Самое главное в советской школе — проформа соблюдена

Как я читал политинформацию...

Современные дети, вероятно, даже слова такого не знают — политинформация. И уж вряд ли им известно, что в советские годы каждый школьник (кроме самых отъявленных бездельников) должен был нести некую «общественную нагрузку». То есть, одной учебы, по мысли высокого школьного начальства, было мало — необходимо было взвалить на детей еще какую-нибудь обузу. Кому-то предписывалось быть председателем совета отряда, кому-то — ответственным за выпуск стенгазеты или за состояние библиотечных книг, а кому-то — за подготовку упомянутой политинформации. Вот эту идеологическую функцию я и исполнял на протяжении почти всех школьных лет.

Надо сказать, что большинство из общественных должностей были чистой воды синекурой вроде «Зеленого патруля», который должен был следить за состоянием чахлых горшечных растений в классах. Политинформация к их числу не относилась. Она, конечно, не принадлежала к ключевым постам вроде старосты, но предполагала наличие ответственности, широкого кругозора и политической грамотности. Вероятно, ваш покорный слуга владел этими качествами.

Впервые политинформатором меня выбрали (или назначили, что тогда означало одно и то же) по двум причинам. Во-впервых, с младых ногтей я читал взрослые газеты («Труд» и «Футбол — Хоккей», а отнюдь не то, что подразумевается под «взрослыми изданиями» сейчас) и регулярно смотрел передачу «Сегодня в мире». Фарид Сейфуль-Мулюков был для меня таким же знакомым персонажем, как тетя Валя из «В гостях у сказки». А во-вторых, я мог долго и обстоятельно говорить на публику, что для политинформатора было жизненно необходимо.

Мои обязанности состояли в следующем. Раз в неделю перед каким-то из уроков мне надо было сделать небольшой докладец о политической обстановке в мире. Рьяный официоз в духе «исторические итоги очередного пленума КПСС» был не обязателен, достаточно было ограничиться беглым обзором внешнеполитической ситуации. Обычно я, не мудрствуя лукаво, пересказывал содержание какой-нибудь статьи или просмотренного накануне сюжета из «Международной панорамы», и старательно растягивал свой рассказ, чтобы откусить побольше минут от академического часа урока.

Помимо этого необходимо было каждый раз готовить «со-докладчиков». То есть, кроме самого политинформатора должен был по очереди выступать кто-то из одноклассников, причем политинформатор был ответственным за их доклады. На практике это выглядело так. Я приносил какую-нибудь газетную вырезку и отдавал ее тому, чья очередь выпадала, со словами «прочти вот это». Со-докладчик бубнил, читая впервые виденный текст, но это никого не интересовало. Политинформацию решительно никто не слушал, а формально все проходило по регламенту. Самое главное в советской школе — проформа соблюдена.

Иногда приходили некие проверяющие лица. Им показывали меня, зачитывающего очередной доклад.  Они сидели с внимательно-сосредоточенным видом, но, похоже, также не слушали. А однажды меня даже направили во Дворец пионеров на нечто вроде курсов повышения квалификации для политинформаторов. Что там рассказывали — совершенно не помню. Теперь был мой черед не слушать.

В общем, это была натуральная показуха в духе практически всех официозно-школьных мероприятий тех лет. То есть в самой по себе идее о том, что школьникам необходимо хоть слегка разбираться в мировой политике, ничего плохого нет. Но когда все делается исключительно ради галочки, а внешняя, практически обрядовая, форма полностью подавляет содержание, любое благое начинание превращается в бессмыслицу.

Таким образом, пробыл я бессменным политинформатором класса вплоть до отмены политинформации в школе. Подозреваю, что некоего официального распоряжения об упразднении политинформации не было. Скорее всего, с учителей просто перестали за это спрашивать, а они скинули с плеч лишнюю заботу. Я был переведен на новую и последнюю, на школьной службе, должность — редактор стенгазеты. Смешно, но эти школьные чины проявились впоследствии — по образованию я политолог, и несколько лет работал в газете.

© sovkladovka