Это не у нас

На модерации Отложенный

«Очень круто! Жаль, что у нас такого никогда не будет». Таким был один из первых комментариев к фотографии вагона метро, в котором висели произведения искусства. Фотография была опубликована в издании, в котором я работала несколько лет назад, и ее сняли как раз у нас, в Москве. Просто тогда картины в метро только-только появились, живьем их мало кто успел увидеть.

Все хорошее в нашей жизни прочно ассоциируется с мыслью «это не у нас». Мы так привыкли, что у нас все плохо, что когда что-то вдруг хорошо, не верим своим глазам. Вместо того чтобы порадоваться нашему удобному и красивому (по единодушному мнению иностранных гостей столицы) метро, мы печально вздыхаем: «У нас такого никогда не будет».

Почти слово в слово эту же фразу я прочитала минувшей весной под первыми фотографиями обновленного парка Горького — с ровненькими газончиками, шезлонгами и Wi-Fi. «Жалко, что у нас такое невозможно». И грустные смайлики.

«Да возможно! Вот ведь, это же как раз у нас». — «Ну если и у нас, то ненадолго. Кресла растащат, газоны вытопчут». Такое неверие в собственных сограждан до крайности расстраивает.

Тем более грустно было услышать новость про коньки, которые украли на только что открывшемся в парке Горького катке. Сергей Капков, бывший директор парка Горького, пожаловался, что за пять дней работы катка его посетители унесли оттуда около 700 пар коньков. Новость, конечно, крайне прискорбная — она как будто подтверждает правоту всех тех людей, которые уверены, что хорошо бывает только «не у нас».

Впрочем, не исключено, что отчасти это оборотная сторона того самого недоверия к собственным согражданам: все равно ведь растащат, так лучше уж коньки достанутся мне, чем кому-то еще.

Примерно из этой же логики мы исходим, когда мусорим, потому что все равно грязно, или нарушаем правила дорожного движения, потому что все так едут.

Иногда для того, чтобы все было хорошо именно у нас, достаточно не уносить чужие коньки и не бросать окурки мимо урны. Подъезд, в котором я живу, вполне обычный. Нельзя сказать, что он борется за звание подъезда образцового содержания, но и клоакой его не назовешь. Людей в нем живет очень много: кто-то из них выкладывает на стойку у входа книжки для буккроссинга, а кто-то разбивает зеркала в лифтах, расписывая их стены незамысловатыми посланиями к человечеству.

Консьержки, средний возраст которых лет 70, время от времени стенки лифта оттирают, но надписи быстро появляются вновь. Недавно между активистами подъезда и таинственным автором завязалась полная страсти переписка. Активисты вывешивали аккуратные белые листочки формата А3, на которых вежливо, но твердо убеждали «мужчин от восьми до 18» (возрастная вилка, вероятно, была определена на основе лингвистической и графологической экспертизы) самовыражаться в другом месте. В ответ на стенках лифта появлялись гневные протесты против цензуры («Все равно я буду здесь писать!»), сопровождающиеся непечатной бранью в адрес ее поборников. Я не знаю, как добиться того, чтобы в лифтах было чисто. Не бить же автора посланий в самом деле. Да и где его искать? Ведь на днях он написал: «И вообще я не здесь живу!»

И все же веру в людей внушает то, что на моей лестничной площадке кто-то поставил столики, прибил полочки и выставил много-много цветов. Теперь там цветут орхидеи.