МОНОЛОГ С ДОНБАССА

“Никто не объясняет, где бомбоубежища. Каждый сам за себя, каждый сам думает, как он будет прятаться, выезжать в самый последний момент”.

“Почему я ещё  остаюсь в Донецке? Думаю, что  могу быть чем-то полезна.

Как минимум нашей армии. Я умею оказывать первую медицинскую помощь”.

“Сейчас такая политика, что прав тот, у кого автомат”.

“Раніше нас ганяли, але якщо хотів ловити рибу, то віддавав 50 грн міліціонерам, тож ті йшли. А тепер міліції немає. Анархія. Хоча б у чомусь  позитив”, – говорять рибалки на річці Кальміус у Донецьку.  Тоді як міліція робить зауваження за розпиття пива в парку іншим донеччанам, яких керівництво відправили на вулицю чекати, поки бойовики захоплювали їхнє місце роботи. Чоловіки порадити “правоохоронцям” краще “потурбуватися” про людей з автоматами. 

Відібрані на блокпостах машини, порожні автосалони, звідки деенерівці вивозили автомобілі “на благо революції”, мародерство... Жодних корків, людей у місті відчутно поменшало, а батьки вивозять дітей з регіону.  Нині нерідко обирають Крим, куди від Донецька півтисячі кілометрів.  Водночас чимало городян намагаються жити, немов нічого не змінилося. Особливо для комунальників, які так само ретельно поливають мільйон донецьких троянд. Робили це, поки перед ОДА стояла барикада. 

Банки і банкомати не без перебоїв, але все ж працюють, хоча  деякі не приймають кредитні картки інших банків. “Бережуть готівку. Кожен домовляється сам за себе”, - пояснюють люди. 

Основні блокпости -  на в'їздах у місто. Якщо не пощастить, можуть перевірити прописку. Більшість громадян воліють добиратися до Горлівки, Макіївки маршрутками. Так зайвий раз не перевіряють, хоча й кажуть, що, бувало, у мікроавтобус заходив чоловік, розшукуючи “правосеків”.

Перед пам'ятником Леніна над наметом КПУ прапор “Новоросії”, що дуже нагадує прапор Конфедерації. Через дорогу їдять морозиво представники охоронних фірм та міліція. У місті певні, що міліція з “сепаратистами”. За пам'ятником і далі висить жовто-блакитний, а у сотні метрів у мережевій львівській кав'ярні офіціанти спілкуються винятково українською. Хоча за українську символіку можуть і затримати. Якщо прислухатися, то більшість розмов у парках, на дитячих майданчиках, вулицях - про квитки і те, чи варто залишати місто.

Яка атмосфера панує?  Які проблеми виникли у жителів Донецька? До чого готуються і чого бояться? Чому виїжджають, а чому лишаються? Чи готове населення до бойових дій? Чому не спрацьовує система сповіщення, а місцеві жителі і гадки не мають, що робити, коли почнеться стрілянина чи удари з неба?

Жителі Донецька не без підстав остерігаються показувати  обличчя на камеру, але Громадському розповіли про свою нову реальність. 

Про те, чому лишаються на Донбасі: 

“Почему я ещё  остаюсь в Донецке?  Думаю, что  могу быть чем-то полезна.  Как минимум нашей армии. Я умею оказывать первую медицинскую помощь. Мне кажется, мне хватит выдержки всё это видеть, все эти ужасы, если так будет. Опять же, моим родственникам нужна будет поддержка, потому что всегда нужен человек, который сможет спокойно объяснять всё, как-то утихомиривать, психологически помогать тем, кто остался”. 

“Хочу своими глазами видеть, что происходит здесь, а не читать  в новостях и ещё больше пугаться. Когда ты видишь всё сам, понимаешь, что на самом деле всё не так плохо, не так печально, жизнь продолжается, люди ходят на работу. В сводках новостей концентрат негатива. Мало кто пишет о том, что сегодня было спокойно, обычный день”. 

Про АТО:

“Перед началом антитеррористической операции должны обязательно уведомлять о том, что начинается, рассказать, что делать.  Ничего такого нет. Никто не объясняет, не говорит, где бомбоубежища. Каждый сам за себя. Каждый сам думает, как он будет прятаться, как будет выезжать в самый последний момент, когда почувствует опасность. Многие даже не интересуются, как себя вести, если начнутся  перестрелки, бомбежки. Но обязательно нужно всех оповещать о том,  что планируется.  В разумных пределах. Не у всех есть возможность уехать”. 

“Некоторые считают, что во всём якобы виновата наша армия. Нужно учитывать, что особенно за пределами Донецка АТО воспринимают как врагов. Это правда. Почему-то они не видят или не хотят видеть боевиков с минометами, ракетно-зенитными установкам. Это все пропаганда, влияние СМИ…” 

“Много людей против и того, и другого. Лишь бы не было никаких боевых действий, лишь бы был мир. Но если мы видим четко агрессора, если мы видим четко вооруженных людей, которые первыми взяли в руки оружие – мы же знаем, что представители ДНР первыми взяли в руки оружие и пока не собираются его складывать”. 

Про страх: 

“Страх - это сейчас самая главная эмоция на Донбассе. Уже несколько месяцев приходится жить в состоянии  тревоги. Страха перед вооруженными людьми, перед боевыми действиями,  перед экономическим коллапсом, потерей средств к существованию,  перед  войной. Люди боятся, что военные действия будут проходить и на территории Донецка, потому что здесь появляется всё большее количество блокпостов так называемой ДНР, и они вооружаются…  Почему эти люди вооружены и чего они хотят? Непонятно, какие цели? Сколько эти блокпосты будут стоять на дорогах? Страшно, что будет дальше”.

“Люди боятся всего и, наверное, уже и всех: и вооруженных людей, и армии, и Нацгвардии”. 

“Если сначала все очень переживали, никто не вылазил, то сейчас люди настолько себя накрутили, что не могут даже дома сидеть.

Выходят, стараются как-то разрядиться, пройтись, с кем-то пообщаться”. 

Про звичайний день жителя Донецька: 

“Как начинается мой день? Обычно проверяю хроники, смотрю, как безопасно можно проехать на работу. Там максимально стараюсь сохранять спокойствие, потому что всё это всегда обсуждается. У каждого своё мнение. Раньше начинали спорить друг с другом, а теперь наоборот стараемся уходить от конфликтов, обсуждений, ссор, потому что понимаешь, что работать всё равно придется вместе. Работаешь, потом едешь домой, начинаешь опять проверять новости, слушать радио, смотреть…” 

Про те, як жити, маючи проукраїнські погляди: 

“Фотографии людей, которые активно принимали участие в митингах, висят в администрации, на всяких пабликах, вплоть до их адресов. Мы стараемся всё это отслеживать, смотреть, чтобы не появлялось фото твоих друзей или тебя. Сейчас сложно что-либо вообще делать: вплоть до того, что элементарная вылазка с рисованием флага Украины может быть чреватой”. 

Про тих, хто поїхав і хоче поїхати: 

“Из моих друзей многие уехали. Большинство ждет щелчка, причины, которая не позволит больше здесь оставаться”. 

“Изнутри видно, насколько сложная ситуация во всем регионе. Всё чаще задаешь себе вопросы. Что здесь дальше делать? Может быть лучше покинуть этот регион?  Покинуть на какое-то время, время этой смуты? Постараться устроить свою жизнь в другом регионе страны?”

“На недвижимость нет спроса. Кому ты ее продашь по большому счету? Раньше, если есть машина, ты переезжаешь в другой город и везешь с собой вещи. А сейчас не факт, что ты с этими вещами даже выедешь за пределы Донецкой области, потому что где-то на блокпосту тебя могут встретить и, видя, что ты едешь с вещами… Можно только предсказывать, что может случиться”.

Про мародерство, злочинність і безкарність: 

“Некоторые кафе в эпицентре событий  закрыты. Закрыты и некоторые магазины, которые продают компьютерную технику и мобильные телефоны. На самих даже витринах иногда можно увидеть фанерные листы, надпись “Сдается помещение”. 

“Люди стараются пересаживаться на дешевые автомобили. Забирают чаще всего, это вот на блокпостах. Участились ограбления автосалонов.  Вооруженные люди приходят в автосалон и забирают авто оттуда”. 

“Когда видно, что всё безнаказанно, то можно под шумок под видом ДНР, как будто это они, совершать преступления. В нашем селе ограбили продуктовый магазин. Там висел простой навесной замок, и никого это никогда не провоцировало на кражу”. 

“Если компания закупает сырье в других регионах Украины, поставщики отказываются из-за рисков сюда ехать. Были случаи ограбления водителей машин. Это не тотально, но такие случаи присутствуют”. 

Про роботу: 

“Многие организации разрешают работать дистанционно. Естественно, очень часто сокращается и зарплата. Некоторые работодатели наоборот – даже в эпицентре, на второй-третий день после стрельбы заставляли людей идти на работу. Упали продажи на каких-то предприятиях… Часть компаний закрывает  свои отделения,  переносят их в другие города”.

Про бомбардування аеропорту: 

“Я ехала в автобусе и только тогда уже услышала какие-то взрывы. Только подъезжая к своему дому, который находится недалеко от аэропорта, я поняла, что что-то не так. То есть летают истребители, пускают какой-то дым. Я смотрю, что людей практически нет – ни у подъездов, ни у дома. Они все куда-то разбегаются, прячутся по домам. Я уже прочла в интернете, что происходит”.

Про чутки та пропаганду:  

“Если  выехать за пределы Донецка, в такие маленькие городки, то во многих городах люди верят, что здесь воюют наемники американские, что вертолеты летают то ли НАТО, то ли ООН. Масса людей уверена, что Национальная гвардия пришла убивать именно их, что их всех заберут, увезут, что всё будут бомбить, что специально бомбят самолетами жилые дома.  После того, как Красный Лиман был освобожден Нацгвардией, поползли слухи, что оттуда вывели всех мужчин от 18 лет и расстреляли. И люди это информацию передавали друг другу, такой тотальный психоз направлен на то, что их придут убивать враги”. 

“Очень популярные слухи, что завтра будет зачистка, послезавтра… И так каждый день”.

“Был на прошлой неделе слух, что из областного туберкулезного диспансера выпустили больных открытой формой туберкулеза. Мол, будьте осторожны, вас заражают”.

“Большая часть людей все равно настроена нейтрально. Возможно, они поддерживают украинскую армию, возможно, нет, но они высказываются нейтрально, потому что боятся”. 

“У людей путаница в голове. Начинают говорить, что батальон «Восток» спасает нас от ДНР. Путают «Донбасс» с «Востоком», не понимают, кто за кого, что есть армия, что есть «Нацгвардия». Есть наши и те, кто нападают. Как-то все упростилось и усложнилось одновременно”. 

Про війну:

“Читая сводки Славянска, понимаешь, что там война. Я не знаю, как это по-другому назвать. Причем не гражданская-братоубийственная, а настоящая война России против Украины. Но Россия это отрицает”.

“Сложно представить, как строить заново свою жизнь. Было время, когда чувствовал уверенность в завтрашнем дне. В один момент ценными становятся совсем другие вещи, не то, что тебе казалось важным. Не какие-то земные вещи, а просто спокойствие, возможность с утра просыпаться не с вопросом «не началась ли война?», а с обыденными вопросами, с желанием работать, общаться и спокойно жить”.

“Сейчас такая политика, что прав тот, у кого автомат”.