Записки старого "совка"(Back in USSR 22)

Предыдущая часть - http://maxpark.com/community/129/content/3078478

Эпизод №13    Кораблики

Итак, защита дипломных работ осталась позади. Все связанные с ней волнения улеглись. Но до того момента, когда бывший студент ощутит наконец в своих руках вожделенную корочку диплома оставалось еще добрых 3-4 месяца и их надо было еще прожить. А житие мое в этот период предполагало прохождение стажировки на базе ВМФ СССР и сдачу двух государственных экзаменов: по СИП (Спец.Инженерная Подготовка) и Научному Коммунизму.

Не знаю, как обстоят дела сегодня, но в далекие ныне 70-е годы студенты нашего ВУЗа, моей специальности, из года в год проходили военно-морскую практику на кораблях подводного флота на севере. Это район Североморска. Точнее не скажу, это или сам Североморск, или Оленья губа, или Гаджиево. Дело в том, что все эти названия городов я слышал от старшекурсников. Нашему же курсу, 1977 года выпуска, выпало ехать "на кораблики" совсем в другое место. Дело в том, что как раз незадолго до этого дивизион подводных лодок, куда традиционно возила на практику дипломников наша военно-морская кафедра, был передислоцирован в Прибалтику, в Латвию. Конкретно, это был город Лиепая. Небольшой портовый город Латвии, честно говоря, ничем особенным мне не запомнился. Наверное, это связано с тем, что все время мы проводили на базе ВМФ и в городе были от силы пару раз и то весьма ограниченное время.

Запомнились, благодаря нескольким фото, сделанным во время этих вылазок: береговые укрепления  времен ВОВ и небольшой памятник жертвам одного из концентрационных лагерей (утверждать не стану, но, кажется, это был небезызвестный детский концентрационный лагерь Саласпилс), размещавшегося во время ВОВ где-то поблизости от  этих мест…

   Дивизион ПЛ, в котором нам предстояло проходить стажировку, прибыл с Северного флота на базу ВМФ в Лиепаю, как я уже сказал, незадолго до нашего туда приезда и находился, на момент нашего прибытия, в стадии обустройства на новом месте своей дислокации. Экипажи и командование дивизиона размещалось пока во временных казармах, в качестве которых использовались две финские плавбазы пришвартованные к пирсу. Туда же, в кубрик нижней жилой палубы, нас и поселили. На снимках ниже несколько студентов (и я в том числе) после получения обмундирования на фоне одной из двух этих  плавбаз.

Дивизион состоял из дизельных ракетных лодок проекта 629. На них стоял, устаревший уже к тому времени, ракетный комплекс Д2, включавший в себя 3 баллистические ракеты с дальностью стрельбы до 6500км. Это примерный аналог американской ракеты "Полларис". Вообще-то, как помню, в тот период решали вопрос о списании лодок этого проекта, но решили продлить срок их эксплуатации еще на несколько лет. С этим и связана была передислокация. Скандинавы были очень недовольны этим решением СССР (ПЛ с ракетами, оснащенными ядерными боеголовками - в безъядерную, по тому времени, зону…). Они даже ноту, вроде бы, нашему правительству вручили о своей обеспокоенности по этому поводу. Моряки рассказали нам, что во время перехода с Севера в Балтику (а шли они в надводном положении, т.к. одна лодка была неисправна, и погружаться не могла) их при входе в Балтику забросал гидроакустическими буями разведывательный самолет НАТО, взлетевший с одной из американских баз в Дании. По приказу командира дивизиона моряки спустили на воду ботики и собрали все эти натовские буи, приватизировав их в качестве сувениров. Эти немного похожие на огнетушители цилиндры красного цвета, с усиками антенн украсили собой главные палубы плавбаз, те, где жили офицеры, а также располагалось командование дивизиона. Вообще после Северного моря и океанических просторов подводники, насколько я помню, несколько презрительно отзывались о Балтийском море, которое они, из-за его малой глубины, именовали не иначе как "лужа". Оно и понятно. Ракетная лодка 629 проекта имела в высоту не менее 14 метров (ракеты находились в вертикально расположенных шахтах). Кроме того, при пуске они выдвигались за обводы судна на всю высоту и стартовали уже с выдвинутых столов. Т.е. при пуске лодка имела высоту около 30 метров. На Балтике глубины не большие и потому лодку было легко обнаружить, что при движении, что при стрельбе.

Как и положено новобранцам каждое утро мы тренировались в быстроте утреннего подъема, нам отводили на это 45 секунд, в которые мы с большим или меньшим успехом укладывались. Сразу после подъема все мы дружно с голыми торсами выбегали на пирс, где в организованном порядке проводили утреннюю зарядку, затем, вернувшись на плавбазу, умывались, завтракали и отправлялись на разные работы. Первые дни, первые впечатления от пребывания на флоте… Со временем острота их естественным образом притупилась и многое из памяти было стерто неумолимым ходом времени. Однако, кое-что все-таки сохранилось.

  Помню, что в самые первые дни пребывания "на корабликах" все мы были весьма озадачены одним весьма загадочным происшествием. Дело в том, что несколько дней подряд мы, обитатели студенческого кубрика, посреди ночи просыпались от жуткого, по животному дикого, какого-то прямо-таки  нечеловеческого ора, сопровождавшегося к тому же каким-то непонятным металлическим грохотом. Несколько дней мы никак не могли понять, что происходит. Сам кубрик представлял собой довольно большое помещение, в котором были установлены двухэтажные кровати. В кубрике имелось несколько круглых иллюминаторов. Но поскольку, это была нижняя палуба, то они располагались не выше уровня пирса и, потому, в кубрике всегда было сумрачно, по причине чего при необходимости днем включали свет. Ночью же стояла кромешная тьма и, поначалу, пока не было навыка, быстро отыскать в темноте выключатель освещения не получалось. Вахтенный же дежурный, основной обязанностью которого было осуществление побудки подразделения, располагался вне кубрика в помещении за переборкой. Поэтому, к моменту включения освещения всех перебудивший шум прекращался и, потому, источник его происхождения нам никак не удавалось определить. Однако, особо упертые товарищи, договорившись между собой, в одну из ночей осуществили внутреннее дежурство у выключателя, благодаря чему загадка шумных ночных внеплановых побудок кубрика была разрешена. Выяснилось, что источником шума и крика был мой сокурсник из параллельной группы и притом отличник, не буду называть фамилию. Во-первых, точно уже и не помню, а во-вторых, это, собственно говоря, и не важно. Он делил со мной двухэтажную кровать, на которой я занимал первый этаж, а он - второй. Я всегда отличался крепким сном и, потому, ночью просыпался от шума позже всех и спросонья долго никак не мог ни понять, что происходит, ни определить источник шума, т.к. тот в момент моего пробуждения уже прекращался. Так вот, добровольные дежурные, на третью или четвертую ночь, наконец, успели включить свет до прекращения шума. Практикант, занимавший второй этаж моей кровати, дико кричал во сне и стучал ногами в металлическую переборку. Конечно, народ, которому снова устроили внеплановую побудку, устроил виновному выволочку.  В результате нашего самостоятельного расследования инцидента парня сначала отселили в изолятор, а потом отправили обратно, домой. Помню, я во время совместного с ним дежурства на камбузе, разговорился с ним по поводу случившегося. Оказалось, что он сирота. Родители погибли, в свое время в автоаварии, участником которой был и он сам, тогда совсем еще малец, но чудесным образом избежал участи родителей. Однако, детские впечатления не прошли даром и отразились на его психике. Жил и воспитывался он у бабушки, которой, видимо, полностью устранить последствия стресса так и не удалось, вследствие чего время от времени ему снились кошмары. Раз за разом ему приходилось переживать подробности той автокатастрофы. Он хотел побывать на флоте и потому скрыл на медкомиссии наличие у себя психического расстройства в надежде, что обострения за предстоящие пару месяцев не случится. Однако, не повезло, сучилось…

Описывая пребывание  на военно-морской практике невозможно пропустить коронную военно-морскую шутку, которую местные старослужащие, мичмана, при случае, не упускали возможности применить к нам, "салагам".  Чуть ли не в самый первый день, выстроив нас в шеренгу, спросили: "Есть ли среди присутствующих художники или лица, в большей или меньшей степени, имеющие склонности к рисованию?". Поскольку нам уже было к тому моменту известно, что дивизион в спешном порядке занимается оборудованием своих учебных классов и нас намерены привлечь, в качестве бесплатной строительной рабочей силы, к этому делу, мы решили, во избежание худшего, подрядиться на  возможно более "легкий" труд.

Потому, на выдвинутое предложение выйти из строя "художникам", не сильно задумываясь, сделали два шага вперед. Надо ли говорить, что по прибытии к месту расположения будущих учебных классов дивизиона, нам, чуть ли не в  торжественной обстановке, вручили отбойные молотки, дав задание ликвидировать кое-какие перегородки в здании, отведенном для организации учебного центра дивизиона…. 

Справедливости ради, надо сказать, что я не долго занимался обрушением стен при помощи отбойника и буквально через пару дней нашел-таки применение своим навыкам стройотрядовского художника, занявшись, как и обещали отцы-командиры, художественным оформлением будущего учебного центра подводников. Работы было много. Я расписывал щиты наставлениями молодым подводникам, цитатами из устава, призывами партии и правительства, рисовал различные картины, живописующие различные стадии жизнедеятельности подводной лодки… Апофеозом моего художественного творчества стала картина, примерно на два с половиной - три метра в поперечнике, под условным названием "Страт баллистической ракеты из подводного положения". На ней я изобразил море в разрезе и ПЛ в разных фазах подготовки к стрельбе из подводного положения, сам старт ракеты и даже ядерный взрыв  на берегу, который пришлось в нарушение всякой перспективы беззастенчиво придвинуть поближе к точке пуска БР. Принимая во внимание то, что большинство из моих "картин", так или иначе, включали в себя изображение моря моряки, занимавшиеся обустройством классов, быстро  придумали мне кличку и в дружеском обращении начали называть меня не иначе как  Х..йвазовский, что меня отчасти нервировало, а отчасти веселило. Надо сказать, что я помнил еще свое двухнедельное постабитуриентское пребывание в качестве сухопутного курсанта (см. первые части моего повествования) и имел теперь возможность сравнить человеческие отношения в сухопутных частях с отношениями в военно-морских частях советской армии. Понравилось в ВМФ то, что в дивизионе ПЛ честь отдавать было принято только командиру дивизиона. С капитанами ПЛ рядовые здоровались совсем уж по-домашнему, по имени-отчеству. Это и понятно. В экипаже около 100 человек и судьба лодки одинаково зависела практически от каждого члена экипажа, начиная от матроса и кончая самим капитаном. Исключение составляло в этом вопросе начальство, офицеры, как говорили в дивизионе, "из эскадры". Эти штабные офицеры требовали к себе строгого уставного отношения на манер сухопутных своих коллег, за это их в дивизионе терпеть не могли. Отступление лирическое я это привел к тому, что в процессе художественного творчества я совершенно не озадачивался условностями соблюдения воинского устава. Муки творчества и ритуальные условности уставных отношений, на мой взгляд, плохо совмещались в процессе  живописи и, более того, мешали ему, тормозя зачастую работу. Поэтому я с благодарностью и теплом вспоминаю неформальную обстановку, царившую в коллективе дивизиона РПЛ. Всего лишь однажды мне довелось вступить в некий контакт с эскадренным начальством, что позволило составить в какой-то мере свое мнение о том, что это такое. Случилось это в разгар работы над упомянутой уже выше самой большой моей картиной про подводный старт БР. Помню, что-то у меня там не ладилось и я, в творческих муках, с остервенением размешивал краски, смешивая их в разных пропорциях, в попытках получить нужный оттенок. При этом, отчаянно пытаясь продумать сюжет картины, курил одну сигарету за другой. Я носился вокруг огромного щита, служившего, вместо полотна, основой для картины, с кисточками в руках, нанося мазки то там, то тут. Вид у меня был еще тот: волосы на голове дыбом, фланелька выбилась из штанов, тельняшка тоже выбившись наружу торчала из-под фланельки, весь в краске, с окурком сигареты в руке… В суете и раздумьях я как-то не сразу обратил внимание  на то, что производственный шум вокруг, в соседних комнатах, как-то подозрительно стих. Наконец, возникшаяся вокруг оглушающая тишина заставила меня оторваться от своих творческих мыслей и осмотреться по сторонам. Позади себя, в дверях, я узрел странную картину: в проеме двери, наподобие поднявшегося теста, выпирающего из кастрюли, стояла толпа народу, возглавляемая толстомордым незнакомым офицером в ранге "кап.раза", за которым угадывались некоторые дивизионные, уже знакомые мне, офицеры и мичмана. При этом, по тому как быстро наливалось краской перекошенное гневом лицо незнакомого офицера, я сообразил что что-то в моем внешнем облике (а больше в комнате кроме меня никого не было) ему явно не нравится. Поняв, что офицер этот - какой-то больший чин, и что он - в ярости, не желая неприятностей ни себе, ни дивизионным, я попытался хоть как-то принять вид более или менее соответствующий уставному. Сначала принял стойку "смирно". Потом, смекнув, что курить, стоя по стойке "смирно" не положено по уставу, скинул, несмотря на сожаление, в сторону окурок, отчетливо понимая комичность моего внешнего вида. На инспектирующего эскадренного офицера, а это был именно он,  мои действия, судя по всему, никакого  впечатления не произвели, и, казалось, он вот-вот  выпрыгнет из собственных штанов. Но, кто-то сзади из-за его спины вовремя начал громким сдавленным шепотом ему на ухо быстро нашептывать: "Это студент! Это студент!..." По мере повторения этого "заклятья" напряжение на его лице начало немного спадать, кровь отхлынула от лица и оно стало приобретать нормальный вид. Офицер, ни слова не говоря, резко повернулся на каблуках и исчез в коридоре. Свита послушно последовала за ним. Дивизионный мичман, похлопав меня по плечу, сказал, что пронесло. Не будь я студентом -стажером быть бы мне на губе за мой неряшливый внешний вид. А какой он мог бы быть? Нам ведь форму б/у выдавали, сидела она на нас вкривь и вкось, подгонкой на манер старослужащих, которые клеша свои холили и лелеяли, мы, из-за краткости своего пребывания в составе ВС, не занимались, да и ремонтно-покрасочные работы к тому же…. На последнее эскадренному начальству, похоже, было наплевать.

На фото я в противогазе напротив тех самых учебных классов, в которых я художеством занимался.

Время шло, мои живописные произведения множились, заполняли собой стены аудиторий и коридоров здания. Был наконец, силами нескольких человек, водружен на стену и венец моего труда - картина "Старт БР из подводного положения ПЛ". Стало появляться немного времени для того, чтобы ознакомиться с трудами остальных стажеров и местных служивых. В классах уже были размещены в качестве тренажеров реальные, работающие  образцы разнообразной аппаратуры, установленной на ПЛ: навигационного комплекса, ГАС, вычислительной техники, энергетической установки (машины) и т.п. Запомнилось наличие целой фонотеки гидроакустических шумов иностранных военных судов. Все они были записаны на виниловых полноформатных  дисках производства апрелевского завода  фирмы "Мелодия". Могу похвастаться тем, что держал в руках большой диск, на "яблочке" которого с лейблом фирмы "Мелодия" черным по красному было напечатано "Шумы подводной лодки "Дж.Вашингтон". Это была в то время флагманская американская АПЛ с 24 баллистическими ракетами на борту. 

Заправка топливом и др. обслуживание РПЛ

Наша стажировка на корабликах в тот год закончилась без особых приключений в отличии от года предыдущего. Моряки рассказали, что в предыдущий год, еще на севере во время традиционного выхода в море со стажерами на борту вздумали, для полноты ощущений, вывести студентов на палубу. У одного из них была с собой ракетница. Когда вся толпа студентов оказалась на палубе вдруг, откуда ни возьмись, появился амеровский самолет. По правилам, должна быть, в этом случае, объявлена боевая тревога и произведено срочное погружение, на которое, если мне память не изменяет, тогда отводилось не более 45 секунд. Но  какое срочное погружение может быть со стадом студентов на палубе, только утопишь их всех. Поэтому капитан предпочел оставить корабль в надводном положении, не война же, в самом деле… Летчик зная наши обычные правила увидев, что лодка не погружается, решил имитировать атаку, давая понять русским подводникам, что он их "застукал" и понарошку как бы утопил. В момент снижения самолета и прохода его над лодкой студент с ракетницей, видимо наслушавшись, по этому поводу, матов от старшего по команде и проникнувшись чувством патриотизма, привел оную ракетницу в действие, пальнув из нее навстречу снижавшемуся самолету. От неожиданности самолет резко рванул вверх, после чего сделав вираж, снова зашел на курс атаки и в свою очередь дал залп сигнальными ракетами поверх голов находящихся на палубе, отчего те тут же оказались на ней в горизонтальном положении. После чего летчик покачал на прощание крыльями своего самолета, как бы говоря, что оценил юмор своего потенциального противника.

Продолжение - http://maxpark.com/community/129/content/3407232