Три жизни Эдуарда Шеварднадзе

Бывший министр иностранных дел СССР, а впоследствии президент Грузии Эдуард Шеварднадзе скончался на 87-м году жизни.

Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе прожил три жизни: советского партфункционера, творца перестройки и нового мышления и лидера независимой Грузии. Предвидеть эти повороты не мог никто, и меньше всего он сам.

Как и его патрона Михаила Горбачева, Шеварднадзе больше уважают и ценят в мире, чем на родине.

Одни утверждают, что он последовательно проваливал все, за что брался, другие убеждены, что его исторических заслуг человечество не забудет.

Активный комсомолец

Будущий государственный деятель родился 25 января 1928 года в селе Мамати Ланчхутского района Грузии в многодетной семье учителя русского языка и литературы и с 10 лет подрабатывал почтальоном.

В 37-м году отца Шеварднадзе собирались арестовать. Бывший ученик, служивший в местном НКВД, предупредил его, и он несколько месяцев скрывался, пока о нем не забыли. Старший брат Акакий погиб, защищая Брестскую крепость.

Эдуард с отличием окончил медицинский техникум, что позволяло поступить в институт без экзаменов, но получил предложение стать освобожденным секретарем комсомольской организации и предпочел политическую карьеру врачебной.

Развитой, энергичный, хороший оратор, он каждый год получал повышение и в 25 лет стал первым секретарем Кутаисского горкома комсомола.

После доклада Хрущева XX съезду тбилисская молодежь выступила против развенчания Сталина и устроила массовые беспорядки, закончившиеся вводом в город войск, применением оружия и гибелью 21 человека. В Кутаиси все оставалось, более или менее, спокойно. Трудно сказать, была ли в этом заслуга Шеварднадзе, но его приметили, и на следующий год он возглавил республиканский комсомол.

Борец с коррупцией

В 1968 году с должности первого секретаря одного из тбилисских райкомов партии его назначили республиканским министром внутренних дел.

По неписаным номенклатурным правилам пост являлся тупиковым. Переводы с партийной работы на генеральские должности в милицию случались сплошь и рядом, но обратная дорога была закрыта. Максимум, на что мог рассчитывать в будущем Шеварднадзе, которому едва перевалило за сорок - место одного из многочисленных заместителей союзного министра. Однако обстоятельства сложились для него благоприятно.

Коррупция в закавказских республиках зашкалила даже по советским меркам. Начали с Азербайджана, где в роли "железной метлы" выступил глава республиканского КГБ Гейдар Алиев, затем настала очередь Грузии.

На посту министра Шеварднадзе зарекомендовал себя эффективным управленцем и, по единодушным отзывам знавших его людей, не брал взяток. По одним данным, его имя назвал Брежневу Алиев, по другим - глава союзного МВД Николай Щелоков.

После годичной стажировки в роли первого секретаря Тбилисского горкома 44-летний Шеварднадзе в 1972 году возглавил республиканскую парторганизацию. Положенного по рангу членства в ЦК КПСС ему пришлось ждать до следующего съезда - целых четыре года.

За первые пять лет правления нового лидера в республике осудили за коррупцию около 30 тысяч человек, и еще 40 тысяч лишились должностей.

О методах Шеварднадзе рассказывали легенды. То он на заседании бюро республиканского ЦК предложил присутствующим показать наручные часы, и у всех оказались "Сэйко", равнявшиеся по стоимости месячной зарплате советского трудящегося, только у нового первого секретаря скромная "Слава". То в один прекрасный день запретил тбилисским такси выезжать утром из парков, но на улицах все равно оказалось полно машин с "шашечками". Современному читателю требуется пояснить, что в СССР частный извоз считался "нетрудовым доходом".

Побороть коррупцию при отсутствии гражданского контроля и гласности Шеварднадзе не удалось. Организованную им кампанию впоследствии называли показухой и заменой одних вороватых чиновников на других.

Гибкий политик

Популярность среди населения он завоевал в 1978 году в ходе конфликта из-за государственного языка.

Конституции СССР и большинства республик не знали понятия "государственный язык", называя русский "языком межнационального общения". Только в Грузии, Азербайджане и Армении национальные языки еще с 1920-х годов официально провозглашались государственными языками.

В ходе принятия новой советской конституции решили заодно привести закавказские республики к общему знаменателю. На этом настаивал главный идеолог КПСС Михаил Суслов, утверждавший, что "языковая аномалия" противоречит марксизму-ленинизму.

В день, когда депутатам Верховного Совета Грузии предстояло голосовать за новую конституцию, у Дома правительства собрались тысячи людей. Шеварднадзе позвонил в Москву и убедил Брежнева не доводить до крайности.

Советское начальство десятилетиями признавало одну форму диалога: отрежиссированные "встречи с трудящимися". Любой контакт с несогласными считался недопустимой слабостью. Шеварднадзе вышел к толпе и объявил: "Братья, все будет так, как вы хотите!".

В то же время, возглавив республику, он пообещал "вычистить до костей капиталистический свинарник", а впоследствии отметился исключительной даже по тогдашним меркам восточной лестью Брежневу и заявлением, что для грузинского народа Солнце, оказывается, восходит не на востоке, а на севере, со стороны великой России.

На пленуме ЦК КПСС 23 июня 1980 года, где задним числом обсуждался ввод советских войск в Афганистан, Шеварднадзе заявил, что "смелый, единственно верный, единственно мудрый шаг, предпринятый в отношении Афганистана, был с удовлетворением воспринят каждым советским человеком".

Западные аналитики до 1985 года относили его к числу "хардлайнеров" в руководстве СССР.

Впоследствии оппоненты не раз вопрошали: когда же вы были искренни, Эдуард Амвросиевич?

"Мы не выслуживались перед Москвой. Мы лишь хотели создать условия, чтобы лучше служить своему народу", - отвечал Шеварднадзе.

Правая рука Горбачева

В 1970-х годах руководитель Грузии близко сошелся с соседом, первым секретарем Ставропольского крайкома партии Михаилом Горбачевым. Уже тогда два политика, как они впоследствии утверждали, разговаривали достаточно откровенно. Горбачев вспоминал, как однажды на отдыхе в Пицунде Шеварднадзе сказал ему: "Все прогнило, все надо менять".

Через два с половиной месяца после прихода к власти Горбачев вызвал Шеварднадзе в Москву и предложил ему стать министром иностранных дел.

Назначение на этот пост человека без какого бы то ни было внешнеполитического опыта и не знавшего ни одного иностранного языка произвело сенсацию и в стране, и в мире.

Наблюдатели называют дипломатию самой консервативной профессией. Карьерные дипломаты годами, а то и десятилетиями повторяют одни и те же позиции, ни слова не меняя в апробированных формулировках. Для радикальных перемен нужен человек со стороны. Именно такие перемены замыслил генеральный секретарь, а Шеварднадзе стал активнейшим проводником и лицом политики "нового мышления".

После застегнутого на все пуговицы Громыко общение с Шеварднадзе стало для зарубежных партнеров культурным шоком: советский министр улыбается! И даже шутит!

На первой встрече с новыми подчиненными Шеварднадзе заявил: "Мне придется трудно на фоне авторитета Андрея Андреевича [Громыко]. По сравнению с ним, крейсером внешней политики, я всего лишь лодка. Но с мотором!".

Когда после переговоров в Вашингтоне с госсекретарем Джорджем Шульцем молодая американская журналистка спросила: "Завтра воскресенье, какие у вас планы на выходной?", мгновенно нашелся: "А какие у вас предложения?". Однажды подарил Шульцу кавказский кинжал и сказал: "Ну вот, я разоружился, теперь ваша очередь!".

Шеварднадзе не стал перетряхивать мидовские кадры, что, по мнению многих, было ошибкой. Из людей, знакомых ему по прежней жизни, привел на Смоленскую площадь лишь одного - журналиста Теймураза Мамаладзе, которого сделал своим помощником.

Коллектив раскололся: одни с энтузиазмом приняли идеи и стиль нового шефа, отмечая его колоссальную работоспособность, память и обучаемость, другие пренебрежительно прозвали "кутаисским комсомольцем".

Больше всего врагов Шеварднадзе нажил среди военных. Он открыто поставил вопрос о том, что бедность населения и технологическая отсталость угрожают национальной безопасности больше, чем все американские ракеты вместе взятые.

Генералы, признающие сокращение только чужих армий и привыкшие при Брежневе и Андропове получать все желаемое по первому требованию, возмутились.

Представлявший на переговорах по разоружению министерство обороны начальник генштаба Михаил Моисеев не только открыто игнорировал и поносил министра иностранных дел, но и американцам заявил, что у них, мол, нормальные дипломаты, а у нас "чудаки".

После вывода советских войск из Восточной Европы антипатия усилилась и охватила не только военную верхушку, но и все офицерство, для которого служба в ГДР или Чехословакии являлась мечтой жизни.

Партийное собрание аппарата министерства обороны приняло постановление с требованием, ни много ни мало, отдать Шеварднадзе под суд.

По мнению ряда аналитиков, политика Москвы на Кавказе в 1990-х годах во многом определялась личной ненавистью к нему российских военных.

И вообще, его установка на то, что Запад не враг, а партнер, крайне раздражала приверженцев советских ценностей.

Перемены при Горбачеве дальше всего зашли в сферах гласности и внешней политики.

Номенклатура бешено сопротивлялась демократизации и экономическим реформам, видя в них угрозу своей власти, а на идеологию и международные дела до поры до времени обращала мало внимания, считая их личной прерогативой генерального секретаря.

Однако именно успешность перестройки на возглавлявшихся ими направлениях сделали "архитектора гласности" Александра Яковлева и "архитектора нового мышления" Шеварднадзе жупелами в глазах ортодоксальных коммунистов и национал-патриотов. Их винили во всем, преувеличивая их реальное влияние.

Во второй половине 1990 года между Горбачевым и Шеварднадзе пробежала черная кошка. Военные, партаппаратчики и депутаты из группы "Союз" отлично понимали, что Шеварднадзе ничего не выдумывает, а проводит линию Горбачева, но предпочитали не трогать персону президента и ругать министра, а Горбачев принимал эту игру.

"Возможно, в Горбачеве проснулась ревность, - пишет биограф Шеварднадзе Леонид Млечин. - Шеварднадзе стал известен во всем мире. Внешнюю политику страны связывали с его именем. Это почетно, но опасно для карьеры".

20 декабря 1990 года Шеварднадзе прямо с трибуны IV съезда народных депутатов СССР заявил об отставке, присовокупив к своим словам предупреждение о "грядущей диктатуре".

Горбачев возмутился тем, что соратник предварительно не согласовал с ним свой демарш. На Западе уход Шеварднадзе вызвал панику. Горбачеву пришлось объясняться с Джорджем Бушем-старшим, доказывая, что "Эдуард просто устал".

Вторая попытка

Эдуард Шеварднадзе стал последним в истории министром иностранных дел СССР. Как Вячеслав Молотов, он занимал эту должность дважды.

Сразу после путча Горбачев предложил ему вернуться на Смоленскую площадь. Шеварднадзе отказался, жестко заявив: "Я вам не верю, Михаил Сергеевич!". Однако когда в полный рост встала угроза распада СССР, согласился подставить плечо.

"Горбачеву было ясно, что, заполучи он обратно Шеварднадзе, это было бы замечательным сигналом для внешнего мира и для всей советской номенклатуры - значит, все должно стать на свои места и интермедия, связанная с путчем, закрывается", - вспоминал пресс-секретарь президента СССР Андрей Грачев.

По словам Александра Бессмертных, в 1990 году сменившего Шеварднадзе на посту главы МИД, не может быть большей глупости, чем мнение, будто тот загодя вел дело к распаду СССР и думал исключительно об интересах родной Грузии.

Шеварднадзе до конца боролся за сохранение союзного государства, вместо зарубежных визитов отправившись в турне по столицам республик. И лично для него это являлось последним шансом: он не был близок к Борису Ельцину и понимал, что в суверенной России никакого поста ему не предложат.

Но все было тщетно. "Второе пришествие" Шеварднадзе продлилось всего три недели.

Миссия невыполнима

После распада СССР 63-летнего экс-министра ждала спокойная и обеспеченная жизнь уважаемого отставника - хоть в Москве, хоть на берегу Женевского озера. Он был в зените мировой славы. Журналисты стояли в очереди за интервью. Изданием мемуаров и лекциями в западных университетах он мог без особого труда зарабатывать миллионы долларов.

Однако, когда в марте 1992 года грузинские политики, только что свергнувшие Звиада Гамсахурдиа, предложили Шеварднадзе возглавить страну, он согласился. Трудно сказать, чего здесь было больше: желания помочь родине в трудный час или тоски по власти и активной деятельности.

Его возвращение сравнивали с призванием варягов на Русь: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет; приходите и володейте".

"Я знал, что, если бы я не вернулся в Грузию, она бы погибла", - говорил Шеварднадзе.

Доля истины в его словах имелась, но, в отличие от оказавшегося в аналогичной ситуации Гейдара Алиева, консолидировать общество ему не удалось.

Вероятно, Шеварднадзе рассчитывал оказаться в маленькой стране "китом в аквариуме", перед чьим мировым авторитетом все дружно склонятся. Вместо этого он очутился в обществе, доведенном до точки кипения, и в окружении вооруженных баронов, настроенных никому не подчиняться.

Кризис в отношениях с Абхазией и Южной Осетией создал его предшественник Гамсахурдиа. На военную экспедицию в Абхазию в августе 1992 года Шеварднадзе согласился под давлением общественного мнения и влиятельных военных лидеров Тенгиза Китовани и Джабы Иоселиани.

Россия объявила себя беспристрастным посредником, однако грузинские позиции обстреливали "неизвестные самолеты", на абхазской стороне сражались казаки и добровольческий батальон Шамиля Басаева. Российские власти сквозь пальцы глядели на перемещение через границу вооруженных людей.

"Я далек от того, чтобы утверждать, что в Абхазии с нами воюет Россия. Но я вправе утверждать: в Абхазии с нами ведет войну красно-коричневая армия имперского реванша", - заявил Шеварднадзе.

Он до конца оставался в осажденном Сухуми и был вывезен на вертолете тогдашним главой МЧС России Сергеем Шойгу.

Представители абхазского командования утверждали, что могли сбить вертолет, но понимали, что гибели Шойгу Москва не простила бы.

С взятыми в плен представителями грузинской администрации абхазы расправились страшно. Друга Шеварднадзе по комсомолу Жиули Шартаву, назначенного им мэром Сухуми, перед расстрелом заставили глотать землю: ты хотел нашей земли - так ешь!

Дважды - в ноябре 1995-го и в апреле 2000 года - Шеварднадзе с большим перевесом выигрывал президентские выборы, но общепризнанным национальным лидером не стал. Его критиковали за экономические трудности, коррупцию госаппарата и особенно за неспособность вернуть Абхазию и Южную Осетию и решить проблему беженцев.

На главу государства были совершены два покушения. В августе 1995 года его ранило взрывом бомбы. В феврале 1998 года президентский кортеж в центре Тбилиси обстреляли из гранатомета и автоматов. Жизнь Шеварднадзе спас бронированный "Мерседес", что послужило фирме хорошей рекламой.

В организации первого покушения власти Грузии обвинили бывшего главу Службы безопасности страны Игоря Гиоргадзе, который после этого укрылся в России. Гиоргадзе заявляет о своей невиновности.

Со вторым дело обстоит еще более туманно. Грешили на оппозицию, на чеченских боевиков, на российское ГРУ, на местную мафию.

"Революция роз"

2 ноября 2003 года в Грузии прошли парламентские выборы. Избирком объявил о победе пропрезидентского блока "За новую Грузию". Оппозиция обвинила власти в "тотальной фальсификации". Массовые волнения 21-23 ноября, вошедшие в историю как "революция роз", закончились отставкой Шеварднадзе. Мировые телеканалы показали видеокадры, на которых политические противники буквально выталкивали его в шею из зала заседаний парламента.

Новые власти назначили пенсию в размере 410 долларов в месяц.

Экс-президент дожил свой век в доме в тбилисском правительственном квартале Крцаниси, некогда построенном по указанию Лаврентия Берии. Правительство Михаила Саакашвили продало комплекс американскому инвестору, но резиденция Шеварднадзе осталась за ним.

По словам гостей, дом напоминал прижизненный музей. Стены украшали десятки фотографий, запечатлевших звездные часы политика.