"Самый лучший в мире торт..."

Антонина Никитская
"Самый лучший в мире торт..."
http://www.vmdaily.ru/news/samij-luchshij-v-mire-tort1356530135.html

Как-то дочка спросила у меня, какой Новый год был для меня самым лучшим.

Не знаю, что ответить. И тот был неплох, и этот, и был неплох по-своему одинокий Новый год, проведенный в тупом ожидании звонка в дверь, так и не прозвучавшего.

Но зато знаю точно, какой Новый год был лучшим для моего отца. И история эта кажется мне чудесной и почти сказочной.

Во время войны бабушка и дед с двумя сыновьями-погодками, моим папой и его братом, работали на Севере. Они оба были геологами, дед в первый же день войны записался на фронт, но его отправили на шахты — в Якутию.

Надо сказать, что дед мой вышел из крестьянских низов, из муромских старообрядцев, бабушка же — из питерских мещан «с положением», тем не менее это был один из самых гармоничных браков, виденных мной. Они очень любили друг друга, и поэтому даже Север — странный, непривычный, завораживающий своей мрачной красотой, — не страшил их и не лишал счастья.

Жили они в поселке Сангары, как все — бедно, голодновато, хотя, конечно, близость рыбоносной Лены жителей поселка спасала. Работали на шахтах — до черноты в глазах. Как-то в шахте случилась утечка метана, дед полез вниз — ибо недосчитался народу.

Подобрал двоих «затерявшихся», отправил наверх, а сам грохнулся в обморок. И погиб бы, если бы во время падения не сбил головой баллон с кислородом; протечка из баллона и позволила ему выжить. Кстати, благодаря этому трагическому, в общем-то, происшествию дед бросил курить — отравившись метаном. А бабушка так и курила «Беломор» до последнего дня своего… Словом, несмотря на тяжелую работу и все трудности военного тыла, дед с бабушкой в целом были счастливы.

А вот дети их — счастливы, да не совсем.

Для них Север был, без сомнения, второй, если уже и не первой родиной. Папа родился в 1939-м, брат его — в 1940-м. Наступающий 1943 год они встречали уже подросшими, хоть и бледными и слабыми пацанятами. Осенью они принялись болеть — то один, то другой, и бабушка совсем не знала, чем бы их «встряхнуть». Дело ведь было не столько в бескормице. Бесконечная темень, отсутствие ярких красок — ну разве что только северное сияние! — как тут было не загрустить? И к приближающемуся новогодью бабушка решила устроить для них хоть какое-нибудь празднество. А чем удивить? Хорошо, соседка подсказала: километрах в десяти отсюда живет немец, в прошлом вроде кондитер. Лет ему уже много, живет тут полвека, хотя по-русски до сих пор еле-еле. Как попал сюда — уже и сам не помнит.

Может, он по старой памяти испечет что-то? Короче, обратись, Валюша.

Вот бабушка моя, Валюша, и отправилась к немцу.

Мороз, темень, как не заблудилась — сама не помнила.

Но дошла! Немец старый, немного напуганный, да и как иначе — все же с немцами война… Но услышал, что бабушку привело, понял, немного, казалось, удивился, но закивал: я воль, если фрау хочет, я испечь для ваших детки торт! Приходите за ним скоро-скоро, я делать все шнель.

Бабушка отправилась обратно. А через день поплелась за тортом. Еле шла, такой был ветер… …Торт ждал ее в огромной коробке, сделанной немцем из картона и материи. И какой он был… Да не то что в войну, ни до войны, ни после нее такой красоты бабушка больше не видела! Он был похож на гигантскую клумбу, усаженную цветами, или на «сумасшедшую» шляпку, или… В общем, это было нечто! Розы — белые, желтые, голубые (!), сиреневые — были обвиты яркой изумрудной листвой, и все это великолепие было увенчано огромной то ли звездой, то ли снежинкой из жженого сахара.

Бабушку не очень заботило, как розы сочетаются со снежинками и звездами; отдав все деньги, она тащила торт, надрываясь, ибо он был почему-то невероятно тяжелым, а бабушка — худенькой и слабой… Не буду утомлять долгим рассказом. Она принесла торт. Он медленно оттаял в сенях. Дед, увидев такую красоту, простил ей, естественно, растрату всех их денег («Как-нибудь доживем, Валюша….»). И вот настал торжественный момент — торт водрузили в центр стола. Папа рассказывал мне, что тогда ему показалось, будто в дом пришла сама Сказка… Полюбовавшись красотой, бабушка раздала всем тарелки, взяла нож и попыталась отрезать кусок.

Нож, преодолев мягкую пышность розокремовых зарослей, царапнул обо что-то твердое и наотрез отказался идти дальше. Не смог отрезать кусок и дед. Что делать, они просто соскребли ложкой крем и разложили его по тарелкам. Папа с братом накинулись на лакомство и… Не смогли отплеваться. Крем был горьким — таким, что и не передать! А листва красила языки и губы в знакомый зеленочный цвет… …А дело было так. Немец был не кондитером, а аптекарем. Трудно сказать, на что он рассчитывал, когда красил крем таблетками и зеленкой, почему не подумал, что он будет горчить. Видно, его подгонял страх — мало ли что придумает эта незнакомая женщина, ну как отомстит ему за то, что он немец? Печь коржи он не умел и непрорезаемое основание торта изготовил из жженого сахара, равно как и торчащую сверху коричневую «снежинку». Это было единственное съедобное место в чудо-торте. Папа с братом рассасывали эту огромную «конфету», отколупывая от нее кусочки, чуть ли не до весны. И были на самом деле ужасно довольны, ведь им довелось есть настоящий торт… Ни бабушки, ни деда, ни папы с братом давно уже нет на свете. Правда, я чувствую их незримое присутствие. И в Новый год всегда мысленно поздравляю их с праздником. И мне кажется, что где-то далеко-далеко их семья вновь собралась вместе. И два маленьких мальчика смотрят в заледенелое стекло, ожидая чуда.

Которое, конечно же, произойдет.

И чуда — какого захотите, а также изумления и восторга я желаю всем-всем-всем. Пусть так и будет.

И не только в Новый год.