НАВСТРЕЧУ СУДУ НАД ВКП(Б)-КПСС. --- (2) БЫЛИ ЛИ МАРКС И ЭНГЕЛЬС МАРКСИСТАМИ?

На модерации Отложенный
        Творчество К. Маркса отчасти напоминает приключения Х. Колумба. Сам Христофор считал, что проторил новый путь в Индию. Но, оказалось – он приплыл к огромному новому континенту. Карл полагал, что занимается исследованием политэкономии капитализма. На самом деле, вместе с Ф. Энгельсом они стали отцами-основателями новой науки – теории исторического процесса. Сами того, по-колумбовски, не осознавая.
        Весь фокус в том, что в Марксе постоянно конфликтовали две противоречивые натуры. Одна – глубокого мыслителя, ученого-аналитика. Другая – неуемного бунтаря-революционера. То же происходило и с Энгельсом. С юности оба они были одержимы идеей близости пролетарской мировой революции, которая навсегда покончит с капитализмом. Эта идея-фикс, прочно засев в их бытовом сознании, резко конфликтовала с их же научными взглядами.
        Отсюда все их творчество, так называемый марксизм, как топором разрублено на две крайние противоположности.
        Великая и главная заслуга Маркса и Энгельса перед человечеством в том, что они открыли землянам законы их собственного развития. Или, общество в своем развитии поднялось на такой уровень, когда смогло посредством гения Маркса и Энгельса выявить закономерности своей собственной истории.
        Одного этого открытия было бы вполне достаточно, чтобы занять достойное место в ряду великих разгадывателей тайн природы – Архимеда, Леонарда да Винчи, Ньютона, Дарвина, Менделеева.
        Но отцы-основатели сверх того дарят миру еще и инструмент исследования этого мира – материалистическую диалектику, или диамат.
        И только на третьем месте по значимости стоит вклад Маркса в политэкономию.
        Причем правильная расстановка приоритетов в творчестве великого немецкого еврея в значительной мере сбита с толку им самим. Вот перед нами горой возвышаются три тома «Капитала» плюс «Теории прибавочной стоимости». Это наглядный и ощутимый результат глубокого анализа капиталистического способа производства. Здесь – все ясно. А где же изложены и упорядочены основы теории исторического процесса и принципы диалектического материализма?
        И тут классики сплоховали. Нет у них таких книг или статей. Здесь – парадокс. К этому своему открытию они отнеслись, прямо скажем, халатно. На законы истории они указывали, как бы походя, далеко не всегда и называя-то их законами. Чаще всего в предисловиях и даже в сносках, относясь к ним как к чему-то второстепенному и торопясь приступить, по их мнению, к более важному.
        «Экономическое производство и неизбежно вытекающее из него строение общества любой исторической эпохи образует основу ее политической и умственной истории». Это краеугольное положение материалистической истории, например, лежит в предисловии 1883 г к немецкому изданию их знаменитого «Манифеста». В предисловии к «Критике политической экономии» 1859 года находим: «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора». И так сплошь и рядом. Кусочек – здесь, обрывок – там. Хотя подавляющее большинство их работ написаны с твердой опорой на диалектико-материалистическое понимание нашей истории.
        Отсутствие у классиков отдельных публикаций по вопросам законов исторического процесса, диамата чем-то сродни отсутствию у человека отдельного резервуара для хранения крови. Просто ею пропитаны все клетки тела. И она – важнейший рабочий инструмент жизнедеятельности живого организма.
        Но какие же великие люди не изведали великих заблуждений? И здесь Маркс и Энгельс отметились по полной программе.
        Представим себе, например, натуралиста, первым обнаружившего, что слоны достигают половой зрелости к 20 годам. И тут же заявляющего, что его двухлетняя слониха уже ждет потомство. То же происходит с нашими классиками только в отношении зрелости капитализма. В отношении его материальной готовности переродится в социализм.
        Их двойственный подход к этому вопросу все время ставит их в смешное положение.
        1848 год. Они провозглашают свой «Коммунистический манифест». Они страстно призывают пролетариев всех стран соединяться для свержения буржуазного ига.
        И тут же, в «Манифесте», указывают на то, что буржуазия призвана вовлечь в капитализм все, «даже самые варварские нации». «Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства».
        Но о какой капиталистической зрелости для социализма может идти речь, когда этот мир только начинает вылезать из феодализма? Когда только пять его стран можно отнести к буржуазным? Да и то в них, кроме Англии, большинство населения живет еще от земли, то есть практически завязло в феодализме.
        Правда через 10 лет Маркс спохватится. Задумается. «Трудный вопрос заключается для нас в следующем: на континенте революция близка и примет сразу же социалистический характер. Но не будет ли она неизбежно подавлена в этом маленьком уголке, поскольку на неизмеримо большем пространстве буржуазное общество проделывает еще восходящее движение?»
        Ай да молодец, Карл!
Попал в «десятку» проблемы. И как же отвечает он на свои раздумья? А прямо, как в том анекдоте: «А чего здесь думать? Трясти надо!». И они вместе с Энгельсом создают для этой «тряски» Международное товарищество рабочих, или 1-й Интернационал.
        Или - творя свой «Капитал», Маркс подробно расписывает три обязательные фазы, которые капитализм проходит в своем развитии. Он четко обосновывает тот предел, которого достигает буржуазный способ производства. С одной стороны, превращение всех страны в «одну торгующую нацию». С другой – централизация всей мировой экономики в одних частных руках, или в руках одного синдиката.
        С высоты 2012 года отлично видно, как капитализм медленно, но уверенно обволакивает весь мир, втягивая с себя страны Латинской Америки, Азии и даже первобытной Африки. На наших глазах то тут, то там устраняются национальные границы. Идет глобализация – постепенное превращение всех народов в «одну торгующую нацию».
        Стоя одной ногой уже в могиле, Энгельс в 1895 году (12 лет без друга) признает их совместную ошибку. «История показала, что и мы, и все мыслившие подобно нам были не правы. Она ясно показала, что состояние экономического развития европейского континента в то время далеко еще не было настолько зрелым, чтобы устранить капиталистический способ производства».
        Чем же объясняет Энгельс их общую ошибку? Он указывает две причины. Влияние революционных потрясений 1789-1830 годов и их «юношескую горячность».
        Ничего не поделаешь - живые люди. Выходя на улицу и призывая народ готовиться к Мировой революции, они начисто забывали о совершенно противоположных, но верных выводах, к которым только что пришли в тиши своих кабинетов.
        И первым на их революционный авантюризм аргументировано указал Эдуард Бернштейн, деликатно назвав его «иллюзорной составляющей марксизма». Случилось это на стыке 19 и 20 веков, когда европейская социал-демократия оживилась в преддверии Первой мировой войны. Которая, как считалось, начнись только, сразу станет детонатором Мировой пролетарской революции.
        И поскольку капитализм и ныне продолжает свой ход по планете по открытым титанами законам, термин «марксизм», как целостная теория, теряет смысл. Пойди-ка, разбери, марксист, это кто? Тот, кто опирается на законы исторического развития, рассматривает мир через призму диалектического материализма или тот, кто попирает их? Ведь и то, и то – от Маркса. И его творчество, напомним, разрублено на несовместимые части.
        Кроме грандиозного «ляпа» с Мировой революцией, отцы-классики «отмочили» еще и крутую шутку с Россией.
        А началось с того, что русский революционер Петр Ткачев написал Энгельсу открытое письмо, где решительно «поправил» его. Он указал на наличие в стране повсеместного общинного земледелия и артельного труда, мы-де, коммунисты по природе, на отсутствие в экономике буржуазии и сделал вывод: «Отсюда ясно, что наш народ, несмотря на невежество, стоит гораздо ближе к социализму, чем народы Западной Европы, хотя последние и образованнее его".
        Энгельс ответил статьей "О социальном вопросе в России", где подробно разжевал, почему феодальной стране прыгнуть сразу в социализм "исторически невозможно" и "было бы абсолютной бессмыслицей".
        Социалистическая революция свершается, когда пролетариат, без посторонних лиц, противостоит буржуазии, в руках которой сосредоточены все средства производства. А у вас, в России, «посторонних» - 15 тысяч помещиков и 80 миллионов крестьян. И основные средства производства пока у них. Это, во-первых.
        А во-вторых, необходим несравненно более высокий уровень развития общественных производительных сил. А это достижимо только под руководством буржуазии. «Следовательно, буржуазия и с этой стороны является таким же необходимым предварительным условием социалистической революции, как и сам пролетариат. Поэтому человек, способный утверждать, что эту революцию легче провести в такой стране, где, хотя нет пролетариата, но зато нет и буржуазии, доказывает лишь то, что ему нужно учиться еще азбуке социализма».
        Вот такой себе мастер-класс по материалистическому пониманию российской истории.
        И все бы было ничего, если бы Марксу и его другу не пришлось в 1881 г писать предисловие к русскому изданию «Манифеста». И тут их снова одолел революционный бес и прочно усадил на их борзого авантюристического конька.
        «Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития».
        Вот такое раздвоение великих личностей.
        О том, во что эта «шутка» обошлась России, мы поговорим в следующей статье.
 
Бобер Простоквашинский, Пчелка Медовухина