Принципы нерелигиозной этики

Верующие убеждены, что атеисты бездуховны, безнравственны. Так ли это?

Нравственное начало в человеческой природе вовсе не вытекает из религиозного. Оно совершенно самостоятельно. Простой человек называет его совестью. А я бы соотнесла его с духовностью.

Я полагаю, что духовность существует в разных формах, не обязательно религиозных. Ощущение сакральности, тяга к самым важным для человека вопросам, таким как «Кто мы?» , «Почему мы существуем?», «Умрём ли мы совсем или какая-то часть нас останется?», а также чувство единения с чем-то превосходящим человека свойственны не только верующим в единого Бога авраамических религий, но и тем, кто не верует в личное антропологическое божество.

Мы все разные, но всё же есть в нас что-то общее, объединяющее нас всех – верующих в разных богов, верующих в одного Бога (монотеистических религий) и неверующих, агностиков и атеистов. Но существуют элементарные понятия, общие для всего человеческого рода и находящие выражение на любом языке. Это понятия общие для всех культур и все они относятся к положению нашего тела в пространстве.

Мы – двуногие прямоходячие животные, даже если верующие не считают себя животными, а только атеистов (да к тому же ещё некоторые верующие считают атеистов больными животными). Ну, скажем по-другому, специально для верующих: мы – прямоходячие существа. Сила тяжести тянет вниз, поэтому нам затруднительно долго пребывать вниз головой и поэтому у всех у нас есть общее представление о верхе и о низе, причем первое, как правило, предпочитается второму. Точно так же всем людям свойственно понятие о правом и левом, о покое или ходьбе, о стоянии или лежании, о ползании и прыгании, о бодрствовании и сне. Поскольку у нас есть конечности, нам известно, что такое вторгаться в твёрдую и в мягкую, жидкую среду, что такое бить, ударять, колотить, пинать и прочие действия. Этот список можно продолжать долго, можно привести примеры с разными понятиями, такими как вИдение, слышание, действия с едой и питьем – как например заглатыванием и извержением (рвотой), засовыванием в разные отверстия колющих предметов (например, под ногти – нервные окончания там особенно развиты и боль причиняет невыносимую) и так далее. И безусловно, любому человеку присущи такие представления, как познание, запоминание, желание чего-либо, страх, грусть, радость, печаль, а также представление о том, какими звуками сопровождаются все эти чувства. Кстати мимика у животных типа обезьян совершенно идентичная человеческой, даже звуки разных эмоций типа восторга, разочарования и пр. иногда полностью соответствуют человеческим. Всем нам знакомы концепции принуждения: всем нам неприятно, когда препятствуют в процессе сна – это результат недосыпания, в процессе принятия еды или питья – физиологического заглатывания, в том смысле, что появляется неприятные состояния как голод, жажда и т.д., а также в процессе смотрения – наблюдения за чем-либо, слушания какого-либо источника звука, или когда нам не дают идти куда хочется, делать что хочется, не говоря уже о причинении боли разными колюще-режущими предметами. Мы в таких случаях страдаем чисто физически, если нас связывают или принуждают к изоляции, если нас избивают, ранят или убивают, подвергают пыткам физическим и психологическим, которые ограничивают нас или уменьшают нашу способность соображать и нормально функционировать.

Все эти весьма примитивные животные понятия уже дают основание для этики, не говоря уже о более высоких по развитию понятиях, как радость общения, диалога, социализации, приобщения к культуре и прочее. Понятие уважения права телесности другого существа не требует особой развитости, если бы все уважали эти «телесные права», история не знала бы таких явлений, как избиение невинных младенцев, скармливание христиан львам, сожжение так называемых ведьм и еретиков, концлагеря, массовые изнасилования как например в Боснии, пытки и прочие непотребства.

Но как, благодаря чему, даже обзаведясь инстинктивным набором вышеназванных универсальных представлений, это примитивное звероподобное создание, сумело дойти до идеи, что оно желает делать что-то и не желает чего-то, чтобы с ним это делали иные, и уж тем более, как оно дошло до такого понятия, что оно не должно делать другим то, чего не хочет, чтобы делали ему самому? То есть как возникла этика? Только не надо сразу ссылаться на сверхсущество, которое послало заповеди человечеству. Этический подход начинается в доисторическом периоде, когда на сцену приходит «чужой». Любой закон, как моральный, так и юридический, всегда регулирует межличностные отношения, включая отношения с тем «чужим» кто насаждает принятие такого закона.

Под взглядом «чужих» мы начинаем осознавать, кто мы такие. Этот взгляд определяет и формирует нас. Мы зависимы от других людей, как говорил классик «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Даже тот, кто убивает, изуверствует, – занимается этим в исключительные минуты, а в остальное время жизни выпрашивает у себе подобных признание своих действий, одобрение, уважение, похвалу. И даже от тех, кого унижает, он хочет получить признание своей силы – в форме страха и подчинения. Можно умереть или сойти с ума, живя в обществе, в котором никто не замечает нас, если все ведут себя так, будто нас на свете нету. Человеку хочется, чтобы с ним считались, и если не получается достичь признания одобрением, так хотя бы добиться внимания неодобрением и страхом других, и это объясняет огромное количество троллей в виртуальных сообществах.

На нашей планете всегда существовали культуры, санкционирующие массовое убийство, каннибализм, унижение и уничтожение тел «чужих». Это происходило, да и по сей день происходит по той причине, что в этих культурах круг «чужих» сужен до пределов племени (сейчас этноса) и «варвары», то есть инакомыслящие, не воспринимаются как человеческие существа. Признание чужого этноса, необходимость уважать те же их потребности, которые мы считаем неукоснительными для себя, – это результат многотысячелетнего развития ещё до принятия христианства. Христианская заповедь любви была провозглашена намного позже практического выполнения этих заповедей, но и она была воспринята со скрипом и только тогда, когда времена созрели.

Итак, возможно это представления о чужой самоценности и оказывается той самой базой этического поведения.

Я полагаю, что те, кто не может поверить в Бога авраамических религий – в Иисуса Христа, Яхве, Аллаха и пр., могут придавать смысл своей жизни и своей смерти тем, что они дают потомство, в котором их гены продолжают существовать. Они могут успокаиваться даже одной только любовью к другим людям-неродственникам, то есть без этой передачи своего генетического материала, и стремлением обеспечить для этих других хорошую или хотя бы удовлетворительную жизнь, и в частности после того, как их самих уже не станет. Этим можно объяснить это стремление к накопительству и богатству. Есть, разумеется, на свете и такие, кто не верует и не заботится о придании смысла ни собственной жизни ни собственной смерти. Это бомжи, сами добровольно выбравшие такой образ жизни. Но есть и те, кто говорит, что верует в Бога, и при этом может совершить любое преступление, только бы самому не умереть или даже только для того, чтобы чем-либо поживиться. А потом идёт замаливать свой «грешок».

Часто верующие не могут понять, как это неверующие могут вообще жить без смысла жизни, и не понимают какой смысл может быть в неизбежности смерти. Атеисты и агностики часто находят смысл в том, чтобы оставить после себя какое-то наследие, даже не детям и внукам, а вообще обществу. Смысл здесь состоит в преемственности бытия и в чувстве долга, которое обязывает сохранить все свои наработки, которые возможно будут нужны кому-нибудь в будущем. Это же чувство побуждало многих неверующих солдат и офицеров принимать гибель под пытками, во время войн, а докторов и медсестёр подвергать себя риску заражения инфекционными болезнями, лишь бы вылечить больных. Это же чувство побуждает философа философствовать, а писателя писать, да что там писателя – всех, кто пишет сейчас в разных сообществах Макспарка на разные темы, это же самое чувство заставляет корпеть над статьями, что в прошлом соответствовало посланиям в бутылке, чтобы то, во что мы верим или то, что показалось нам нужным, прекрасным и достойным внимания, было бы передано тем, кто придёт после нас.

Мне кажется, что это чувство достаточно крепко и неуязвимо, и не чета морали тех, кто верует в навязанную человеку мораль откровения какого-нибудь сверхсущества, тех, кто верит в посмертную жизнь души, в загробные премии и штрафы, из-за которых и старается вести себя подобающим образом.

Обоснование принципов нерелигиозной этики на таком чисто природном явлении какой является наша телесность, и на убеждении, что инстинктивно каждый человек может почувствовать, что его личность проявляется только благодаря соседству с окружающими, благодаря взгляду «чужого» - это не моя придумка, а мысль многих философов, живших ещё до нашей эры – или до Рождества Христова, как сегодня модно говорить.

Из этого обоснования вытекает, что «нерелигиозная этика» по сути своей является этичностью самой природы. Природный инстинкт, постепенно созревший до степени самоосознания и наложения на самого себя тех законов, которые позволяют сосущестовать разным племенам, разным этносам, вполне надёжная гарантия того, что человек, как социальное животное, может существовать без каких-либо конфликтов и без войн бесконечно долго, пока позволяют земные условия. Другое дело, что планета Земля не такая уж большая, и ресурсы не бесконечны, а глупые наставления священников не использовать противозачаточных средств, не делать абортов и размножаться, не заботясь о последствиях, грозят глобальной катастрофой для не в меру разросшегося человечества. Но даже тогда, когда полностью истощатся ресурсы, человечество всё же имеет шанс договориться о совместном общежитии на планете на основе новых технологий. И договориться можно будет, как я полагаю, исключительно на безрелигиозной основе.

Конечно, найдутся те, кто усомнится в том, что один только инстинкт может побудить человека к добродетельности, представляя себе, как неверящий в наказание господне втайне от всех всячески злоупотребляет, крадёт и вообще совершает всякие недостойные поступки. Надо будет напомнить таким, что неверующие, думая, что с небес за ними никто не наблюдает, добродетельны именно по своей совести, и они убеждены, что никто их не простит за безобразия благодаря молитве или какой-нибудь индульгенции, типа постройки церкви, как это делают мафиози. Если неверующий понимает, что сотворил зло, то его одиночество поистине беспредельно, жизнь его действительно без смысла, а его смерть безнадежна. Такое чувство, как угрызение совести, свойственно именно таким людям, но я очень сомневаюсь в существовании этого чувства у верующих в Бога, который прощает, лишь бы в него верили. В общем, христианство – это самая безнравственная религия. “ С полной ответственностью за свои слова я заявляю, что христианская религия в своей церковной организации была и всё ещё продолжает оставаться главным врагом нравственного прогресса в мире…” ( Бертран Рассел )

Я намеренно противопоставляю тех, кто верует в потустороннего Бога, тем, кто не верует ни в какое надличностное начало, ни в какого персонального Бога, который вмешивается в дела и в жизнь людей и который якобы исполняет их просьбы, донесённые молитвами. Эти две категории людей очень противоположны, я лично не отношусь ни к одной из этих категорий, но честно могу сказать, что доверяю гораздо больше атеистам и агностикам, чем верующим. Сама я не верю в такого Бога, в которого верят христиане, католики, протестанты, мусульмане, иудеи и прочие верующие авраамических религий. Я лично верю в Бога Субстанцию Спинозы. Напоминаю, что именно «Этика» стоит в заглавии великого произведения Спинозы, которое начинается с определения Бога как причины себя самого. Я считаю, что из представления о великой и единой космической субстанции, в которую в один прекрасный день каждый из нас будет вынужден возвратиться, в качестве квантованного сгустка энергии, когда-нибудь всё же родится представление о терпимости и благожелательности, а родится оно потому, что в равновесии и в гармоничности этой единой стихии мы все заинтересованы одинаково. Мы подспудно считаем, что мы бессмертны, что частичка от нас всё же останется и сольётся с остальными частичками, чтобы продолжить нас и всё человечество в ином виде, что не может эта самая мировая субстанция никак не обогатиться и никак не переформироваться под воздействием того, что мы все совокупно наработали на протяжении многих тысячелетий человеческого рода. Надежда о жизни после смерти не покидает человека никогда, и если нет никаких предпосылок для существования в виде души, придуманной на заре человечества, то хотя бы в виде сгустка энергии-информации о нашей личности эта надежда имеет право на существование. В последнее время стало известно, что в электронике цепочки сообщений способны пересылаться с одного физического носителя на другой, не утрачивая невоспроизводимых параметров, и похоже даже, что в то мгновение, когда, покинув один физический носитель, они еще не успели запечатлеться на втором, они существуют в виде чистого нематериального алгоритма. Так ли это, достоверно неизвестно, это лишь гипотеза, но очень обнадёживающая, которая не исключает возможности отпечатка нашего персонального софтвера – software, как в персональном компьютере - в каком-нибудь непостижимо далёком водовороте Вселенной, отпечатка всего того, что мы сформировали в течение нашей жизни благодаря нашим эмоциям, нашим угрызения совести, и, следовательно, страданиям, а также радостям, любви и вообще благодаря нашим воспоминаниям, которые составляют основу личности каждого человека.

Мне интересно посмотреть, как верующие в Бога авраамических религий хотя бы в интересах диспута могли бы допустить хотя бы на одну секунду гипотезу, что никакого Господа нет, и что человек явился на землю по случайности, и развиваясь и самоосознавая своё положение и свою смертность, стал искать способ откуда бы ему почерпнуть смелость в этом ожидании смерти, и выдумал-таки такое средство - сделаться тварью, то бишь творением некого Большого Папы, вернее сначала Большой Мамы, которая защитит и не даст в обиду. Постепенно человек попытается сложить такие повествования, которые содержали бы все объяснения и модели, на основании образов-примеров. И среди многих примеров, которые ему удастся измыслить, в ряду примеров очень трогательных и утешительных, однажды этот человек обретёт чисто поэтическую силу создав фигуру прототипа Христа, то есть образ всеобщей любви, прощения врагам, историю жизни героя, обречённого на смерть во имя спасения всех остальных, которая повторяясь в мифах разных этносов дойдёт наконец через египтян до древнеиудейского племени, которое запишет свою историю на свой лад и передаст её потомкам, которые используют её совсем не так, как она была задумана, то есть исключительно для утешения, а использует её для превращения народов, исповедующих её, в рабов, провозглашая власть от мифического сверхсущества. Любой инопланетянин, окажись он сейчас здесь на Земле, поняв историю жизни землян, поразился бы этой странной популяции двуногих животных, способных породить подобную блистательную модель общества, позволяющую сильно расслоить общество на разные категории, дающую психологически действующую легенду для низших слоёв - поэтическую и ободряющую для самых недоразвитых или самых смирных животных, и одновременно дающую возможность возвыситься наиболее хищным и хитрым животным. Инопланетянин преклонился бы перед человечеством, восхищенный гениальностью этого изобретения, позволившего дать человечеству утешительную способность веровать и жить.

Согласитесь, что если бы Христос был не более чем героем возвышенной легенды, сам тот факт, что подобная легенда могла быть замышлена и выбрана этими двуногими животными как ведущая идея – это было бы не меньшее чудо, нежели тайна воплощения сына реального Бога. Эта земная тайна способна вечно волновать и облагораживать сердца даже тех, кто не верует. Это уже настоящее чудо!

К сожалению религия себя давно изжила и совсем уже не помогает становлению морали. Единственное утешение, что она пока ещё даёт – вера в бессмертие души. Священники – те же психологи, только намного дешевле. Но минусов у религий становится всё больше, а плюсов всё меньше. Если изучить историю войн - подавляющее большинство убивавших в них на протяжении тысяч лет - это были верующие люди. Как сказал один великий человек - "В мире совершались плохие, ужасные и чудовищные вещи. Чтобы совершить чудовищную вещь, как правило нужно было очень сильно верить." В истории человечества в религиозных войнах погибло больше людей, чем от чего-либо, и назревают всё новые конфликты на религиозной почве. Особенно часты конфликты с христианами и мусульманами.

А лидеры всех религий мечтают сейчас о формальном объединении церквей и создании некоей обобщенной суперрелигии. Это весьма утопические замыслы, утопические - поскольку они отрицают дифференцированную реальность разных традиций. Причём каждая конфессия уверена в том, что только она – держатель Истины, как же их можно соединить? Вместо этого человечеству надо было бы отдать религии разных этносов на откуп культурологам и этнографам каждой страны, разъединив их между собой и убрав их полностью из государственных дел, из школ, детсадов, армии, особенно из науки и из медицины и конечно же из законов страны, но сделав религии объектом свободного поиска для всех желающих, как в клубах по интересам, пусть верующие развивают их внутри и за свой счёт, не на государственном уровне за счёт всех налогоплательщиков, причём при исключительном уважении со стороны этих религий светских принципов, а не наоборот, как сейчас делается в России. Этот конечно плюрализм, но вынужденно необходимый, существование разных религий пока необходимо и понадобится ещё долго, пока не созреет бОльшая часть человечества. Убирать игрушку у детей нельзя, пока дети не вырастут! Вместо этого правительство России внедряет эти игрушки повсеместно, раскалывает общество и дестабилизирует обстановку, сомневаясь в способности построения светской этики без всяких религиозных подпорок.