Пять вечеров с Аллой Волковой

Принимая на себя задачу взять интервью у Аллы Волковой, я знал, что будет сложно, но даже предположить не мог, насколько. Алла – человек, для которого творчество не хобби, а образ жизни… Беседуя с ней, я постепенно перестал замечать сложности общения, потому что интервью меня затягивало. Мне стало безумно интересно, хотелось понять, как происходила огранка личности. Мне это всегда было любопытно, потому что, познавая других, мы познаём себя.
Но я понял, что интервью у меня не получится, что это будет очерк из нескольких частей, и назову я его «Вечера с Аллой Волковой».
Итак, вечер первый.

Для начала я набросал опросник и предложил посмотреть его моей подопечной. Алла надолго задумалась и ответила:

– С последнего вопроса я, как положено, и начну: Прочитай своё самое любимое стихотворение.  И знаешь, Володя, с твоей подачи в который раз я для себя уяснила, что мне дороже всего в жизни. Год назад ездила я по России с паломниками, множество святынь в монастырях и церквях посетила с ними. Когда только входим в монастырь, раздумываю, что для меня самое важное, о чём буду молиться. Но каждый раз перед святым ликом забываю обо всём намеченном и прошу только одного: здоровья и счастья своим детям. Вот перебираю стихотворения и думаю: какое же из них любимое? Одного самого-самого выбрать не смогла – но дороги те, что связаны с моим детством, домом и семьёй. 

http://pleer.com/tracks/9262270zt7E

Запах моего дня рожденья
<small><small>Цвет черёмухи весна белой птицей
Разметала, доиграв на свирели.
У ручья последний ландыш таится
И пожухли у заборов сирени.

Мир меняется в канун дня рожденья:
Всё привычное – и всё же иное,
И сама я, к своему изумленью,
Не пойму, что происходит со мною.

Мне уйти бы в монастырь с богомолья,
Мне б подальше от забот удалиться –
Позабыв, что есть на свете неволя,
К роднику припасть с живою водицей.

Очутиться вновь во времени светлом:
Вышибалы, волейбол, догонялки,
И подружка сохранит все секреты,
И отец возьмёт с собой на рыбалку.

Мне бы маму увидать молодою
И улыбку над моей колыбелью –
Так же лето заходило грозою
И жасмины осыпались метелью…

Возвращеньем в мир мечты обретённой
Словно заново судьба одарила:
Крошка-дочь. Чудесный запах пиона…  
И пионы над отцовской могилой…

Каждый год – и никуда мне не деться –
Земляника и жасмина цветенье.
И живёт во мне забытое детство…
Запах моего дня рожденья… </small></small>

В.У. – Скажу прямо: несколько неожиданное для меня начало. 

Неожиданное потому, что интервью я как раз хотел начать с вопроса, который может показаться, на первый взгляд, от творчества далёким. Тем не менее то, о чём хочу спросить, не могло не оказать огромного влияния на творческую личность – а то, что Алла Волкова творческая личность, у меня сомнений не вызывает. Итак, вопрос: где истоки Аллы Волковой? Берут ли они начало в малой родине, в предках или ещё в чём-то?

Второй вопрос вытекает из первого: твоё самое первое яркое воспоминание?

А.В. – Вопрос об истоках вверг меня в смятение. Мне давно хотелось собрать воспоминания о первых годах моей жизни, и вот что-то пробилось – я всё же решилась, хоть мне и было нелегко, написать этот рассказ, назвав его «Когда уходит детство». 

В.У. – Меня настолько потряс этот полный драматизма рассказ, что я с твоего позволения приведу его полностью, без сокращений, как есть.

                         Когда уходит детство

Толстая амбарная книга – отец время от времени приносил такие с работы – не очень пригодна для рисования. На сероватой линованой бумаге солнце никак не получается ярким, любимый розовый и оранжевый цвета тускнеют. И набор карандашей отличный, и альбомы есть, но Валюшка белые листы берёт не каждый раз – в книге можно рисовать всё, что только захочется, не экономя бумагу. В конце концов, на серой деревья кажутся даже зеленее, чем в парке.

В Нижний парк Валю и её сестрёнку Леночку родители водили в начале июля, отмечая их дни рождения, что шли один за другим с разницей в неделю. Папа рассказывал по дороге, что парк старый и что он был ещё до Петра I, строившего здесь корабли. Кто такой Пётр I, Валюшка не знала, но деревья в аллеях, казалось, доставали до неба, и листва их, смешиваясь в своём шорохе с лучами солнца, была такого цвета, какого не было даже в её коробке карандашей.

В синих платьицах в мелкий горошек, с белыми воротничками, чинные и важные, девочки вышагивали рядом с нарядной мамой и серьёзным отцом. Платья мама сшила сама, поэтому с гордостью оглядывала своих дочурок, заботясь, чтобы они не заляпали обновы мороженым. На горке кататься Валя не захотела – новое платье было жалко испачкать, – а Леночка без неё никуда идти не соглашалась. Зато с визгом покружились на каруселях, покатались на паровозике, а потом, крепко держась за папу и маму, смотрели на город с головокружительной высоты колеса обозрения. С одной стороны – площадь на высоком холме и блестящий купол собора над всем городом. А посмотреть в другую сторону – там река Воронеж и мост на левый берег. Липецк – город металлургов, и вдалеке высятся трубы заводов, где льют сталь и собирают тракторы.

На обратном пути зашли в фотоателье. Мастер хотел усадить сестрёнок на широкой скамье, но мама попросила, чтобы были видны наряды, – и он сфотографировал девочек в полный рост. Валя крепко держала Леночку за руку, серьёзно глядя в объектив, уже зная, что обещанная птичка никогда так и не вылетает. А потом, глядя на снимки, разглядывала платья и думала: «Вот вырасту – обязательно научусь шить как мама».

День тогда был таким солнечным и тёплым! А сейчас конец августа, зябко и сыро, даже когда не дождит. С утра Валюшка вышла во двор – трава мокрая, на асфальте лужи, дорожки в роще раскисли. Ни в мяч, ни в «классики» не поиграешь, только разве в «садовника» или «колечко». Посидели с подружками на лавочке, но скоро замёрзли и разбежались по домам.

Леночку после обеда уложили в спальне родителей, мама пришла от неё с повязкой на голове и тоже прилегла на кровати, накрывшись большим платком. В квартире тихо, лишь с кухни доносятся неясные звуки – там папа мастерит этажерку для книжек.

Так быстро пробежали тёплые деньки, и теперь только на толстой серой бумаге лето. Но так хочется, чтобы хоть на рисунке было солнечно и радостно!

Валюшка вспоминает, как ранним утром в начале лета вышла во двор. Солнце блестело не только на небе – оно искрилось на каждой зелёной травинке под ногами. А вдалеке, в роще, трава была сизая и переливалась радугой. Сандалики сразу стали мокрыми, но хотелось бежать по этой росной траве в рощу, к дальним дубам с дуплами, где летом затевались ребячьи игры, а осенью горели в кострах листья – и парни прыгали через огонь, красуясь перед своими девушками.

У дров, сложенных возле забора, Валя остановилась. В их двухэтажном восьмиквартирном доме топили дровами, летом их на машинах привозили, и ребята помогали взрослым складывать поленницу. Она тоже носила неудобные поленья, прижимая их к себе и вдыхая запах дерева, то нежный и свежий, то крепкий, смолистый. Вот и сейчас потянула носом, закрыв глаза от удовольствия.

Но тотчас их открыла. В углублении между поленьями лежал небольшой бумажный кулёчек. Ступая на цыпочках, Валюша подошла к дровам, протянув руку, вытащила кулёк. Развернула – и увидела конфетки-подушечки! Вот это сюрприз! Конфеты дома бывали редко, а сладкого всегда так хотелось!

О том, кто забыл здесь этот пакетик, Валюшка не подумала, а решила, что находку надо отнести маме. Конечно, она отнесёт. Только мама спрячет конфеты в шкаф и будет давать по две штучки. Нет, сначала надо поесть вдоволь, пока никто не видит!

Вот это был пир! Разноцветные подушечки отправлялись в рот, Валюшка причмокивала, жмуря от удовольствия глаза, облизывая липкие пальцы. Кулёк изрядно опустел, но его можно было завернуть с краёв побольше – и незаметно, что половина конфет из него исчезла.

– Мам, а я что нашла! – с гордостью заявила Валюша, зайдя на кухню, и долго рассказывала, как она шла, как увидела этот кулёчек, как сразу побежала домой относить конфеты. Мама с удивлением осмотрела кулёк, довольную замурзанную дочь и, отправив её умываться, убрала находку в шкафчик. Валя согласно кивнула головой – что спорить, если она уже этих подушечек наелась!

Такой послушной она была далеко не всегда. Минуты тихого уединения в любимой дубовой роще, долгих бесед с игрушками и рисования сменялись неуёмным хохотом и шумными играми с сестрёнкой. Мама перевязывала больную голову платком и отправляла их гулять на улицу. Чертенятами они врывались в дом с прогулки, разогретые беготнёй, краснощёкие, кричали: «Мамка-прямка!» Мама спокойно умывала их и сажала обедать, но обе бубнили, сидя с ложками в руках: «Не хочу!» – а она смотрела на них с улыбкой и тихо говорила: «Одну ложечку!» На одну они соглашались, а дальше следовала ещё одна, и ещё – так и съедался суп. Мама была уже не мамка-прямка, а мамочка, тело уже не пылало жаром, глаза слипались – и не было сил спорить, когда их вели в прохладную постель…

Валюшка улыбается, рисуя разноцветные конфетки-подушечки в кулёчке, поджимает под себя ноги. Зябко ей сидеть за столом. Она оглядывается на спящую маму – та отвернулась к стенке, тихо лежит, а рядом, с краю, есть местечко. Вот сейчас хорошо бы к ней под бочок, вот где тепло!

Рядом с мамой всегда хорошо. Помнит Валюшка себя совсем маленькой, когда сильно болела. Запомнилась ей как раз боль: только наклонилась над ящиком с игрушками – а в уши стреляет. Заснуть не может – опять стреляет, снова больно. Проходила боль только на руках у мамы, и всю бессонную ночь ей приходилось ходить по комнате, прижимая к себе плачущую дочку.

Не подбирая свалившиеся под стол тапочки, Валюшка пробегает по шероховатым крашеным доскам пола, тихонько забирается под платок к маме, прижимается к ней. Задрёмывает. Только почему ей становится всё холоднее? Она замерзает – так ведь и маме, наверно, холодно! Тихонько выбравшись из кровати, Валя бежит на кухню. Отец заканчивает шлифовать этажерку, она такая беленькая и гладкая, а вокруг пыль – и этот вкусный запах дерева.

– Пап, где взять тёплое одеяло? Мама замёрзла, я её накрою! – говорит сонным голосом Валюшка.

Папка весело смотрит на неё:

– Пора уже маме и вставать, заспалась совсем! Пойдём её будить!

Вместе они идут в комнату, и спать Вале теперь вовсе не хочется. Папа зовёт:

– Таня, просыпайся!

Он трогает за плечо отвернувшуюся к стене маму, и холод снова охватывает Валюшку при виде его бледнеющего, со стеклянными глазами лица. Отец берёт её за руку, выводит из комнаты и говорит каким-то не своим голосом:

– Разбуди Лену, помоги ей одеться.

И выходит из квартиры. Вале страшно, она бежит в комнату, где спит сестрёнка. Леночка спокойно посапывает, рядом с ней все страхи проходят. Потихоньку разбудив сестру, Валюшка надевает на неё платье и, напевая песенку, причёсывает.

В прихожей слышен шум. Выйдя из комнаты, Валя видит людей в белых халатах, они выносят носилки. Валюшка кидается к отцу, но тот выходит вслед за врачом, не замечая никого вокруг себя. Тогда она бежит в комнату к маме – кровать пуста, только сильно помята.

Схватив сестрёнку, Валя выбегает из квартиры. Изо всех дверей выходят соседи, направляясь во двор. Кто-то берёт Валюшку за руку, кто-то подхватывает маленькую Лену – и, выйдя к дороге, все вместе они стоят и смотрят, как санитары несут носилки, задвигают их в машину с красным крестом на боку. Один из них показывает папе на кабину, и он садится рядом с шофёром, впереди. Машина отъезжает.

Женщины вытирают глаза. Тихонько посовещавшись, они ведут детей в квартиру тети Оли, что на их этаже. Приносят блинчики с вареньем, тёплое молоко, угощают печеньем. Валя не хочет есть, ей тревожно и не сидится на месте. Но рядом Леночка. Она уцепилась за старшую сестру и вот-вот разревётся – приходится её кормить и успокаивать. Потом они сидят тихонько, обнявшись, а вокруг суетятся соседки, с жалостью глядя на девочек и качая головами…

Смеркается, в окне видны жёлтые уличные фонари. В комнате долго не зажигают свет, и нет ни мамы, ни папы. Почему надо сейчас быть не дома, а в соседской квартире? Как родители найдут их, как узнают, где искать?

Свет от лампы под розовым абажуром с бахромой падает на стол, освещая светлую скатерть с вышивкой. Остальная часть помещения в полумраке, на стенах переплетаются фантастические тени неслышно входящих и выходящих людей. Валя не узнаёт никого, беспокоится, но ничего не спрашивает у тёти Оли, только прижимает к себе сестрёнку.

Вновь открывается дверь в прихожей. В комнате появляется отец, какой-то чужой, будто незнакомый – согнутая спина, шаркающая походка. Уставшие от ожидания дети неуверенно тянутся к нему, а он, машинально обхватив дочерей руками и прижимая их к себе, садится на табурет, невидящими глазами глядя поверх светлых головок, и произносит механическим голосом:

– Нет больше нашей мамки…

И вдруг слёзы брызнули из глаз отца, плачущего сейчас, быть может, впервые в сознательной своей жизни и в последний раз – вместе со своими ревущими в два голоса девочками, потрясёнными не столько тем страшным событием, которого они ещё ни понять, ни осознать не могут, сколько рыданиями самого для них всемогущего и сильного человека на свете.

Валюшка перестаёт плакать, двумя руками вытирает слёзы на щеках своего папки и гладит его, уткнувшегося в её плечо, такого большого и беспомощного, по голове и вздрагивающим плечам…

В.У.  На этом, думаю, нужно закончить первый вечер. Мне бы хотелось, чтобы читатель обсудил не только интервью, но и рассказ. А завтра продолжим нашу беседу.

 Ссылки на все публикации по теме "Пять вечеров":
http://maxpark.com/community/4707/content/2510776#comment_33807964 
http://maxpark.com/community/4707/content/2512547 
http://maxpark.com/community/4707/content/2514512
http://maxpark.com/community/4707/content/2517131
http://maxpark.com/community/4707/content/2519381#comment_33933801