Теория сообщающихся сосудов или Почему доверие к Путину может рухнуть

«Если мы сохраним доверие граждан, то они тогда будут поддерживать все, что мы делаем, и где‑то, как коллеги говорят, готовы будут и потерпеть» – вот формула, по которой Владимир Путин собирается нами править как минимум до 2024 года, а может быть, и гораздо дольше. Именно она, считает Путин, страхует его от падения рейтинга в случае социальных неурядиц. Но так ли это на самом деле?

Позицию Путина можно сильно упростить и свести к теории сообщающихся сосудов, где один сосуд – это патриотизм, а второй – социальная удовлетворенность. Эта модель построена на гипотетических допущениях. Их несколько. 
Первое допущение: «по основным направлениям нашей внешней, да и внутренней политики» Путин пользуется поддержкой большинства российских граждан. «Люди душой и сердцем чувствуют, что мы (то есть Путин. – Т.С.) действуем в интересах подавляющего большинства граждан Российской Федерации», – говорил он на большой пресс-конференции в декабре. Это важно понимать: поддержка принимаемых Путиным решений «снизу» для него неоспоримая аксиома, иначе и быть не может, потому что народ сам себе не враг.

Второе: каковы бы ни были социальные лишения, если народ доверяет власти, то он будет терпеть.

Третье: все, что делает Путин, – благо для народа, народ не может не поддерживать то, что делается для его блага, а те, кто не поддерживает Путина, действуют вопреки интересам народа.

Четвертое: если возникают острые социальные проблемы, то их возможно преодолеть «гораздо большим количеством денег», как прямо сказал Путин Кудрину во время прямой линии. Казалось бы, классическая модель патернализма, но все-таки это не она. Ибо «большому количеству денег» Путин ищет нематериальный заменитель, который и формируется в первом, патриотическом сосуде.

Отсюда и пятое правило: если наполнить один сосуд, поднимается уровень в другом, сообщающемся сосуде. Чем больше любовь к Путину у народа, тем выше прочность его терпения.

Работает это, в понимании Путина, примерно вот так: в отсутствие «большого количества денег» накачивается первый сосуд, и тогда неизбежный рост терпимости во втором сосуде считается данностью. Эта терпимость измеряется рейтингами. Мы уже устали удивляться про 84%, но для Путина это самое что ни на есть прямое доказательство верности его модели описания действительности. Тут очень важно подчеркнуть, что в мире Путина большинство – «диктатор», и если более 50% довольны, значит, остальные раскачивают лодку.

Так что же не так в этой модели и почему, следуя ее логике, Путин неизбежно приведет страну к социальной катастрофе? Ответ кроется в четырех важных поправках.

Поправка первая: а есть ли эти 84%?

Вот, например, Александр Кынев называет 84% мифом, а политолог Александр Шмелев рубит 84% в капусту. Проблема в данном случае не в том, сколько у Путина процентов, а в том, что уровень его поддержки невозможно оценить в нынешней политической ситуации, при свернутой конкуренции и властной информационной монополии, которой пользуются 75% населения страны (именно столько получают информацию только от телевидения, радио, газет и друзей). Любая цифра будет ложной просто потому, что население не допускается к тому знанию, которое позволило бы более или менее адекватно сделать свой выбор, которого тоже нет.

А что это значит? Что Путину остается тоже верить в эти 84%, потому что других данных нет и еще потому, что он не любит плохие новости. Вот принесут ему статью того же Кынева, что он скажет? Скажет, что враги клевещут, а заодно настучит по голове тому, кто принес, – потому и не принесут. И это страшно: 84% превратятся в одну треть, а Путину по-прежнему будут докладывать, что большинство на его стороне.

Поправка вторая. Попытки подкачать патриотический сосуд неизбежно ведут к его перегреву: «Тангейзер», пчелки, «Левиафан», РПЦ, Мединский, Рогожкин с его оппозиционерами-поджигателями, «Новороссия», солярный Путин, Стрелков и много-много других «явлений» больше похожи на неуправляемую стихию, вышедшую из берегов. Православно-патриотическая консолидация вдруг начинает играть против Путина: ведь если брать за отправную точку все те ценности, о которых наши святящиеся (от слова «святость») патриоты толкуют народу, то Путину недолго и самому превратиться в лидера «пятой колонны»: «Донбасс сдал, олигархов (глав госкомпаний) поддержал, ни слова про традиционные ценности не сказал, за чувства верующих не заступился, да и вообще был как-то подозрительно прозападным: называл США и ЕС «партнерами», Петра Порошенко, обозванного с подачи одного из авторов СМС «преступником», – ласково Петром Алексеевичем. И с чего это он скидку «хунте» на газ предоставляет? Народ, как говорит сам Путин, не дурак, может и задуматься. Поэтому выбор у Путина тут невелик: либо приглушать пропаганду-то, либо уж самому вслед за ней обучаться киселевским навыкам.

Третья поправка. Недооценка локальных протестов и противостояние с узкими социальными группами могут привести к тому, что однажды это взбунтовавшееся меньшинство начнет влиять на настроения большинства. Правильно ли поступает власть, когда называет протестующих медиков дестабилизаторами общества, жалобы студентов на задержку стипендий – политической провокацией, попрекает ветеранов квартирными нуждами их родственников или просто принижает значимость рабочих космодрома «Восточный», как это сделал Путин в ходе прямой линии 16 апреля? С отдельными мелкими группками недовольных легко спорить, но так же легко и упустить момент, когда в своей сумме они станут факторами общественных настроений.

Наконец, поправка четвертая. Так ли очевиден выбор между колбасой и родиной? Вопрос провокационный, и, конечно, родина важней (автор не ставит это под сомнение). Вот только не помешала любовь к родине распаду СССР. И до сих пор 54% тоскуют по Советскому Союзу. Коммунисты с такой ностальгией должны были бы иметь большинство, а они аутсайдеры: на практике выбор в пользу «совка» был бы уже не столь однозначен для тех же 54%. Значит, как ни накачивай общество «патриотизмом», если в социальной сфере кризис – родиной от протестов не отделаться. И терпеть народ не будет. Модель Путина описывает не корреляцию между уровнем патриотической консолидации и социальной удовлетворенностью, а политику, ведущую к социальному взрыву.