Балабанов — самый большой «антисоветчик» в российском кино

Груз-200 – самый «одиозный» фильм Балабанова, самый отвратительный и самый страшный. «Этого никогда не должны были снимать!» — такое приходится слышать, в том числе от людей, совсем неплохо разбирающихся в искусстве. Я соглашусь с ними: «Да, никто и никогда!» И добавлю: «…кроме Балабанова».
© Игорь Курляндский

КЛИНИЧЕСКАЯ БАЛАБАНОВЩИНА.  
«Груз-200» как антисоветский и античеловеческий памфлет. 
Кто был самый большой «антисоветчик» в российском кино? «Груз-200» дает четкий ответ: Балабанов.

Балабанов ненавидел советский строй. Ненавидел с такой яростью, как никто из режиссеров нашего кино. Ненавидел мстительно. И эту свою ненависть он выразил в этом фильме, — с той же яростью, на какую и был способен этот великий художник.
Во взятом после выхода фильма интервью с Леонидом Парфеновым Балабанов так высказался о Советском Союзе:«беспросветная жуть это и мерзость это была, а никакой не великий и могучий».
И еще: «те времена — даже страшнее, чем сегодня. Сегодня хоть есть богатые и бедные. А тогда была жуть всеобщей нищеты и повальная ложь издыхающего коммунизма — поверх всего эта официальная идеология. Сегодня-то царит цинизм, который в чем-то честнее, в нем какая-то своя правда есть. А тогда был уж полный беспредел».

Конечно, историки могут поспорить с этим ощущением художника. Но Балабанов тонко чувствовал гнилость и мерзость, скрываемую за лживыми речами и парадными рапортами, за фасадом бесконечной официальной лжи об успехах и построении самого справедливого в мире общества,эту распространившуюся везде коросту цинизма и отчуждения. «Груз-200» — мир гниения и распада. Точно таким же миром гниения и распада был для Балабанова поздний, застойный СССР. И утрированно-некрофилический «Груз» в 2007 г. — запоздалое на 20 лет сведение с этим миром счетов. Но сведение в основе своей – честное и справедливое.

Год событий, которые разворачиваются в фильме, — 1984-й, — выбран гениально. Это год утопии Оруэлла, но в данном контексте уже по-советски. Год безысходности и беспросветного Черненко. Год бессмысленного афганского истребления наших ребят по преступной воле старцев-вождей («Только в наше захолустье за это время 26 гробов пришло, Артем, 26! Груз-200 называется. А по всей стране что делается?»). Год, когда гнило всё с головы и когда, казалось бы, не было надежды на перемены к лучшему.

Некоторые хулители (и ленты, и режиссера) обвиняли его в «клевете на СССР». Дескать, Балабанов взял нравы постсоветского социального распада 90-х и искусственно «пересадил»их в позднюю Советию. Не соглашусь — эти авторы судят по своим интеллигентским кухням и столичным тусовкам тех времен. А жуткие медвежьи позднесоветские углы в провинции начала 1980-х, с их дикостью, местными «князьками» и беспределом, им, вероятно, не ведомы.

Но ведь такие и фигурируют в фильме. Да, режиссер сгустил краски. Это не реалистический фильм, а памфлет, с условным безумным сюжетом. С невероятными для того времени некоторыми ситуациями. Но кино — с глубокой художественной правдой распада общества и человека.

«Груз – 200» — это также и античеловеческий памфлет. Но автор тоже имел на него право. Балабанов не был мизантропом, каким изобразил его в своих неуместных «поминальных» стишонках Дмитрий Быков. Балабанов любил людей, но любил по-своему, любил через ненависть. Он ненавидел их падшесть, истребление в них духовного и человеческого, и говорил об этом языком своего острого и злого кино, говорил и о расчеловечивании, показывая (как и иные русские классики) те бездны, в которые может упасть человек. Он однажды назвал своих героев «уроды-люди» и, думаю, искренне хотел, чтобы люди уродами не были.

«Груз-200» — кино не для всех и совсем не для всех.
И нравится мне этот фильм только отчасти.
В фильме много сарказма, черного юмора, в нем замечательные образы (чего только стоят Лесничий Серебрякова и вьетнамец Скрябина, научный атеист, Маньяк и его ведьма-мама, секретарь обкома партии – типичная мелкая гнида), есть и великолепные диалоги.

Из фильма (Лесничий и профессор научного атеизма):
«— Есть Бог.
— Нет.
— А что же тогда есть?
— Есть движущаяся материя…
— А душа, душа есть?
— Нет, души тоже нет.
— Значит, Бога нет, души нет, а есть сознание и материя. Тогда откуда все взялось? Сознание, например.
— Пустой разговор это. Существует теория Дарвина, ее в школе проходят...
— Пришел, не обижай хозяев. Мы к тебе со всей душой. Хоть у тебя ее нет».

«— Вот ты коммунист.
— Да, я член КПСС.
— Чем ты хвастаешь? Вы своей партией, своим Лениным хотите Бога заменить. Вот вам всем!

[…]
— Бога нет, значит все позволено. Вам миллионами можно убивать. А я по малолетке одного пацана убил в драке… Мне десятку строгача. Бог мне не дал промолчать, не сознаться (чтобы не подумали на других). А вы Бога хотите отменить и науку для этого придумали.
— А моральные нормы регулируются экономическими отношениями…Все возникло из табу. А 10 заповедей, которые записаны в Ветхом Завете, возникли задолго до появления этой книги.
— Правильно. Бог нам дал эти заповеди. Их только позже записали.

[…]
— А у тебя не классовое сознание? Херню всякую несешь, души детские развращаешь, чтобы колбасу эту жрать».

(Мама Маньяка – привязанной жертве):
« — Лежишь? Журик мой с работы приехал. Он у меня работает много. У его работа очень трудная. Сейчас он покушает и к тебе зайдет».

Гениально.