Сергей Кара-Мурза: «Угрозы для России, лекция 4: кризис культуры»

Мы переживаем кризис культуры. Этот кризис фундаментальный. Он вызревал долго (с 50-х гг. ХХ в.), но сдерживался советской системой. Перестройка его «отвязала», и он разбушевался.

Он поразил ядро культуры, как и планировалось в 1989–1991 гг. За 1990-е система культуры превратилась в руины, на которых расцвели антикультурные и антисоциальные институты. Вокруг них сложились временные разношерстные общности, с этого распутья они пошли по разным дорожкам.

Слом советского жизнеустройства, обрушение или деформация практически всех институтов, в том числе культуры, нанесли всему населению тяжелую культурную травму. Она инерционна, передается молодым поколениям. Фон тяжелый: дезинтеграция общества, нации и народов, массовая аномия (безнормность). Углубляется ценностный раскол, выход из которого элита, в культурном планемаргинальная и агрессивная, ищет в социальном и культурном апартеиде.

Образ нашего возможного будущего — архаизация и распад культурного ядра на Украине, сдвиг общества в хаос и утрата государственности. В это зеркало надо вглядеться с точки зрения кризиса культуры.

Социолог и культуролог Л.Г. Ионин так писал о последствиях разрушения советской культуры: «Гибель советской культуры привела к распаду формировавшегося десятилетиями образа мира, что не могло не повлечь за собой массовую дезориентацию, утрату идентификаций на индивидуальном и групповом уровне, а также на уровне общества в целом…

Человек как бы перестает отражаться в зеркале социального мира. В результате он становится неузнаваемым для самого себя, перестает знать самого себя… Исчезает будущее, ибо исчезла содержащаяся в культуре и зафиксированная в соответствующих институтах объективная основа его планирования. Исчезает прошлое как развивающаяся система, ибо исчезло будущее как критерий его оценки и интерпретации. Прошлое превращается в неупорядоченный набор событий и фактов, не обладающий собственной внутренней целостностью... Болезненнее всего гибель советской культуры должна была сказаться на наиболее активной части общества, ориентированной на успех в рамках сложившихся институтов, то есть на успех, сопровождающийся общественным признанием. Такого рода успешные биографии в любом обществе являют собой культурные образцы и служат средством культурной и социальной интеграции. И наоборот, разрушение таких биографий ведет к прогрессирующей дезинтеграции общества и массовой деидентификации.

Наименее страдают в этой ситуации либо индивиды с низким уровнем притязаний, либо авантюристы, не обладающие устойчивой долговременной мотивацией... Авантюрист как социальный тип — фигура, характерная и для России настоящего времени».

Во время реформы главным объектом воздействия в сфере культуры было культурное ядро советского общества. Удар был нанесен столь сильный, что была повреждена культура России в целом как система, во всех ее элементах и связях.

Более того, были запущены механизмы разрушения культуры, которые вошли в режим самовоспроизводства и даже самоускорения. Этот процесс стал угрозой, чреватой перерастанием в национальную катастрофу.

Кризис культуры — процесс во многом политический. Ведь политика — это прежде всего создание, воспроизводство и сохранение политических и общественных институтов как устойчивых систем общепринятых норм (запретов). Все эти нормы — продукт культуры. Разрушение советской системы и было разрушением всех ее политических и общественных институтов.

Строго говоря, перестройка и была программой подготовки всех советских институтов к их трансформации в ходе задуманной реформы. Но преобразования были столь радикальными, что в обиход даже вошло выражение «реформа посредством слома». Последствия Ионин характеризует так: «Падение советского режима означало по сути дела тотальный культурный коллапс. Выжить не могло ничего за исключением остатков той же самой советской культуры с характерными именно для нее, а не для предполагаемого нового будущего, интересами».

Первым делом надо преодолеть расхожие штампы, которыми изобилует «культурная политика» и рассуждения на ее темы. Вот один из штампов: «Культура объединяет людей. У нас прекрасная культура — классическая литература, балет…». Откуда это взялось?

Почему «национальная гвардия» с Майдана с энтузиазмом убивает людей и разрушает города в Донбассе? У обеих сторон нет социальных аргументов — ни по зарплате, ни по тарифам ЖКХ. Они воюют из-за культурных расхождений.

Советский строй держал силу субкультур регионов Украины в приемлемых рамках, в культуре довлело ядро советской культуры — жить было можно и в Донбассе, и в Приднестровье, и в Нагорном Карабахе. Это ядро сознательно уничтожили с помощью гуманитарной интеллигенции — и большая часть западных украинцев пошла за дудочкой Бжезинского в болото этнонационализма по самоубийственной дорожке русофобии.

Культура объединяет сравнительно небольшие общности (племя, народ) — иразделяет эти общности между собой. Поэтому человеческий род, принадлежащий к одному биологическому виду, представляет собой конгломерат этносов, разделенный этническими границами. Люди убивают друг друга, хотя  заложенный в биологию инстинкт запрещает. Этот инстинкт подавлен культурой. Чтобы на территории РФ собрать из всех народов нацию, требуется создать в их культурах достаточно большой ряд общих компонентов высокого ранга. А кроме того, создать другие общие культурные системы, которые мы относим к иным категориям — социальным, политическим и пр.

Рассмотрим ход кризиса, инструменты разрушения и типы повреждений, которые нанесены российской культуре.

Не будем углубляться в историю и рассматривать латентный период культурного кризиса, начало которого можно отнести к середине 1950-х годов. Рассмотрим его «открытую фазу».

Тяжелый удар по культуре был нанесен в перестройке, когда официальной стала концепция свободы, автономной от ограничений ответственности. Это — утопия освобождения разума от совести, превращения разума в интеллект. Устранение из сознания запретов нравственности ведет к устранению логики, а она — «полиция нравов интеллигенции».

Человек возник как общественное существо, обладающее культурой, а культура и есть прежде всего ограничение свободы животного. Первое дело культуры — заставить и научить нас быть людьми. Дело культуры — дать нам знания, умения и мотивы, чтобы жить в обществе и непрерывно создавать его. Культура дает намквалификацию — быть членом общества. Она загоняет нас в рамки дисциплины, как при обучении рабочего, врача и пр. Культура вбивает в нас множество табу и запретов, подчиняет цензуре. Культура дает нам знания и умения быть частицейнарода, а не соринкой в человеческой пыли. Это сложное обучение и трудное дело.

Кризис культуры — это более или менее глубокое расчеловечение. Никакой программы блокирования этого процесса и восстановления поврежденных частей системы «культура» после 2000 г. не выработано ни в государстве, ни в обществе. Сопротивление распаду носит молекулярный неорганизованный характер, и шансы на его решающий успех невелики. Для успеха требуется программа и организация. Пока что причины кризиса культуры видят только в нехватке денег.

Рассмотрим характер деформации важнейших структур культуры.

Представление о человеке

Кризис культуры всегда связан с кризисом ее философских оснований. В центре любой национальной культуры — ответ на вопрос: «Что есть человек?» Вопрос этот корнями уходит в религиозные представления, но прорастает в культуру. На это надстраиваются все частные культурные нормы и запреты.

Тысячу лет культурное ядро России покоилось на идеесоборной личности. Человек человеку брат. Конечно, общество усложнялось, эта идея изменялась, но ее главный смысл был очень устойчивым.

К нам был закрыт вход мальтузианству, отвергающему право на жизнь бедным. И вдруг культурная элита в конце ХХ века кинулась в социал-дарвинизм, представив людей животными, ведущими внутривидовую борьбу за существование. Конкуренция — это наше всё!

Кризис культуры возникает, когда в нее внедряется крупная идея, находящаяся в непримиримом противоречии с другими устоями данной культуры — люди теряют ориентиры, путаются в представлениях о добре и зле. И вот, авторитетные деятели культуры России стали убеждать общество, что «человек человеку волк», а элита гуманитарной интеллигенции — прямо проповедовать социальный расизм. От того, что у нас наговорили, и кальвинисты остолбенеют.

Внедрение социал-дарвинизма велось как программа вытеснения из мировоззрения прежнего представления о человеке.

В разных вариациях во множестве сообщений давались клише из Ницше, Спенсера, Мальтуса. Очень популярен среди интеллигенции был Н.М.Амосов (в рейтинге он шел третьим после Сахарова и Солженицына). Он писал в своем кредо: «Человек есть стадное животное с развитым разумом, способным к творчеству... За коллектив и равенство стоит слабое большинство людской популяции. За личность и свободу — ее сильное меньшинство. Но прогресс общества определяют сильные, эксплуатирующие слабых».

На Западе в Новое время человек был назван индивидом. Мы тоже привыкли к этому слову и забыли, что оно означает. Ин-дивид — это перевод на латынь греческого слова а-том, что означает неделимый. Смысл «атомизации» человека был в разрыве всех общинных связей. Природное состояние людей-атомов — «война всех против всех». У цивилизованного человека эта война принимает форму конкуренции. Атомы равны друг другу, но вот в каком смысле: «Равными являются те, кто в состоянии нанести дpуг дpугу одинаковый ущеpб во взаимной боpьбе».

В русской культуре человек — не индивид, а личность, включенная в Космос и в братство всех людей. Тут — главное различие культур Запада и России, остальное надстраивается на это. Когда во время перестройки стали от русских требовать стать «свободными индивидами», это было требованием отказаться от своей культурной идентичности.

Под давлением идеологии часть молодежи пыталась изжить традиционное представление о человеке. Результат — разрыхление культурного ядра. Это ставит под угрозу все остальные части культуры. Вопрос в том, есть ли силы, способные остановить этот сдвиг, пока он не станет лавинообразным.

От социал-дарвинизма — к идее постчеловека

Опасный нарыв вырос в одном из течений российской гуманитарной интеллигенции. Их идея — постиндустриализм, для прорыва в который якобы требуется «революция интеллектуалов». Они мечтают о выведении не просто новой породы людей, а нового биологического вида, который даже не сможет давать с людьми потомства.

Информационное агентство «Росбалт» учредило в Петербургском университете проект «Мировые интеллектуалы в Петербурге». Доктор философских наук А.М.Буровский ведет там такие речи (2008): «Неандерталец развивался менее эффективно, он был вытеснен и уничтожен. Вероятно, в наше время мы переживаем точно такую же эпоху. “Цивилизованные” людены все дальше от остального человечества — даже анатомически, а тем более физиологически и психологически… Различия накапливаются, мы все меньше видим равных себе в генетически неполноценных сородичах или в людях с периферии цивилизации».

Вот его рассуждения об «интеллектуалах-люденах» и обычных людях: «Молодые люди из этих слоев вряд ли будут способны соединиться — даже на чисто биологическом уровне. Малограмотный пролетариат малопривлекателен для люденов. И для мужчин, и для женщин. Мы просто не видим в них самцов и самок, они нам с этой точки зрения не интересны… Иногда мужчине-людену даже не понятно, что самка человека с ним кокетничает. А если даже он понимает, что она делает, его “не заводит”… Поведение текущей суки или кошки вполне “читаемо” для человека, но совершенно не воспринимается как сигнал — принять участие в игре… Я не раз наблюдал, как интеллигентные мальчики в экспедициях прилагали большие усилия, чтобы соблазнить самку местных пролетариев».

Все эти «лидеры влияния», которые соединились в проект «Постчеловечество», уже переносят его в плоскость политических и экономических программ. Под этот проект подводится философская база. Вот главная статья В.Иноземцева в книге «Постчеловечество» (2007). Читаем: «Государству следует обеспечить все условия для ускорения “революции интеллектуалов” и в случае возникновения конфликтных ситуаций, порождаемых социальными движениями “низов”, быть готовым не столько к уступкам, сколько к жесткому следованию избранным курсом».

Вот рассуждение А.М.Столярова, писателя-интеллектуала, лауреата множества премий (2008): «Современное образование становится достаточно дорогим… В результате только высшие имущественные группы, только семьи, обладающие высоким и очень высоким доходом, могут предоставить своим детям соответствующую подготовку… Современные “морлоки” с их интеллектом кретина будут неспособны на какой-либо внятный протест. Равным образом они постепенно потеряют умение выполнять хоть сколько-нибудь квалифицированную работу, и потому их способность к индустриальному производству вызывает сомнения».

Эти рассуждения исходят не из маргинального кружка, а из элитарной общности, принадлежащей к российскому «креативному классу», на который реформаторы возлагают большие надежды.

Пройдем по другим сферам культуры.

Ложь как коррупция культуры

Вот важный провал в культуре — элита присвоила себе право на ложь. Ложь элиты скрывает ее отход от ценностей, которым следует большинство. В пределе это ведет к гражданской войне того или иного рода.

Перестройка шла под лозунгом «Больше социализма, больше справедливости!» — а наши интеллектуалы зачитывались фон Хайеком.

Но он в разных выражениях предупреждал, что рыночная экономика несовместима с социальной справедливостью. Это знали — и обманывали! Большая часть гуманитарной интеллигенции стала осознавать себя как двуличную, а затем и приняла двуличие и обман как норму. Очень многие впали и в цинизм.

Приняв логику обмана, элита отошла от рациональности. Общество утратило инструменты для познания реальности.

Большим и резким изменением в культуре стал тот факт, что в идеологическую борьбу включились ученые с «удостоверением» разумного беспристрастного человека. Это подрывало их престиж, важную опору культуры. Поток ложных утверждений заполнил массовое сознании и создавал ложную картину всех сфер бытия России.

Тяжелый удар по культуре нанесла ложь, которым был пропитан весь идеологический дискурс перестройки, представляющий ее переходом к демократиии правовому государству. Основная масса населения искренне верила в лозунги и обещания — общество действительно доросло до демократии. И стоило ликвидировать СССР, как те же идеологи стали издеваться над обманутым населением.

Язык — фундаментальный элемент культуры

В языке записываются, воспроизводятся и развиваются все смыслы мировоззрения. Как говорят, «человек видит и слышит лишь то, к чему его сделал чувствительным язык его народа». Поэтому та деформация языка, которую мы наблюдаем в последние 20 лет, — это операция холодной гражданской войны, в состоянии которой мы находимся.

С введением ЕГЭ культура языка стала быстро падать. Вот что рассказала доцент кафедры стилистики русского языка факультета журналистики МГУ в конце 2009 г.:«Диктанты для выявления уровня знаний первокурсников мы пишем каждый год. Обычно с ними не справляются 3—4 человека. Но результаты этого года оказались чудовищными. Из 229 первокурсников на страницу текста сделали 8 и меньше ошибок лишь 18%. Остальные 82%, включая 15 стобалльников ЕГЭ, сделали в среднем по 24—25 ошибок. Понять многие слова просто невозможно. Фактически это и не слова, а их условное воспроизведение.

Суровый, бесчеловечный эксперимент, который провели над нормальными здоровыми детьми, и мы расплатимся за него полной мерой. Дети не понимают смысла написанного друг другом. А это значит, что мы идем к потере адекватной коммуникации, без которой не может существовать общество. Мы столкнулись с чем-то страшным».

В заявлении ученого совета филологического факультета МГУ сделан исключительно тяжелый вывод: «Несколько лет подряд отдельные представители гуманитарного сообщества предупреждали о возможности катастрофы как в школьном образовании вообще, так и в его гуманитарном сегменте в частности. Катастрофа произошла, и русская классическая литература более не выполняет роль культурного регулятора образовательного процесса».

Это заявление было принято единогласно и подписано всеми членами ученого совета 22 ноября 2012 г. Это, пожалуй, первое такое событие в истории России!

Разрыв непрерывности в культуре

Это — состояние всей культуры как системы. В самых разных срезах культуры произошел какой-то сбой в процессе воспроизводства. Возникли разрывы, как будто во все элементы культуры были заложены мины, подорванные почти одновременно.

Так, произошел разрыв большой части художественной интеллигенции с траекторией русской культуры, с корпусом художественных образов, которыми питалось наше самосознание. Рвется связь с главной нитью мысли и душевного поиска классической литературы. Оставить такое наследство ради чечевичной похлебки масс-культуры — это не могло быть рациональным выбором. Тут серия аварий, природы которых мы не поняли.

Поднявшаяся наверх новая художественная элита исходила из установки необратимого разрыва непрерывности, полного отрицания культуры нескольких поколений. Такие радикальные течения раньше быстро подавлялись даже в больших революциях (как с Пролеткультом и РАППом). Но в антисоветской революции 1980–1990-х годов обрыв корней производился систематически.

Разрывом в культуре был подрыв символов, связанных с Великой Отечественной войной.

Английский военный историк Дж.Эриксон отмечал, что во время перестройки в СССР возник «капитулянтский курс на демонтаж принципиальных итогов войны». Эта кампания переживалась бы легче, если она велась только «западниками», обиженными Россией. Тяжело воспринималось участие в ней «патриотов».

Так началось лавинообразное обрушение всех структур культуры. Из духовного пространства России удалены целые пласты культуры — Блока и Брюсова, Горького и Маяковского, многие линии в творчестве Льва Толстого и Есенина. Каков масштаб опустошения культурной палитры.

Художественная элита России стала «играть на понижение». Как будто что-то сломалось в ее мировоззрении. На телевидении возникла культурная система, снижающая уровень. Экран испускает поток пошлости, в нем захлебывается сам вопрос о бытии. Телевидение крутило игровые шоу типа «Слабое звено», «За стеклом», «Последний герой». Их идейный стержень — социал-дарвинизм. Неспособные уничтожаются, а приспособленные выживают в «естественном отборе».

На обедневшую половину населения официальная культура смотрит, как на низшую расу. Ее просто не замечают, как досадное явление природы, социальная драма миллионов людей не вызывает минимального уважения. Гастарбайтеры! Бомжи! Пьяницы! Колоритные фигуры.

Возникло неожиданное для российской культуры явление геронтологического насилия, которое приобрело масштабы социального явления. «Социальный портрет» тех, кто избивает и мучает стариков, отражает общество в целом. В составе «субъектов геронтологического насилия» 26% имеют высшее образование, 37% — среднее, 14% — среднее техническое.

От внеморальности государства к деморализации общества

Скажем о простой, внешней скорлупе этой стороны жизни — элементарных нормах общественных отношений, о приличиях, без которых невозможен даже минимальный порядок.

Йохан Хейзинга писал, что принцип внеморальности государства — «открытая рана на теле нашей культуры, через которую входит разрушение». Замена всеобщей («тоталитарной») этики законами устраняет понятие греха. «Разрешено все, что не запрещено законом!»

Внеморальность государства легко перерождается в аморальность как особую часть культуры (или антикультуры), которая отвергает установленные общей этикой ценности, устраняет традиции и «расковывает» мышление, способное оправдать любое действие.

Так произошло и в программе развала СССР. Важное место в перестройке сознания заняла сексуальная революция. Разрушая отрицательное отношение к демонстративной половой распущенности и проституции, ставшее в советском обществе важным нравственным стереотипом, пресса расшатывала «культурное ядро» общества. К концу перестройки началась прямая пропаганда проституции.

Идеологические работники не просто оправдывали ее как якобы неизбежное социальное зло, они представляли проституцию чуть ли не благородным делом, способом борьбы против социальной несправедливости. Актриса Е.Яковлева объяснила, что «проституция часто была для девочек формой протеста против демагогии и несправедливости, с которыми они сталкивались в жизни».

Преобразование системы потребностей

Человек живет в искусственном мире культуры. Важная его часть — мир вещей. Он неразрывно связан с миром идей и чувств, человек осознает себя, свое положение в мире и в обществе по тому, какими вещами владеет и пользуется. Вещи — символы отношений. Воздействуя на отношение людей к вещам, можно изменить и их отношение к людям, к стране, к своей собственной жизни. Отношение людей к вещам — один из главных фронтов борьбы за души людей.

Последние 20 лет граждане России были объектом небывало мощной и форсированной программы по созданию и внедрению в общественное сознание новой системы потребностей.

В ходе этой программы сначала культурный слой и молодежь, а потом и основную массу граждан втянули в то, что называют «революцией притязаний». То есть, добились сдвига к принятию российскими гражданами постулатов и стереотипов западного общества потребления.

Масса людей стала вожделеть западных стандартов потребления и считать их невыполнение в России невыносимым нарушением «прав человека». Так жить нельзя! — вот клич человека, страдающего от невыполнимых притязаний. Чтобы получить шанс, пусть эфемерный, на обладание вещами «как на Западе», надо было сломать многие устои российской цивилизации, отбросить многие заданные ею нравственные ограничения.

Человек создан культурой, и его потребности — также продукт культуры. Биологические потребности человека как живого существа очень невелики.

Как писал Маркс, «потребности производятся точно так же, как и продукты и различные трудовые навыки». Любой народ, чтобы сохраниться, должен обеспечить безопасность «национального производства потребностей» от вторжения чужих «программ-вирусов». Быстрое изменение системы потребностей (и материальных, и духовных) толкает общество к революционному изменению жизнеустройства, вплоть до самоотречения народа.

Оно и порождает смуты как самые тяжелые кризисы. Буржуазное общество создало целую индустрию производства потребностей на экспорт. Доктрина этого экспорта была отработана в «опиумных войнах».

Народы по-разному закрывались от этого экспорта, сохраняя баланс между структурой потребностей и теми реально доступными ресурсами для их удовлетворения, которыми они располагали. При ослаблении этих защит происходит, по выражению Маркса, «ускользание национальной почвы» из-под производства потребностей, и они начинают полностью формироваться в центрах мирового капитализма. Такие народы он сравнил с аборигенами, чахнущими от европейских болезней. Западных источников дохода нет, западного образа жизни создать невозможно, а потребности западные.

Реальность нам известна: за годы реформы в России в три раза сократилось число тракторов и в три раза увеличилось число личных легковых автомобилей. В результате множество людей не могут удовлетворить даже самые обычные, традиционные жизненные потребности. Но при этом и несбыточные остались!

Когда идеологи планировали эту акцию, они преследовали конкретные политические цели. Но удар по здоровью страны нанесен несопоставимый с конъюнктурной задачей — создан порочный круг угасания народа. У нас есть реальный шанс «зачахнуть», превратившись в слаборазвитое общество.

Опыт последних 15 лет ведет к гипотезе: русские могли быть большим народом с поддержанием высокого уровня культуры и темпом развития только в двух вариантах: или при комбинации православия с аграрным коммунизмом и феодально-общинным строем — или при комбинации «научного» коммунизма с советским строем. При капитализме, хоть либеральном, хоть криминальном, они утратят статус державы и высокую культуру.

Рынок, культура и преступность

Возникла массовая преступность — это социальный процесс, который не будет переломлен ни ростом доходов «среднего класса», ни небольшой «социальной» помощью бедным. Должно измениться жизнеустройство — хозяйство, культура и нравственность как единая система. А что мы видим? Уголовные дела висят над министрами, над руководителями спорта и космических разработок, над ректорами вузов и председателем ВАК; замминистра нанимает бандитов убить депутата, а ведущий артист Большого театра — плеснуть кислотой в глаза балетмейстера. Это — признак тяжелого культурного кризиса.

Но главная проблема в том, что преступное сознание заняло важные высоты в экономике, искусстве, на телевидении. Культ денег и силы! Растлевающее воздействие телевидения образует кооперативный эффект с одновременным обеднением населения.

Особенностью нашего кризиса стало включение в этику элиты преступной морали. Сращивание «светлой» культуры с культурой уголовной — драма России.

Сегодня одним из главных препятствий к возврату России в нормальную жизнь стало широкое распространение и укоренение преступного мышления.

***

Мы подходим к исчерпанию ресурсов советской культуры. При этом никакой другой культуры (например, «западной») не появилось. Обрезав советские корни, жители России становятся людьми ниоткуда, идущими в никуда. Если молодежь России хочет выжить как большая культурная общность, она еще имеет время, чтобы рассмотреть все варианты будущего и определиться. Главные устои культуры быстро не исчезают, а лишь уходят вглубь. Нужны усилия, чтобы их «оживить».

Но по выводам социологов «динамика сознания элитных групп и массового сознания разнонаправлена». Как долго это может длиться?