотусович говорит, что бизнес может смело размещать производство и цеха на территориях колоний для получения прибыли. Но некоторые специалисты считают, что тюремный бизнес не так прост, как кажется. Плюсы вроде бы очевидны: дешевая рабочая сила, серьезная экономия. К примеру, официально заключенные должны получать зарплату не меньше МРОТ, то есть 2300 рублей в месяц за полную выработку. На самом деле, эта сумма может быть значительно ниже и варьировать в пределах 500−1000 рублей. Это подтверждают в неофициальных беседах и сотрудники колоний. «Делать деньги в зоне выгодно, — рассказывает освободившийся недавно заключенный Андрей.

– Но прибыли не будет, если не договориться с начальником зоны. Он должен иметь свою долю в деле, иначе бизнес не пойдет, и вы окажетесь в прогаре.

Кемеровские и московские начальники вам здесь не помогут. Не знаю, какая доля будет у начальника колонии, но именно это будет гарантом качества и стабильной работы». Как заинтересовать начальника – вопрос не прозаический. Но если вы все-таки дошли до стадии подписания договора, то знайте – размер заказа на производственные работы не должен превышать 500 тыс. рублей, иначе все документы придется согласовывать в областном центре. А если объем финансирования по договору превысит 1 млн рублей, то вообще в Москве. Чтобы избежать ненужной волокиты, большинство предпринимателей предпочитают договариваться только с начальниками колоний.

Правда, даже такое сотрудничество не гарантирует качественной работы. Так, несколько лет назад новокузнецкий предприниматель Юрий Иванов имел опыт сотрудничества с одной из колоний. «Результаты меня не порадовали. У нас не было гарантий и стабильности, — вспоминает Иванов. – Даже администрация колонии не может мне дать гарантий качества продукции, сроков изготовления. Слишком большое влияние человеческого фактора. А как вы сами понимаете, в тех местах этот фактор не лучший». У осужденных, действительно, уровень мотивации очень низкий. Это обусловлено и маленькой зарплатой, и обязательствами выплат денежных сумм потерпевшим из заработанных денег. Зачастую арестантов просто заставляют бесплатно работать, вынуждая подписать заявление о «добровольном» труде. А это, очевидно, не лучший стимул для выпуска качественной продукции.

Развитие внебюджетного хозяйства тормозит и тот факт, что колонии несут на себе двойную производственную нагрузку. Помимо работы на прибыль, осужденные должны полностью покрыть и внутрисистемные поставки. «Так, женская колония в городе Мариинске (Кемеровская область) полностью обеспечивает одеждой осужденных. Шьется обмундирование для российской армии по госзаказу, — говорит Владимир Мотусович. – Также все колонии выращивают и изготавливают натуральные продукты: хлеб, мясо, овощи. Собирается мебель, столы, стулья, иная домашняя утварь. Если общий объем производства составляет более 400 млн рублей в год по Кузбассу, то 30% уходит на внутрисистемные поставки».

К тому же не все сотрудники администрации колоний рады видеть заезжих коммерсантов в своих зонах. Так, старший лейтенант Людмила Синкена, исполняющая обязанности начальника маркетингового отдела колонии №12, не приветствует размещение частных цехов на территории колонии. «Мы предпочитаем сами налаживать производство, и не хотим, чтобы нас использовали как дешевую рабочую силу», — поясняет Людмила. Но очевидных предпосылок к подъему производства у администраций большинства зон пока нет. И колония №12, кстати, тому яркий тому пример. С советских времен здесь остались цеха лесопиления и отделки древесины, несколько тракторов. Но оборудование давно устарело, а на какие средства проводить его обновление, непонятно. Неудивтельно, что уже несколько лет лесозаготовки в кузбасских колониях идут на спад. В год по области производится не более 30 тыс. куб. метров пиломатериалов. 

Поэтому поставки формируются разовыми заказами, как от администрации области, так и от частных предприятий. В колонии №12 осужденные занимаются производством пихтового масла и лиственной древесины для домашней утвари. 

Помимо лесозаготовок и металлопроизводства, заключенные ремонтируют машины в своих автомастерских, собирают мебель, столы, стулья, домашнюю утварь. Они даже имеют возможность получить специальности в учебных комбинатах, расположенных на территориях колоний.

При всех казалось бы очевидных плюсах этой «оффшорной зоны» бизнесмены осторожничают, стараясь найти личный контакт с руководством колонии. То есть конкретного человека, который будет отвечать за работу спецконтингента. 

Ведь законодательная часть не проявляет лояльность к развитию производственных ресурсов в госсистеме. Хотя все люди, и те, кто ходит в погонах, и те, кто — в дорогих костюмах, понимают всю необходимость сотрудничества. Но военных вяжут по рукам обязательства. В результате администрации зон вынуждены разрываться между покрытием внутрисистемных нужд и сотрудничеством с бизнесом, налоговики ездят к начальникам зон не меньше, чем к коммерсантам, и требуют выплаты НДС и подоходного налога. Никаких особых льготных условий государство исправительной системе не предоставляет для заработка. Вот и процветает этот бизнес там, где находятся заинтересованные люди и подходящие условия.