Моше Даян - Один из самых известных персонажей современной еврейской истории

Земледелец по происхождению, воин по призванию, по характеру, по судьбе. Министр. Дипломат. Коллекционер древностей. Строитель нового государства.

Этот человек был создан из противоречий. Он обладал сильнейшей силой воли, но жил страстями. Был полным неучем в военной науке, но планировал гениальные военные операции. Очень любил своих жен и постоянно им изменял. С благоговением относился к земле Израиля, но передал в фактическое владение арабам Храмовую гору.

После ранения в очередном рейде Моше Даян вышел из госпиталя с повязкой на левом глазу. С ней он и остался в истории

Родители Моше Даяна, Самуил Китайгородский и Двойра Затуловская, приехали из Российской империи и вместе с другими такими же первопроходцами стали основателями первого кибуца — Дгания. Среди первых членов Дгании было много людей незаурядных, в том числе великая поэтесса Рахель (Рахиль Блувштейн) и военный и общественный деятель Йосеф Трумпельдор. Да и родители нашего героя стали со временем людьми известными: отец (он тогда уже звался Шмуэль Даян) будет депутатом Кнессета, мать — одной из руководительниц женского движения.

Дети в Дгании начали появляться один за другим. Первым родился будущий известный ивритский писатель Гидеон Барац; Моше Даян стал вторым. Впрочем, тогда его предпочитали называть Мусой, Мусенькой — видимо, маме было удобнее звать первенца на русский манер. В кибуце дети обычно проводили со своими мамами лишь первую неделю жизни: потом мама выходила на работу, а малыш поступал на попечение женщин, которым выпадало в тот день работать с маленькими детьми.

Семья Самии Хаи и Авраама Дьянов. Украина, 1909 год

Интересно, что в своих воспоминаниях Даян очень мало упоминает о родителях. Гораздо больше выделяет своего учителя — старого Мешуллама Халеви. «Я познакомился с библейскими сказаниями в нежном возрасте. Мой учитель, Мешуллам Халеви, не просто преподавал нам Книгу, повествующую о рождении нации. Он также пытался сделать ее частью нашего настоящего, нашим наследием».

Учитель Мешуллам появился в жизни маленького Даяна уже в другом еврейском поселении — Нахалале, который его родители основали вместе с небольшой группой единомышленников. Здесь Моше вместе с младшей сестрой Авивой (1922-1967) и братом Зоаром (1926-1948) приучился к труду на земле; здесь в семь лет научился держаться на лошади, а в 10 — метко стрелять. В 14 детство закончилось: он стал бойцом «Хаганы», военной организации по охране еврейских городов и поселков.

Не щадить никого

Моше исполнилось 14 лет в 1929-м — в год кровавого арабского выступления по всей территории Палестины. В еврейских общинах вроде Тель-Авива и Хайфы, где преобладало светское население, бойцы самообороны смогли отразить натиск погромщиков. Общины Газы, Хеврона, Шхема, Рамаллы, понадеявшиеся на защиту властей, а главное — Всевышнего, просто перестали существовать. Это был урок, и юный Даян его усвоил: в деле жизни и смерти можно надеяться только на себя.

Руководитель «Хаганы» Ицхак Саде сразу выделил Моше среди новобранцев — его и Игаля Алона. Так, вместе, и пойдут по жизни эти два товарища, два соперника, два министра, два генерала.

Дебора, Моисей и Авива Даян. Началь, 1925 год

Наступил страшный 1936 год. Арабы вновь подняли восстание против англичан и евреев. Это были уже не кратковременные, хоть и кровопролитные беспорядки, как в 1929 году, а настоящая террористическая война. В числе контрмер британская армия привлекла в свои ряды еврейских проводников. Так Моше Даян впервые стал военнослужащим и вскоре даже удостоился звания сержанта. Правда, ненадолго: его разжаловали за дерзость.

Служить в британской армии было не только большой честью. Для молодого еврейского воина это была в первую очередь школа, и школа жестокая. «Новый командир батальона, лысеющий офицер с рыжими баками, с франтовато закрученными кончиками усов, проявлял больший интерес к бутылке, чем к моим рекомендациям об устройстве хитроумных засад, — писал Даян в воспоминаниях. — Однажды, когда мы проезжали через деревню Эйн-Дор, он велел мне вызвать мухтара деревни. Тот не замедлил явиться, расточая улыбки и поклоны направо и налево. «Скажи этой шельме, — велел мне командир, — что, если не прекратятся диверсии, я взорву его дом. А если и это не поможет, велю подорвать остальные дома в деревне». Я повторил его слова на своем незатейливом арабском, и мы продолжили свой путь. Ночью нефтепровод был снова поврежден, и на другое утро взорвали дом мухтара».

Даян был ошарашен такими методами. Он никогда не считал всех арабов врагами. Еще в Нахалале он до крови дрался с соседним арабским кланом, перенесшим межу пограничных полей и уменьшившим его участок, а через неделю пригласил мужчин этого клана на собственную свадьбу.

Даян в турецкой одежде охраняет сельско-хозяйственные поселения

Скоро в его жизнь вошел другой британский офицер, который стал для Даяна подлинным учителем и идеалом воина: знаменитый Орд Чарльз Уингейт, создатель и руководитель спецназа, за голову которого арабы назначили награду в 1000 фунтов. Атлет и меткий стрелок, он сам планировал операции и участвовал в них во главе небольших групп. Он был жесток к врагам и ради победы не щадил собственных людей, но в бою часто рисковал жизнью, чтобы спасти своих ребят.

В первой же ночной засаде Уингейт, Даян и еще пятеро бойцов разгромили банду, состоявшую из нескольких десятков человек. Деятельность Уингейта и его «ночных отрядов» резко снизила эффективность бандитских налетов. В еврейских поселениях об Уингейте складывали легенды. Сам он, кстати, стал приверженцем сионизма: «Когда я приехал в Палестину, то обнаружил там народ, на который в течение многих веков глядели свысока, который был презираем многими поколениями людей, но который, тем не менее, остался непреклонным и начал заново строить свою страну. Я почувствовал себя частицей этого народа».

Два события, которые многое изменили

В 1939 году положение в подмандатной Палестине резко изменилось. Правительство Его Величества Георга VI решило, что евреев в мире (а тем более в Палестине) не так уж много, а потому их интересами можно пренебречь. Уингейт был отозван в Лондон без права возвращения в Палестину, а подготовленные им воины, в том числе и 24-летний Моше Даян, на 10 лет посажены в тюрьму — на всякий случай.

К 1941 году дела англичан на Ближнем Востоке шли из рук вон плохо, палестинские арабы открыто симпатизировали Гитлеру — и англичане вновь поменяли политику. Даяна и его товарищей выпустили из тюрьмы и сформировали из них две роты, которые войдут в историю под именем «Пальмах». Общее руководство — Ицхак Саде. Командиры рот — Игаль Алон и Моше Даян.

В одном из рейдов с группой австралийских разведчиков на территорию будущей Сирии Даян приобрел самую характерную черту своей внешности. Наткнувшись на вражеский патруль, разведчики залегли; распластавшийся Моше вскинул бинокль. Его выдал блик левого окуляра. Выстрел попал прямо в глаз. Австралийцы перевязали тяжело раненного товарища под огнем, выдержали бой на отходе, шесть километров несли его на себе. Потом была тряская дорога до Хайфы и операционный стол. Из госпиталя Моше Даян вышел с повязкой на левом глазу, с которой и остался в истории.

Фотография на паспорт до ранения

После войны события на Ближнем Востоке закрутились с невероятной скоростью: отказ Англии от мандата на Палестину; план раздела; голосование в ООН. Началась война новорожденного государства за право на существование.

Одной из первых ее жертв стал брат Моше: Зоар Даян был убит в бою с друзами. На переговоры с друзами была отправлена делегация во главе с Моше Даяном, пользовавшимся уважением этого горного народа. Первый опыт Даяна-дипломата был более чем успешным: друзы отказались от войны с евреями и весь период войны Израиля за независимость сохраняли нейтралитет.

Моше Даян начал войну в чине майора. Первую серьезную победу он одержал при обороне места своего рождения — кибуца Дгания: 20 мая 1948 года там удалось разгромить армию Сирии, имевшую артиллерию и танки. Получив отпор, сирийцы до конца войны уже не переходили в наземное наступление, ограничиваясь артобстрелами поселений в районе озера Кинерет.

Ровно через месяц в судьбе майора Даяна произойдет событие, которое в глазах одних опозорит его на всю жизнь, а в глазах других — позволит сделать карьеру и в конечном итоге совершить невозможное на благо своего народа. Правая организация «Эцель», политический соперник премьер-министра Израиля Давида Бен-Гуриона, закупила у американской армии бывшее танкодесантное судно. Его нагрузили 5 000 винтовок, 5 млн патронов, пулеметами, базуками и даже 10 бронетранспортерами, заодно посадили на него почти 1000 новых репатриантов и отправили к берегам Израиля. Ох, как было необходимо это оружие государству, ведущему борьбу за существование!

Моше Даян, переодетый в арабскую одежду, в самом начале военной карьеры

Но судно под названием «Альталена» так и не дождалось разгрузки. Бен-Гурион увидел в доставке оружия, принадлежащего его политическим оппонентам, прямую угрозу своей власти и приказал разбомбить «Альталену». Еврейские летчики — все до единого — отказались бомбить евреев. Многие пехотные бойцы и командиры также отказались стрелять в своих братьев. Задачу согласился выполнить командир батальона коммандос майор Моше Даян. Правда, непосредственно расстреливать «Альталену» из 65-миллиметровых пушек он не стал: это сделал другой молодой командир Ицхак Рабин.

Дерзость города берет

Война между тем шла своим чередом. 9 июля израильское командование начало операцию «Дани». Цель: освобождение от войск трансиорданского Арабского легиона городов Лидда (Лод), Рамла, Рамалла, Латруна. Арабским легионом командовал Глабб-паша — лейтенант-генерал британской армии Джон Баготт Глабб. Боеспособность его бедуинского легиона была не ниже израильской армии, а о таком вооружении и оснащении израильтяне и не мечтали.

Первые бои шли с переменным успехом. Было решено ввести в бой 89й батальон под командованием Моше Даяна — согласно спискам, 400 человек на оснащенных пулеметами джипах, а в действительности всего 150 готовых к бою солдат и бронеавтомобиль с небольшой пушечной в придачу. 11 июля поступил приказ захватить деревню Тира в предместье Лода и закрепиться там. Это удалось довольно быстро, и комбат приказал двигаться дальше. Воины на джипах с ходу захватили Лод. С точки зрения тактики это было безумие: первая грамотная контратака обернулась бы полным разгромом. Но Даян отлично понимал, кто его противник: воины Глабб-паши бежали со своих прекрасно подготовленных позиций.

Моше и Рут Даян

Командир бригады и вечный друг-соперник Даяна Игаль Алон был взбешен: майор не подчинился приказу в военное время! Однако Верховному главнокомандующему Давиду Бен-Гуриону такая дерзость понравилась. Через две с половиной недели Моше Даян получил приказ возглавить оборону Иерусалима. Через год 34-летнему Моше присвоили звание генерала.

К моменту принятия командования в Иерусалиме началось перемирие, солдат Даян превратился в дипломата — и снова преуспел. Высшие офицеры Арабского легиона видели в нём человека, который, отстаивая интересы своего народа, с уважением и пониманием относится к чужим интересам. К тому же его арабского языка хватало для ведения переговоров, что тоже воспринималось как проявление уважения.

Высокие ставки

Всего через четыре дня после производства в генералы Даян был назначен командующим Южным округом. Четыре года спустя он стал четвертым по счету начальником Генерального штаба Армии обороны Израиля — выше армейской должности в Израиле нет.

Моше Даян командовал Генштабом в труднейшие для страны 1953-1958 годы. Огромный приток еврейских беженцев из мусульманских стран, разорванная войной экономика, жаждущие реванша арабские соседи, кровавые рейды террористических банд по всей стране… Молодое государство было похоже на библейского героя, который одной рукой возводит Храм, а другой отбивается от врагов. Армия решала огромное количество разных задач: обучала репатриантов ивриту и нужным профессиям, осваивала дальние уголки страны, заботилась о трудных подростках… Одновременно нужно было внедрять и осваивать ракетное оружие, переходить на реактивную авиацию, противодействовать террористам и быть готовыми к большой войне.

Первый срок в должности начальника Генштаба ЦАХАЛа Моше Даян провел в 1953-1958 годах. На этом фото — момент передачи полномочий новому начальнику Генштаба Хаиму Ласкову (на снимке справа). В центре — премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион

Гром грянул в 1956 году. На тот момент население Израиля составляло 1 млн 700 тысяч человек. 23-миллионный Египет, заручившись поддержкой Советского Союза, активно перевооружался; президент Гамаль Абдель Насер еще в 1955 году открыто заявил: «Египет принял решение направить своих героев, учеников фараона и сынов ислама очищать землю Палестины <…> Не будет мира на границе с Израилем, потому что мы требуем мести, а месть — это смерть Израиля».

Нужна была военная операция, которая показала бы египетской верхушке, что с Израилем лучше жить в мире.

Генштаб под руководством Моше Даяна разработал блестящую, но чрезвычайно рискованную операцию. Малейшая случайность обернулась бы катастрофой. Однако Даян сумел убедить генералитет и премьер-министра, что план выполним. Бен-Гурион понимал все риски, а также то, что альтернативы нет: армия Египта крепла с каждым днем; уже встали на боевое дежурство новейшие бомбардировщики Ил-28, каждый из которых нес 12 стокилограммовых бомб… Бен-Гурион дал добро.

«Они бесили меня»

В первый день осуществления операции Моше Даян записал в дневнике: «На первую военную ночь (29-30 октября 1956 года) мы наметили четыре задачи: захват перевала Митла, Рас-эн-Накба, Кунтилы и Кусеймы. В соответствии с этим в 17:00 (16:59, если уж быть точным) началась выброска 395 парашютистов в районе перевала Митла. Помимо решения прямой оперативно-тактической задачи — взятия под контроль перекрестка дорог Нахле — Суэц и Исмаилия — Эт-Тур, — целью акции являлась проверка того, насколько хорошо удалось скрыть наши истинные планы от военного руководства Египта».

16 небольших транспортных самолетов «Дакота» полетели на юг на высоте 150 м над землей — такая высота спасала их от египетских истребителей. В каждом находилось по 25 десантников из бригады Ариэля Шарона. Оказавшись на земле, десантники заняли круговую оборону и стали поджидать основные силы бригады, которые Шарон вел через Синайскую пустыню.

Моше Даян (слева) и Авраам Йоффе, командиры Одеда, в Шарм-эль-Шейхе после Синайской кампании

Именно в районе перевала Митла развернулись самые ожесточенные бои. Из дневника Даяна: «Анализируя операцию на перевале Митла, мы должны проводить различия между просчетами или ошибками и нарушением приказов. Я в ярости из-за того, что они решили атаковать в нарушение моего приказа, но я понимаю их <…> Считаю, любой командир может поступить подобным образом из самых лучших побуждений, будучи уверенным, что офицеры штаба, которых отделяют от зоны боев многие километры, не слишком хорошо представляют себе обстановку и что только он, находясь на месте, способен верно оценить положение и принять правильное решение».

Взятие перевала Митла оказало, как и рассчитывал Даян, деморализующее действие на простых египетских солдат. В большинстве случаев при приближении израильтян они просто оставляли позиции и убегали. Там, где оборону держал обученный личный состав, было сложнее. К примеру, бойцам 10-й пехотной бригады не удалось с ходу овладеть укреплениями около Ум-Катефа и Ум-Шихана. Той же ночью в расположение бригады приехал Моше Даян. Позже он напишет: «Разговор с офицерами состоялся трудный и малоприятный; все здорово разозлились <…> У них нашлась тысяча и одна причина, почему этой ночью они не могли атаковать египетские позиции, окруженные минными полями и во множестве снабженные огневыми точками. Но как ни жестоко это, возможно, прозвучит, они пришли сюда с единственной целью — взять эти самые позиции, поскольку для судьбы кампании жизненно важно сделать это как можно скорее. Я говорил с ними, как будто они были профессионалами — парашютистами или танкистами, — в то время как 10-я бригада состояла из резервистов. Офицеры, совершенно очевидно, сомневались в боевых качествах своих подчиненных, людей по большей части выше среднего по армии возраста и не очень хорошо подготовленных <…>

Но они бесили меня. Я не слышал жалоб, сетований на трудности и сложности, о которых говорило командование бригады. Люди устали, поставки всего необходимого запаздывают, ночью холодно, днем жарко, пыль забивается в винтовки, и они выходят из строя, машины вязнут в песке. Я знаю, что всё это так, но решения для этой проблемы у меня нет. Я не могу переделать Негев, а новое направление наступления должно быть открыто».

5 ноября израильские подразделения взяли под свой контроль Шарм-эль-Шейх. Египетская армия была разгромлена и отошла на западный берег Суэцкого канала.

После окончания Синайской кампании Даяна раскритиковали за его поведение во время боев, за то, что вместо руководства ими из штабного бункера он метался по районам боевых действий и непосредственно решал проблемы в войсках. Недоброжелатели говорили, что по своему мышлению Даян так и остался на уровне командира взвода. Ответить на это можно, пожалуй, лишь одно: победителей не судят. Победой в Синайский кампании Моше Даян обеспечил своей земле 10 лет относительно мирной жизни.

Через год, в 1958-м, генерал-лейтенант, начальник Генерального штаба Израиля Моше Даян ушел в отставку. На тот момент ему исполнилось 43 года.

Апогей и оправдание

В 1959 году Даян избирается в Кнессет от правящей социалистической партии МАПАЙ. Бен-Гурион ввел его в состав кабинета министров — правда, «тяжелое» министерство вверить побоялся и сделал министром сельского хозяйства. Почему, собственно, нет? Даян даже образование соответствующее имел: окончил в свое время в Нахалале среднюю сельскохозяйственную школу для девочек! (Другой средней школы в Нахалале не было.) На этом посту он провел пять лет.

Тем временем жизнь текла своим чередом. Соседи Израиля жаждали реванша. Благодаря Советскому Союзу они перевооружились, подготовились, заключили друг с другом союзы. Всё шло к войне. С весны 1967 года события развивались по нарастающей. 14 мая Египет провел мобилизацию в зоне Суэцкого канала. 15 мая начал концентрировать войска вдоль границы с Израилем. 16 мая потребовал от ООН вывести с границы наблюдателей. Израиль был вынужден объявить мобилизацию.

В мирное время израильская армия составляла около 50 тысяч человек. Экономически слабо развитая страна с населением в 2 млн 700 тысяч человек не могла позволить себе содержать более многочисленную армию. Вся надежда в войне была на резервистов. Ну и на помощь западных стран, но ни европейцы, ни американцы помочь Израилю не захотели.

Генерал Узи Наркис, министр обороны Моше Даян, начальник Генштаба Ицхак Рабин входят в освобожденный Иерусалим через Львиные ворота, июнь 1967 года

Алжир, Кувейт, Ирак, Саудовская Аравия, Судан мобилизуют свои армии. Египет закрывает для израильского судоходства Тиранский пролив — в международном праве такой акт однозначно квалифицируется как casus belli. 26 мая Гамаль Абдель Насер заявил, что, если вспыхнет война, она будет тотальной, и ее цель — уничтожение Израиля.

Через день по израильскому радио выступил премьер-министр Израиля Леви Эшколь: голос его дрожал от волнения и неуверенности. Мобилизованные резервисты, услышав его речь, пришли в отчаяние. Народ требовал изменить состав правительства и ввести в него 80летнего Бен-Гуриона. Но главное — сделать министром обороны человека, который уже победил в другой войне: Моше Даяна.

1 июня 1967 года Даян стал министром обороны. 6 июня началась война.

Шестидневная война стала апогеем его жизни. Ирония судьбы: он не разрабатывал ее план, всё придумали до него. Но в ту великую неделю осуществились идеи, которые он развивал, будучи еще начальником Генштаба. Именно Даян настоял, чтобы лучшие кадры направлялись не в технические войска, как в других странах, а в десант. Именно Моше Даян добился положения, при котором израильские офицеры стали выходить в запас в возрасте 40+ лет с пенсией в размере 67 % от своего последнего армейского оклада (сегодня эта сумма в среднем составляет 19 тысяч шекелей в месяц). Именно Даян вовремя (хотя и не сразу) понял необходимость создания и укрепления сильных бронетанковых частей и ввел правило, что в виду неприятеля командир танка не должен скрываться в башне, как во всех армиях мира: наоборот — он обязан подняться над броней и сражаться, возвышаясь над полем боя. Это нововведение вызвало большую поражаемость командиров танков, но танкисты стали побеждать врага меньшими, чем у него, силами. Именно благодаря всем этим факторам роль Даяна в триумфе израильского оружия 1967 года огромна, хотя он и не разрабатывал планов военных действий.

Кто умеет воевать, приносит мир

В ранге министра обороны Моше Даян прослужил до июня 1974 года. К тому времени реалии изменились до неузнаваемости. Израилю уже не надо было отстаивать свое место под солнцем. США, поняв, что арабские страны — союзник ненадежный, переориентировали свою ближневосточную политику на поддержку Израиля. Стране сразу стало легче и в международных отношениях, и в обороне.

После окончания Шестидневной войны во многих кругах израильского общества воцарилась эйфория; затронула она и армию. Но история не прощает бахвальства, и 6 октября 1973 года, в разгар праздника Йом-Кипур, армии арабских государств пересекли границы Государства Израиль.

Моше Даян делится кукурузой с местной семьей во Вьетнаме, август 1966 года

Первым делом египетские войска преодолели Суэцкий канал. Для министра обороны это стало шоком: он называл канал лучшим в мире противотанковым рвом. Следующим шоком стал захват практически в первые сутки так называемой линии Бар-Лева. А ведь именно мнение Даяна оказалось решающим в споре генералов: оборонять Синай с помощью мобильных танковых групп, как предлагал Ариэль Шарон, или выстроить на берегу канала систему небольших фортов, как настаивал Бар-Лев.

Судя по обнародованным документам заседаний правительства первых трех дней той войны, министр обороны был просто подавлен событиями на фронтах. Потом он взял себя в руки. Будет абсолютная победа, а затем государственная комиссия Аграната и ее вывод: в поражениях в начальный период войны виновны начальник Генерального штаба и начальники разведки; политическое руководство, включая министра обороны, невиновно.

Общественности Израиля выводы комиссии не понравились. Те самые люди, которые семь лет назад были счастливы, когда министерство обороны возглавил Моше Даян, теперь требовали его отставки. В итоге сменилось всё правительство во главе с премьер-министром Голдой Меир. В новом кабинете, возглавленном Ицхаком Рабином, места Даяну не нашлось.

Моше Даян — военный корреспондент в Южном Вьетнаме во время Вьетнамской войны, 1966 год

В 1977 году в политической истории Израиля случилось неслыханное: рабочая партия, 29 лет находившаяся у власти, проиграла выборы. Премьером стал правый политик Менахем Бегин — тот самый, чьи бойцы в 1948 году привели к набережной Тель-Авива «Альталену». Одним из командиров, стрелявших тогда в бойцов Бегина, был Моше Даян. Бегин прекрасно это знал. И всё же при формировании правительства неожиданно предложил именно Моше Даяну один из самых престижных постов — министра иностранных дел.

Старый политик Менахем Бегин хорошо разбирался в людях, не ошибся и в этот раз. Человек, который в далеком уже 1948 году сумел путем переговоров вывести из войны друзов — убийц собственного брата, стал одним из лучших дипломатов Израиля за всю его историю. Боевой генерал, трижды наносивший поражение в войне египетской державе, смог доступно объяснить египтянам, что военным путем они ничего не добьются. Разумеется, мир с Египтом был заключен усилиями не одного Моше Даяна, но его роль в этом была огромна.

Мир заключили весной 1979 года. Осенью Даян написал прошение об отставке. Причина — небольшие проблемы со здоровьем. Когда врачи взялись за Даяна всерьез, оказалось, что у него рак. Он выдержал операцию и даже вернулся к политической деятельности, но 16 октября 1981 года его жизнь унес обширный инфаркт. Он завещал похоронить себя в Нахалале.

О харизматичном Даяне говорили, что он не знает меры ни в чём— ни в любви к женщинам, ни в страсти к археологии

Последняя его любовь и жена Рахиль Рабинович, которой отошло имущество генерала, нарушила волю покойного только в одном. Моше Даян просил никак не увековечивать его имя. Рахиль за весьма небольшую сумму продала археологическую коллекцию, которую Даян формировал всю жизнь, Музею Израиля — с одним условием: что коллекция будет экспонироваться целиком и носить имя Моше Даяна. 

Жены и дети

Моше Даян был женат трижды. Первый раз — в ранней молодости, фиктивно: надо было помочь девушке из Германии избежать депортации, и фиктивный брак был единственным способом. Второй и истинной женой, матерью троих его детей, стала Рут Шварц, впоследствии модельер, писательница, общественный деятель. Их союз продержался с 1935 по 1971 год. С третьей женой, Рахиль Рабинович, Моше Даян прожил с 1971 года до самой смерти.

Сформировавшись как личность в своеобразной среде первых поселений, Даян, как и многие его ровесники, был воспитан не семьей — и, став отцом, по всей видимости, тоже не уделял много времени детям. По воспоминаниям сына, даже конфеты он передавал через адъютанта. Впоследствии Даян поддерживал отношения с дочерью Яэль (крайне левая активистка, видный член партий «Мерец», «Авода», движения «Шалом ахшав», депутат Кнессета в 1992-2003 годах) — она стала фактическим соавтором его мемуаров. С сыновьями отношения у Даяна не сложились.